Ход кротом

Черчилль выронил сигару и вдавил ее в грязно-желтый песок пляжа:

— Представим себе корабль в шторм. Кочегары выжимают из машин все возможное, и тут взрывается топка. С ней погибает часть машинной команды, которая на гражданских трампах и без того невелика. Судно теряет ход, и волна торжествует над ним. А мы, ничего не зная, заносим эту потерю в жертвы шторма. То же самое может произойти в бою. И более того…

Первый Лорд Адмиралтейства посмотрел на восходящее солнце, махнул рукой:

— Уголь ведь применяется не только в пароходах. Остановятся все наши железные дороги, все шахтные водоотливные машины, привода на заводах, электростанции наши также все на угле… Сэр, это весьма дешевое средство убить империю.

— Не понимаю, чем так уж опасна мина. Что нам-то мешает нанять сотни русских нищих, чтобы они точно так же поступали с угольными складами большевиков? На нашей стороне честные люди всей Империи!

— Да то самое, досточтимый сэр, что после Великой Войны нищих в Империи намного больше, нежели честных людей. Фунт упал в семнадцать раз. Миллионы семей не имеют вовсе никакой работы, следовательно, и никакого дохода. Русским не придется даже платить этим босякам, довольно их разагитировать. А нашим агентам платить придется, и платить много, потому что злые russian cossacks излупят их при поимке вполне всерьез.

Толстый Черчилль и тонкий Ллойд-Джордж прошли по песку еще несколько шагов; сырой грунт прямо за ними затягивал следы. Черчилль поморщился:

— Разве я! Вам! Должен сейчас и здесь, на песке Саутэнда, приводить цифры дефицита британского бюджета? Или ужасающие меня самого величины государственных долгов? Мы уже живем в кредит на двадцать последующих лет, и бог знает, из каких средств нам спасать положение. Мы разве что уйгурам еще не задолжали: у них попросту нет ни государства, ни банка, которому можно всучить наши займы.

И прибавил с явной обидой:

— Сэр, эта соломинка сломает нам спину. Ясно даже и моржу!

Премьер потеребил усы: вовсе не свисающие моржовые, обычная щетка, весьма популярная прическа в те времена.

— Я не морж. Я Ллойд-Джордж! И я все же не понимаю, почему нам непременно нужно договариваться под столь беспардонным давлением!

Ллойд-Джордж покраснел, засопел и Черчилль махнул рукой секретарю. Понятливый Эдди живо принес из машины плоскую фляжку с коньяком, лучшее средство против собирающегося апоплексического удара. Отпив каждый по глотку, Их Лордства сделали еще несколько шагов. Лицо премьера приобрело нормальный цвет, и Черчилль решился:

— Сэр, будем говорить начистоту. Вам известен проект, проводимый мною с адмиралом Филиппсом?

Премьер посмотрел на Первого Лорда Адмиралтейства с несколько преувеличенным удивлением. Первый солнечный луч, скользнувший над крышей, окрасил худое устремленное лицо Ллойд-Джорджа в нежно-розовый оттенок наилучшего бекона, и Черчилль, сам для себя неожиданно, хмыкнул. Премьер же сказал:

— До того дня, когда вы с ним разругались из-за Египета или высадки в Дарданеллах, уже не вспомню… Да, вы немало вытрясли фунтов из бедняги Асквитта. Иранские ценные бумаги, м-да… Что же там было, напомните?

— Перевод военного флота на нефть.

— На Острове имеется собственный уголь. Более того, лучший в мире кардифф — это как раз наши копи. Нефти же у нас нет. — Ллойд-Джордж посмотрел поверх неровного ряда маленьких домиков на стремительно светлеющее небо, а потом с высоты роста — он почти на голову превосходил Черчилля — воззрился на собеседника:

— Но эта угольная мина, это гипотетическая минная война… Прекрасный повод! Мы уступаем грязному шантажу большевиков ради безопасности морских перевозок, увы… Изнемогающая Англия с болью в сердце… И так далее, пусть газетчики разовьют и разукрасят ваш пассаж про судно в шторм или корабль в бою, про «черную кровь Империи». Сразу повод и перевести флот на нефть, и отказать обивающим пороги неудачникам, упустившим собственную державу прямо в руки социалистов.

Черчилль согласно кивнул:

— Ирония судьбы. Вы склонны потакать русским, я же не слишком-то их перевариваю. Но сейчас именно вы сбросите за борт всех этих Deanikeen, Udenitch, Kolcthak. Знаете что, сэр? Давайте учредим где-то поближе к Югу России, скажем, в Александрии… Лучше в Константинополе, но его же придется сперва завоевать. А Кипр недостаточно внушителен, так что — Александрия… Учредим Генеральный Комиссариат по Восточным Делам. Посадим туда надутого болвана, у нас их много. Увешаем орденами по пояс. Так сказать, проявим внимание к судьбе свергнутого царя, белого движения. Пусть выбирает среди беженцев людей полезных, а прочую братию потчует завтраками.

Сэр Уинстон хихикнул:

— Английскими завтраками. Овсянкой! Кроме того, если бы русские…

Премьер остановился:

— Мы довольно далеко зашли, а этот парень все ждет… Невежливо заставлять батарею шестнадцатидюймовок дожидаться конца нашего совещания. Пойдемте к машине. Но я прервал вас. Что вы хотите добавить?

— Если бы русские желали бы нашей погибели, они уже пустили бы в ход эти мины. Миллионами. Детонатор, насколько я помню, легко делается из капсюля, их же для патронов производят все и недорого. Прочее — окрашенный тротил, за медные деньги. Пусть мы обнаружим девяносто мин из каждой сотни, оставшихся нам более, чем хватит… И это сейчас, когда мы, ценой сотен тысяч жизней, передвинули фронт к Монсу на жалкие четыре мили?

Черчилль развел руками:

— Поскольку они предпочли начать с переговоров…

— Хорошенькое начало! — перебил премьер. — Перекопать пушками половину Кента!

Первый Лорд Адмиралтейства хмыкнул:

— Не окажись они на это способны, разве мы бы их слушали? Со времен Цусимы русские не проявили на море ничего хотя бы значительного, а не то, чтобы великолепного. Но, сэр, вы снова торопитесь. Если посланник русских все же предлагает переговоры… Что же, давайте откажем ему. Давайте отважно бросим Россию в объятия кайзера. Немецкая наука… Вы же помните, что сегодня язык химии — немецкий? Так вот, университеты кайзеррайха и неисчерпаемые русские ресурсы. Которые, как назло, все на одном с немцами материке. Наш флот им никак помешать не сможет. Немцы наладят лапотникам сбор налогов, сконструируют им самолеты, танки, машины, заводы. Грамотные немецкие офицеры возглавят бесстрашных до самозабвения славянских рядовых. В самом деле, давайте проявим гордость! После этого нам недолго останется ее проявлять, ибо наша империя против такого союза выстоит, в лучшем случае, лет пятнадцать.

— Ни слова больше, сэр Уинстон. Вот сейчас я в самом деле все понял.

Пока Их Лордства спорили, капитан береговой охраны обратился к визитеру:

— Сэр. Позвольте сказать, что ваши артиллеристы весьма хороши. Мы с вами по разные стороны фронта, но вы позволяете эвакуировать обстреливаемые порты. Должен заметить, что гунны так себя не ведут. А еще в каждом обстрелянном городе последние залпы ложатся строгим рисунком трех последних букв нашего алфавита. Я понимаю, это как визитная карточка вашего старшего артиллериста, верно?

Матрос почему-то подобрался и осторожно сказал:

— Верно.

— Но все же ваши артиллеристы не так хороши, как наши, — отважно заявил капитан. — Последний символ, «Z», вы постоянно кладете набок. Мы сперва полагали, что это «N», однако, сошлись на том, что буквы представляют собой координатные оси, «N» там просто неоткуда взяться. И несколько снарядов падают в стороне и над буквами. Язык наш вы превосходно знаете, мы только что слышали. Следовательно, это не ошибка. Понятно, что вы спешите стрелять, и поэтому под конец обстрела у вас перегреваются стволы и рассеивание растет. Я прав?