Ходячие. Второй шаг

– Ты что такое говоришь? – Вика пихнула его в бок. – Это у тебя лихорадка.

– Ой, да ладно тебе. Стоим тут с постными рожами, будто горюем. А ведь никто не будет отрицать, что его смерть всем нам на руку, – огрызнулся Егор. – Кто его любил, вообще?

– Мне больше интересно, кто его убил, – Аида бросила еще земли в могилу, – и, кажется, я это поняла.

– И кто же?

– Тебе не показалось странным то, как быстро собрала вещички семья с ребенком? С чего бы им уезжать? Сидели-сидели, и вдруг нате вам, заспешили. Домой им, видите ли, захотелось.

– Где логика? Они убили его, сделали дом пригодным для жизни, а сами решили уехать?

– У них расчет был на то, что все обрадуются и закроют глаза на убийство. Они же не знали, что я этого так не оставлю. Настрою всех против них.

– Аида, – простонала Вика, – меня сейчас вырвет. Как вообще в твоем небольшом мозгу появилась мысль, что они испугаются твоего расследования? Откуда такое самомнение? По-твоему, двух неглупых людей заботит, что ты о них скажешь? Они же все объяснили. У них в квартире охотничье ружье, патроны. Электронная дверь, продуктовый магазин на первом этаже. Они смогут прожить и без нас.

– А по-моему, эта Каролина просто ни с кем ужиться не в состоянии. Я бы ее саму убила, если бы она не уехала.

– Если вам нечего сказать по существу, лучше помолчать, – попросил Семен Семенович.

Помолчали. Прокатился раскат грома. Все поспешили в дом. У порога Семен Семенович оглянулся на три невысоких холма и сказал:

– Мы основали свое собственное кладбище.

– Старый, ты ополоумел? Сплюнь, – Лидия Вячеславовна дала ему подзатыльник.

* * *

Сева спал, приоткрыв пухлый рот, а они сидели прямо на полу. За окном золотилось заходящее солнце. Ко всем прочим неприятностям диск в соседней квартире стал заедать, без конца прокручивая одну и ту же композицию. Но наркоманов это, похоже, не смущало, потому что залпы смеха доносились из-за стены регулярно.

– Они когда-нибудь выключат ее? – спросила Каролина. – Им самим не надоело?

– Они и не замечают. Время течет для них совсем по-другому. Валентин, что на площадке?

– Пришел еще один. Вы не поверите – разносчик пиццы.

Молодой человек в кепке-бейсболке и с большой плоской коробкой в руках выделялся среди этих тем, что стоял неподвижно. Даже глазок, искажающий лица, не мог сделать его более уродливым. Губы его беззвучно шевелились. Он просто стоял и смотрел на дверь квартиры, в которой веселились наркоманы.

– Господи, страх-то какой, – прошептала Вера, посмотрев в глазок, – почему он не бросит коробку?

– Вы заметили, что, даже заразившись, они продолжают заниматься тем, чем занимались перед смертью? – Шер в свою очередь приник к глазку. – Вспомните водителя погрузчика. Парня, который колотил по автомату в аэропорту. Остальных. Водители продолжают вести машины. Разносчики – нести пиццу. Такое странное проявление мышечной памяти? Готов поклясться, у них нет рефлексов, по крайней мере у тех, кого я видел, но вот ведь, он не отпускает коробку. И не бросит ее, пока мы его не грохнем.

В комнате раздался странный звук, не то вздох, не то икота. Его издал Стас.

– Что с вами, Станислав? – спросила Каролина.

Стас показывал пальцем на дверь и чертил в воздухе квадрат.

– Вы говорите про разносчика пиццы?

Стас закивал.

– И что, что с ним?

Всплеснув руками, молодой человек опять заметался по комнате, заглядывая на полки, открывая ящики. Найдя карандаш, он что-то написал на обратной стороне магазинного чека и протянул записку Шеру.

– «Я знаю, что делать», – вслух прочел доктор.

Стас снова сосредоточенно рылся в вещах Егора, просматривал каждую бумажку, листал записные книжки. Наконец он удовлетворенно прикрыл глаза, зажав в руке блокнот с номерами телефонов. Некоторые были записаны аккуратным почерком, другие нацарапаны кое-как. Но Стаса интересовал только один номер. Обведя его кружком, он снял трубку с черного, похожего на калошу домашнего телефона и протянул Каролине. Жестом показал: «звони!»

– Что я должна сделать? – заволновалась женщина.

Стас снова принялся писать что-то на листке. Прочитав послание, Каролина побледнела:

– Ты уверен?

Стас кивнул и снова протянул ей трубку.

* * *

Лавируя между брошенными машинами, они миновали Морскую набережную и выехали на Наличную улицу. Снова набежали тучи. Со стороны станции «Приморская» ветер принес сладкий запах гниения: на площади у метро портились барханы поздней черешни, выставленной на продажу, роились мириады мух. Несколько продавцов безучастно сидели возле фруктов, облепленных насекомыми. Бывшие покупатели бессмысленно шатались между прилавками, опрокидывали корзины и коробки. Так мечутся жуки или тараканы под внезапно приподнятой доской.

– Черт, – сказал Саня, когда на перекрестке с Новосмоленской набережной автобус оказался в плотной толпе, – интересно, куда они так спешат?

Светофор продолжал менять цвета, но эти перли без разбору, натыкаясь друг на друга и на брошенные автомобили. Броуновское движение сопровождала оглушительная какофония автомобильных сигнализаций. Между матерью и маленькой дочкой, что шли, держась за руки, вклинился высоченный толстяк с портфелем. Мать продолжала медленно шагать, держа в руке оторванную кисть ребенка, не замечая ничего вокруг. Дочь тоже не заметила потери руки. Вера зажала рот, борясь с тошнотой.

Их автобус вызвал интерес у мертвых пешеходов. Посиневшие лица поворачивались на шум мотора. Эти пялились невидящими глазами на машину, пытались ее ощупать. К окну прижалась ладонь, за ней еще одна и еще. Потом в окно впечаталось чье-то перекошенное лицо, сплющенное под напором других тел. Стекло затрещало.

– Тише ты! – сказал Саня скулящей Вере и немного сдал назад. – Они нас не видят.

– Но чувствуют.

Наконец они выехали из толпы и помчали по относительно свободной Наличной улице. Эти, руководствуясь необъяснимой логикой, сгрудились возле метро, но буквально через пару сотен метров город снова стал практически пустым. Поднявшийся ветер грубо трепал цветы на клумбах, кидал в стекла пригоршни песка.

Сгустились, стали более зловещими все краски.

Шер положил руку на плечо Стаса:

– Не забивайте этим голову.

Парень сидел как неживой и в ответ лишь прикрыл глаза.

– Вы должны были спасти своего друга. Женщин и детей, в конце концов!

Стас кивнул.

– Я не хотел тогда говорить, – продолжал доктор, – но амфетаминщики иногда «зависают» на своих квартирах целыми неделями. Могут обходиться без еды, если есть отрава. Бывает, что они приходят в притон зимой, а потом, выйдя из подъезда, узнают, что на дворе лето. Поверьте, мы могли там просидеть еще о-го-го сколько.