Ходячие мертвецы: дорога до Вудбери

– Шоу должно продолжаться, Боб, - говорит Губернатор тем днём, стоя за защитным ограждением грунтового гоночного трека, яркий свет пробивается сквозь туман, бренчание генераторов напоминает удалённый гул духового оркестра. В воздухе пахнет испарениями бензина, щёлочью и горящим мусором. Поверхность гоночного трека, покрытая толщей грязи, рябит на ветру. Дожди затопили арену, и теперь мутная стоячая вода переливается в огнях прожекторов. Покрытые коркой льда трибуны в основном пустуют, за исключением небольшой бригады рабочих, управляющихся с швабрами и лопатами.

– Что?
– Боб Стуки плюхается на сиденье трибуны в шести метрах позади Губернатора.

Рассеянно испустив отрыжку, его голова откинулась в пьяном угаре. Боб выглядит как потерянный мальчик. Пустая бутылка Джим Бим лежит на заиндевелой стальной скамье рядом с ним, ещё одна, наполовину полная, зажата в его жирной, онемевшей руке. Он беспробудно пил в течение последних пяти дней, с тех пор как проводил Меган Лафферти в мир иной.

Неисправимые пьяницы сохраняют состояние опьянения лучше, чем обычный человек. Большинство изредка выпивающих достигают оптимального уровня опьянения, того безболезненного, беспомощного, весёлого состояния, что позволяет застенчивым людям найти в себе силы общаться, лишь ненадолго перед тем, как окончательно погрузиться в забытье. Боб, напротив, может достигнуть забвения после литра виски и поддерживать это состояние в течение нескольких дней. Однако сейчас, в этот самый момент, Боб Стуки достиг апогея своего пьянства. Выпивая по четыре литра в день, он начал регулярно засыпать, терять контроль над реальностью, страдать галлюцинациями и отключаться на долгое время.

– Я сказал, что шоу должно продолжаться, - говорит Губернатор немного громче, подходя к сетчатому забору, отделяющему его от Боба, - Эти люди становятся крайне раздражительными, Боб. Им необходимо снять напряжение.

– Чертовски верно, - невнятно ворчит Боб хриплым голосом, едва удерживая голову. Он смотрит вниз через стальную перегородку на Губернатора, который теперь стоит всего в паре метров, злобно глядя на Боба сквозь заборную сетку. В помутнённом взгляде Боба, Губернатор кажется ему зловещим в холодном освещении стадиона, серебристый ореол появляется вокруг его зачёсанных назад волос цвета вороньего крыла. Его дыхание выходит клубами белого пара, его усы в стиле Фу Манчу подёргиваются по мере того, как он излагает.
– Незначительная снежная буря не сломит нас, Боб. У меня есть кое-что, что взбудоражит этих людей. Просто подожди. Ты ещё ничего не видел.

– Звучит... славно, - произносит Боб, тяжело опрокидывая голову. В глазах у него темнеет.

– Завтра вечером, Боб, - лицо Губернатора расплывается в помутневшем взгляде Боба, словно призрачное видение.
– Это обучающий момент. Отныне, здесь всё будет по-другому. Закон и порядок, Боб. Это будет лучшая возможность научиться чему-то. И прекрасное шоу, чтобы расслабиться. Я собираюсь потрясти их грёбаный мир. Я соберу их всех здесь, в этой грязи и дерьме. Боб? Ты ещё здесь? Боб, ты в порядке? Не отключайся, приятель.

Когда Боб соскальзывает с кресла трибуны и падает на землю в очередном помутнении сознания, последним образом, запечатлённым в его мысленном взоре, становится лицо Губернатора, размытое за ржавым, ромбовидным, сетчатым забором.

– Где, чёрт возьми, носит Мартинеса?
– оборачивается Губернатор.
– Этого засранца не видно уже несколько часов.

* * *

– Послушайте, - говорит Мартинес, заглядывая в глаза каждого заговорщика, одного за другим, в тусклом свете привокзального склада. Пятеро мужчин сидят на корточках вокруг Мартинеса, в дальнем углу. В помещении, обвитым паутиной, темно, как в могиле. Мартинес зажигает сигариллу, и дым обрамляет его привлекательное, лукавое лицо.
– Нельзя отпускать пойманную кобру, нужно бить как можно быстрее и как можно сильнее.

– Когда?
– произносит молодой человек по имени Стиви, сидящий рядом с Мартинесом, высокий, долговязый парень смешанной крови. Он носит чёрную шелковую куртку и густые светлые усы, и нервно моргает своими длинными ресницами, обрамляющими искренние глаза. Внешняя невинность Стиви противоречит его свирепой способности к уничтожению зомби.

– Скоро, - Мартинес выдыхает дым дешёвой сигары.
– Я дам вам знать сегодня вечером.

– Где?
– спрашивает другой заговорщик, пожилой человек в тёмно-синем пиджаке и шарфе, известный как Швед. Его пышная копна светлых волос, обветренное лицо и широкая грудь, постоянно увешанная бандольерами, придаёт ему сходство с борцом французского Сопротивления во Второй мировой войне. Мартинес смотрит на него.

– Я дам вам знать.

Швед раздраженно вздыхает.

– Мы рискуем собственными задницами, Мартинес. Думаю, ты мог бы посвятить нас в детали того, на что мы идём.

Теперь говорит чернокожий мужчина в зимней жилетке по имени Бройлс.

– Есть причина, по которой он не посвящает нас в детали, Швед.

– Да? И какая же?

Чернокожий мужчина поднимает взгляд на Шведа.

– Предел погрешности.

– Повтори?

Чернокожий мужчина смотрит на Мартинеса.

– Слишком многое поставлено на карту, кого-то могут поймать ещё до того, как всё начнётся, его будут пытать и прочее дерьмо.

Мартинес кивает, покуривая сигару.

– Что-то вроде того... да.

Четвёртый мужчина, бывший механик из Мейкона по имени Таггерт, вмешивается в разговор.

– Что с охраной?

– Брюсом и Гейбом?
– спрашивает Мартинес.

– Да... думаешь, мы сможем переманить их на свою сторону?

Мартинес делает очередную затяжку дешёвой сигары.

– Как ты думаешь?

Таггерт пожимает плечами.

– Не думаю, что они согласятся на подобное. До сих пор Блейк держал их так близко, что они чуть ли не задницу ему по ночам подтирают.

– Именно, - Мартинес делает глубокий вдох.
– Вот почему мы должны разобраться с ними в первую очередь.

– Если хотите знать моё мнение, - бормочет Стиви, - большинство людей в этом городе и не думали жаловаться на Губернатора.

– Он прав, - с нервным кивком соглашается Швед.
– Я бы сказал, что девяносто процентов этих людей на самом деле боготворят сукина сына, и их устраивает то, что происходит в городе. То, что кладовая остаётся полной, стена продолжает стоять, шоу продолжается... это как немцы в 1930 году, когда грёбаный Адольф Гитлер...

– Ладно, заткнитесь уже!
– Мартинес бросает сигару на покрытый гарью пол и тушит её носком сапога.
– Послушайте меня... все, - Он встречается взглядом с каждым из них, пока говорит низким монотонным голосом, пронизанным нервным напряжением.
– Это произойдет, и произойдет быстро и решительно... иначе мы, в конечном итоге, окажемся на скотобойне в качестве пищи для зомби. Это будет несчастный случай. Вот и всё, что вам нужно знать на данный момент. Если засомневались, дверь там. Без обид. Это единственный шанс, - он немного смягчает голос.
– Вы, ребята, были хорошими работниками, честными людьми... а здесь не так просто заработать доверие. Если хотите отказаться - без проблем. Но сделайте это сейчас. Потому что как только мы начнём, обратного пути не будет.

Мартинес ждёт. Никто ничего не говорит, никто не уходит.

* * *

В ту ночь температура резко падает, поднимается северный ветер. Из дымоходов на главной улице Вудбери валит древесный дым, генераторы работают сверхурочно. На западе города над гоночным треком всё ещё работает масштабное искусственное освещение, завершаются последние приготовления к важной мировой премьере следующего вечера.

Находясь в своей квартире над химчисткой, Лилли Коул выкладывает на покрывало два 22-калибровых полуавтоматических Ругера, наряду с запасным магазином, и картонную коробку с трассирующими пулями 32 калибра. Мартинес дал ей оружие и кратко объяснил, как поменять патроны в оружии. Она отходит и с прищуром смотрит на позолоченные пистолеты. Её сердцебиение учащается, в горле пересыхает от знакомого чувства паники и неуверенности в себе. Она закрывает глаза и пытается подавить в себе страх. Затем открывает их снова, поднимает правую руку вверх и рассматривает её, как будто рука принадлежит кому-то другому. Её рука не дрожит. Она невероятно устойчива. Лилли вряд ли уснёт хоть на минуту этой ночью, а возможно и следующей. Достав большой рюкзак из-под кровати, она упаковывает в него оружие, боеприпасы, мачете, фонарик, нейлоновый шнур, снотворное, клейкую ленту, банку Red Bull, зажигалку, рулон брезентового тента, перчатки без пальцев, бинокль и запасную непромокаемую жилетку. Она застёгивает молнию на ранце и запихивает его обратно под кровать. Меньше двадцати четырёх часов остаётся до миссии, которая изменит ход её жизни. Лилли укутывается в пальто, натягивает утеплённые сапоги и вязаную шапку. Она сверяется с часами на ночном столике. Через пять минут, в 11:45 вечера, она запирает квартиру и выходит на улицу.