Хочу Вас... профессор!
Шрифт:
– Я не…
– Рот закрыла, я сейчас говорю. Своё время ты успешно просрала, – другой рукой потянул её за волосы. – Второе. Если я тебя ещё раз увижу в этом городе... то мне придётся позвонить твоему ненаглядному и рассказать, где была его любимая женушка… Не думаю, что он обрадуется, не так ли?
– Нет… нет, ты не сделаешь это... пожалуйста! Ты не такой!
Трясётся вся.
– Именно такой, Инна... И вы сами меня таким сделали.
– Витенька! Я...
– Я надеюсь мы поняли друг
Я резко отпустил её и вздохнул.
Взбесила. Сорвался.
– Раньше ты так не выражался. Раньше ты никогда меня не обижал!
Она всхлипнула и отошла от меня, держась за шею.
– Раньше, я не знал, что моя жена - конченная бл*дь.
– Аверин! – истерично прикрикнула. – Ты не имеешь право так со мной разговаривать… я…. Я не …
Усмехаюсь.
– А как? – склонил голову вбок. – Как мне разговаривать с меркантильной стервой, которая как только узнала, чем он владеет, выбрала карман побольше и тут же переметнулась? Как мне разговаривать с той, что легла под моего отца? М-м-м? КАК?! Скажи мне?!
Инна замотала головой, всё так же держась за шею.
На глазах навернулись слёзы.
Актриса, бл*ть.
– Витюш… – слабым голосом вымолвила. – Всё было не…
Я крепко сжал кулаки и не желая её больше слушать, перебил:
– Можешь не отвечать, моя «любимая», – с насмешкой выделил, – бывшая жена. Это был риторический вопрос. Где дверь, ты знаешь. Прошу.
И развернулся, намереваясь пойти в коридор и лично проконтролировать её уход.
Закрыть за ней эту проклятую дверь, а затем разгромить к хренам этот дом.
Как в тот день…
Выдыхаю.
Семь…
Прошло грёбаных семь с половиной лет…
Я должен держать себя в руках. Я просто обязан.
Закопал ведь воспоминания… Смог… Убил в себе чувства.
Вычеркнул этих двоих из своей жизни.
Построил между нами стену. Нерушимую. Непробиваемую. Трёхмерную, чёрт возьми.
Надел на себя маску вечного весельчака, неунывающего и доброго товарища.
Тогда какого хрена, в грудной клетке так жжёт?
Жжёт так сильно, как будто раскалённым мечом воткнули?
Не из-за неё… Нет. Не из-за этой дряни, а…
– Выслушай, – Инна подошла со спины… Тихо… Так, что я даже этого не заметил. Обвила пояс и уткнулась носом в шею.
Дура.
Нарывается снова.
А я идиот, что спокойно не реагирую на её выпады.
– Всё было не так… – шепчет, целуя шею. – Он меня заставил быть с ним, я не хотела… Витюш… Ты тогда не стал меня слушать, но… сейчас, пожалуйста… Прошу тебя… выслушай, я…
– Нет, – отрезаю бескомпромиссно.
Выпрямляю спину и отряхиваюсь от неё.
Итак, слишком много времени заняла.
– Витюш…
Направляюсь быстрыми шагами в коридор и отворяю дверь настежь.
– Прости, но провожать не буду. Как приехала, так и уедешь.
***
Не желаю её видеть. Не желаю смотреть в её лживые глаза.
Послышался всхлип, а в следующую минуту Инна пошла в мою сторону.
– А если я тебе скажу, что он меня
бьёт? – с каким-то отчаянием, произнесла очень тихо, возле двери. – Это для тебя что-то изменит? М-м-м? Если я скажу, что моё тело сейчас покрыто синяками, которые не скрыть ни одним тональным кремом…Я выгнул бровь и прищурился.
– Да-да, – она кивнула и рассмеялась. – Представляешь, это сделал Коля. Кто бы мог подумать, да? Такой всегда вежливый, интеллигентный мужчина…и вдруг бьёт. Неслыханно! Кто поверит, не так ли?
Инна развела руки в стороны.
– Но жизнь сыграла со мной в злую шутку… Можешь порадоваться. Теперь я день ото дня за это расплачиваюсь… За свою ошибку. Потому, что ни одни дорогие украшения, машины… и прочие атрибуты богатой жизни, не заменят настоящей любви… Ничто и никто не заменит мне тебя, Витя!
Между нами возникает небольшая пауза.
После чего, я первый прокашливаюсь, и начинаю говорить:
– Инна… – хмурюсь нарочито. – Как жаль…
Она уже вышла на улицу, но сделала шаг вперёд…
– Да?
И сколько надежды в её глазах.
Я ухмыльнулся, хотя в душе разгоралось пламя.
Жгучее, сметающее всё на своём пути.
– Как жаль… – немного помедлив, добавил, – что мне похрен. Прощай. Надеюсь, мы больше никогда не увидимся.
– Что-о-о? – она искривила своё лицо. Видимо не той она ожидала реакции. – Ты подумал, что я соврала? Или… или что?!
Я развернулся и захлопнул дверь.
Хватит с меня.
– Аверин! – до меня донёсся её приглушенный голос. – Ну неужели мои чувства для тебя ничего не значат?! Неужели я для тебя больше ничего не значу?! Неужели ты стал таким жестоким?! Витя!
Тяжело вздыхаю.
– Я прошу тебя…! Ты не можешь так со мной поступить, зная всей правды… Не можешь… После всего того, что между нами было…
И уже через минуту:
– Ты… Последняя сволочь… Я тебя ненавижу… Ты ещё пожалеешь об этом! Ты и твоя шл…
Бред.
Быстро поднимаюсь по лестнице в свою комнату.
Начинаю открывать все ящики подряд, вытаскивая оттуда всё содержимое… пока не нахожу рамку…
Беру её в руки. В глазах расплывается. Картинка едет кругом.
Но мне и не надо видеть.
Я прекрасно знаю, кто там.
Сильно тяну за джемпер, словно он мешает мне дышать.
Хватаюсь за шею. Сглатываю…
На этой фотографии мать с отцом. Они оба здесь счастливые до слёз на глазах. Отец стоит на коленях и целует её живот, а она, запрокинув голову назад щурится от солнца и гладит одной рукой его волосы.
Я никогда её не видел, но каждый раз, глядя на эту фотографию, чувствую вину. Она токсично заполняет весь организм и разливается по венам, съедая остатки самообладания.
Потому, что фото сделано в день моего рождения… И в день её смерти.
Она умерла при родах.
Крепко сжимаю рамку в руках и бросаю её об стену.
И наконец, не выдерживаю. Не могу. Кричу громко, срывая связки:
– А-а-а-а-а! Сука… Какого хрена?!
Стекло разлетается по гардеробной, а багет летит в другую. В прошлый раз не доломал.