Ходатайства, заявления и жалобы

Общение человека с судьей, участие в процессе, а порой и присутствие в составе судебной аудитории, – открытый урок: а) анализа правовой ситуации, понимания сути судебного спора или нарушения права лица; б) постижения способов определения юридически необходимого состава фактов, выяснения и доказывания каждого значимого обстоятельства; в) перехода от общей нормы закона к ее воплощению в конкретном случае, через решение, акт правосудия, правовой определенности и судебной защиты.

В действительности бывает все не так, по крайней мере, не все так, как следовало бы с позиций высокой судейской этики. Постепенно профессиональная этика юриста (даже редкого гостя в судах) претерпевает изменения под влиянием перегрузок, «сюрпризов», которые преподносят в процессах «мастера» обходить закон, изощряться в процессуальной недобросовестности, раздувать судебные конфликты. Доходит до того, что их участники, в поисках рецепта, как «сделать замес покруче», пытаются ввести в число причастных к своим неблаговидным делам и распрям и адвоката и судью. Причем, по части сутяжнических способностей неюристы опережают профессионалов, дают искусственно создаваемую ими работу вышестоящим судам, квалификационным коллегиям судей, адвокатским образованиям.

Вкладывая в работу часть себя, отдавая ей все, что есть, на пределе возможностей, судья, так же, как и адвокат или прокурор, чувствует ауру человеческой признательности, положительного отношения, видит результат своего участия в делах человека, не ориентирующегося в законах, судебных порядках и регламентах. Помогает, дает защиту. Дать защиту нарушенному праву, помочь человеку выйти из сложной ситуации – это само по себе награда для профессионала: уметь довести процесс до законного результата, полезного для других.

Судья, адвокат или прокурор с хорошим опытом может столкнуться с феноменом человеческой неблагодарности, не обязательно «умышленной». В результате профессиональная этика остается на прежнем высоком уровне не у каждого, медленно проседает. А коллеги по принципу «объективного вменения» делают вывод о профессиональной деформации.

Примеряя судейскую мантию, новый судья рассчитывает на свои познания в праве, психологии, привычку к непрерывному самообразованию в сочетании с высокой образованностью, трудоспособность, ум, кругозор, человеколюбие, знание, как уладить конфликт, примирить интересы, на свою трудоспособность и солидные защитные механизмы. В суде ему день за днем придется убеждаться в том, что реестр преступлений, прописанных в Уголовном кодексе, все еще остается практическим руководством. Несмотря на развитие цивилизации, грандиозные успехи наук, культуры, диапазона мышления и миропонимания, факторы глобализации, освоение технологий, превосходящих фантазии и предвидение, человек не застрахован от попадания в жесткие экстремальные условия, которыми как бы в момент опрокидываются представления о комфорте, благополучии и даже, случается, – о личной свободе.

Приговор, причем обвинительный и суровый, общество – под грузом своих проблем – воспринимает как законный, встречает с удовлетворением. Общество, особенно в период переходной экономики, чувствует потребность решительно очищаться от криминалитета, не всегда вникая, где виновный, а где потерпевший.

Деятельность суда – перманентно критическая, связанная с выявлением юридически значимых разнообразных ошибок и нарушений участников судебных процессов. Но и в собственной работе, в судебном и досудебном производстве, без ошибок не обходится.

Нет сферы деятельности, где исключаются ошибки. Любое действующее лицо – субъект потенциальной ошибки. Но правосудие – слишком ответственная область деятельности[61].

Э. Ферри в русском издании своей главной книги (последнее примечание – перед заключением), с удовлетворением отмечает: Толстой «нашел возможность сделать классификацию, которая в значительной мере сходится с нашими выводами»[62].

Знакомый медик, человек образованный и обаятельный, в неслужебной обстановке спасался от бесконечных обращений и жалоб на болезни афоризмом: «На то и человек, чтобы болеть!» Запомнилось, как вернувшись на работу в сумрачном настроении из суда, где второй день поддерживал своим присутствием в зале суда коллегу, обвиняемого за ошибку с летальным исходом, он был вне себя, считая обвинительный приговор несправедливым.

– Как же так, – недоумевал он. – Произошла ошибка, неизбежная во врачебной практике. И такой приговор! Слушали сочувственно: кто-то сочувствовал врачу, кто-то – жертве врачебной ошибки. Молчание было прервано репликой:

– И что удивляться? – На то и судья, чтоб ошибаться… И пояснил, обращаясь к доку: – Это я перефразировал твой афоризм: – «На то и человек, чтобы болеть». – На месте судьи ты бы сказал: «На то и судья, чтобы ошибаться».

Судебные ошибки в общем можно представить как:

а) своевременно предупрежденные;

б) исправленные с опозданием;

в) обнаруженные или установленные настолько поздно, что исправление их невозможно;

г) не выявленные, оставшиеся латентными.

Известны специальные научные исследования по проблемам выявления и предупреждения судебных ошибок[63].

Одной из главных задач инстанционного устройства системы судов является именно предупреждение и исправление ошибок акта правосудия прежде, чем акт правосудия вступит в законную силу.

Акт правосудия – документ, через который проявляется достоинство судебной власти, авторитет суда, престиж судей, рассмотревших и разрешивших судебное дело.

В исправлении ошибок заинтересован прежде всего тот судья, или те судьи, которые их допустили.

Совесть, чувство ответственности, профессиональное достоинство не дадут судье успокоиться, пока им не будут приняты все возможные по закону процессуальные меры и средства для исправления неправильностей, описок, неточностей, опечаток, технических или иных ошибок.

Вместе с тем, сопоставляя арсенал средств судебного самоконтроля и судебного контроля, очевидно, трудно прийти к иному выводу, чем вывод о явной недостаточности судебного самоконтроля и о несопоставимой с ним развитости средств судебного инстанционного контроля.

Суд – гарант нормальной жизни общества, защиты прав и обширных интересов человека.

Идея соотношения общества и закона – в том, чтобы и общество и человек изначально были защищены законом, правом.

Вся жизнь социума – некое необъятное правовое поле, настолько обширное, что образ «поля» (даже в смысле обширного пространства) может породить беспокойство, не окажется ли человек, помимо своей воли, – за его пределами? Жизнь человека в координатах правового государства, хотя еще и находящегося в пути к завершению его несущих конструкций и образований, – при всех испытаниях и превратностях судьбы, не должна вызывать чувства неуверенности и безысходности.

Любому гражданину государством и его институтами гарантирована защита прав. Причем, «каждый вправе защищать свои права и свободы всеми способами, не запрещенными законом» (ч. 2 ст. 45 Конституции РФ).

Вопрос только в том, как это право реализовать.

Правовое государство – государство правосудное. Это одно из основных его качеств заслуживает быть отмечено особо.

Именно право на судебную защиту признается Конституцией общесубъектным и распространяется на возможность обращения любого субъекта в суд, инициируя проверку правомерности актов (решений и действий) органов государственной власти, органов местного самоуправления, общественных объединений и должностных лиц.

Но прежде всего практически право на судебную защиту востребовано гражданами для разрешения разнообразных правовых коллизий и споров о праве, где сторонами являются «гражданин – гражданин», а не дела о праве публичном. И в этом отношении надо отдать должное универсальному характеру прав, снабженных судебной защитой, в число которых входит каталог прав, образующих подсистему частного права, но не полностью.[64]

Все огромное Российское государство – безраздельное правовое пространство.