Ходячие. Второй шаг

Возвратившись в обеденный зал, он расточительно вылил целую бутылку воды себе на голову: нужно было смыть как можно больше воспоминаний о том, что он увидел на кухне.

Следовало кое в чем согласиться с Игнатом, а именно – садиться за руль в его состоянии опасно. Ясность в голове после приема обезболивающих обманчива. Лекарства не справились с другой проблемой, которая обозначилась сразу же после того, как он сел в черный джип, – сильнейшим головокружением. Лежать на скамье, время от времени приподнимаясь, чтобы глотнуть водички, было еще терпимо. А вот вести машину невозможно. В глазах двоилось, то и дело подкатывала тошнота, которая грозила вымотать все силы. В джипе оглушительно пахло цветочным ароматизатором. Стас поскорее зашвырнул его куда подальше и, открыв окна, стал дышать глубоко и размеренно. Следует, наверное, вернуться в кафе. Полежать часик-другой, а то и задержаться на день, но мысль о том, чтобы снова очутиться в этом страшном месте, была невыносима. Лучше уж переночевать в джипе.

Он решил даже не возвращаться за забытыми лекарствами, а зайти в аптеку. Кто-то, не сумев высадить дверь, не мудрствуя, разбил витрину. Стас уже перенес ногу через подоконник, когда его сильно качнуло, как от удара. Показалось, череп вот-вот лопнет. В висках стучала кровь. Потеряв равновесие, Стас с размаху налетел на торчащий осколок витринного стекла, который, пропоров брючину, глубоко вошел в икроножную мышцу.

Чертыхаясь, Стас заплясал на подоконнике, едва не поскользнувшись в луже уже собственной крови.

В аптеке раздался звон, кто-то появился из темноты. Бомж, причем один из этих. Спрыгнув с подоконника, Стас согнулся от невыносимой боли и едва не заорал во всю глотку. Закусив губу, он заковылял к джипу. Бомж неистовствовал над свежей кровью, наклонялся над самой лужей, принюхивался. Концы его длинных сальных волос уже окрасились красным. Трудно было понять, какие из этих ужасных язв на лице бомжа приобретены им при жизни, а какие появились в результате странного вируса.

Следы крови, густые и отчетливые, повели бомжа к джипу. Но, не дойдя до машины, бездомный продемонстрировал нечто похожее на нерешительность. Запах выхлопных газов перебил запах крови. Бомж уставился в окно машины, но присутствия водителя так и не почувствовал. Стас старался не дышать. Потом бомж ссутулился и побрел прочь. Навстречу ему двигался еще один этот в белой футболке. Задев друг друга, пешеходы разошлись.

Отъехав подальше, Стас еще раз осмотрел машину. В автомобильной аптечке бинтов не нашлось, а он потерял уже много крови. Стас обернулся. Снова лезть через разбитую витрину? Нет уж, увольте. В городе достаточно аптек.

Он покатил в сторону Наличной улицы. Выглянувшее солнце не обрадовало его. Яркий свет резал глаза, казалось, Стас совсем ослеп. Зазвенело в ухе, звук, нарастая, проникал в самые дальние уголки мозга. Джип медленно катился мимо забитого народом Ленэкспо. Что бы ни показывали в день катастрофы на выставке, зрелище это собрало большую толпу любопытствующих, которые теперь бессмысленно слонялись по территории комплекса.

Нужно найти безопасное место и поспать часок-другой. Как выяснилось, Наличная улица для этой цели подходила плохо.

Толпа этих высыпала за ворота выставочного центра, отрезав ему дорогу к Большому проспекту. Пришлось ехать в другую сторону, а следовательно, навстречу солнцу. Назойливые пятнышки, прыгавшие в глазах, сбивали с толку. Хотелось смахнуть их рукой. Нужно ехать быстрее, ведь скоро он потеряет сознание. Но быстрее не получалось. Стас ни черта не видел перед собой. Врезавшись во что-то, он по звуку определил – человеческое тело. Джип подпрыгнул. Мозг отозвался адской болью.

Возможно, ему удастся переждать приступ дурноты на Весельной. Там нет больших магазинов, нет школ и других заведений. Лишь в торце улицы – пансионат для детей с заболеваниями опорно-двигательного аппарата, забытая богом организация, от которой все отводят глаза. Он поставит машину рядом в сквере и позволит себе отдохнуть. Умоляя мозг не отключаться, он медленно вел джип к Весельной.

Галлюцинация возникла перед ним ровнехонько на перекрестке с Карташихина. Человеческая фигурка чуть выше метра ростом с ружьем в руках. Пострадавший мозг потрудился даже придать видению знакомые черты. Стас решил – поеду напролом. Прорвусь через это бесплотное наваждение, возможно, тогда оно исчезнет. Прибавив ходу, он направил джип прямо на человечка. Галлюцинация не спешила раствориться в воздухе, отскочила в сторону и даже направила на него ружье. Рот ее открылся в беззвучном крике. Все-таки мозг пытался продолжать мыслить. Любая галлюцинация – зашифрованный намек. Символ. Отгадка. Его галлюцинация хотела его о чем-то предупредить и была им недовольна. Тонкие руки крепко сжимали ружье, явно великоватое для такого небольшого привидения.

Тело опутала сладкая истома обморока, бороться с которой не было ни сил, ни желания. Руки еще цеплялись за руль, но ему было уже все равно, куда он едет и зачем.

Открыв глаза, он увидел, что все вокруг стало зеленым. Салон машины, прежде серый, окрасился в приятный салатный цвет. Рубашка тоже позеленела. Сам воздух стал каким-то изумрудным – ветви березы, в которую он въехал на небольшой скорости, облепили лобовое стекло.

На соседнем сиденье сидел Сева. Мальчик держал ружье между ног стволом вверх. Сева жив, теперь в этом нет сомнений.

– Долго я был в отключке? – спросил Стас.

– Минут пять – десять.

– А я думал, несколько часов. Теперь хоть соображаю.

– Почему ты хотел меня раздавить? – Сева мог не знать, что такое галлюцинация, а объяснять это ребенку было ох как лень.

– Я принял тебя за этого, – просто сказал Стас.

И, придя в себя окончательно, он, наконец, возмутился:

– Какого черта ты ходишь по городу один, да еще с ружьем, паршивец? Из-за тебя я решил, что сошел с ума!

– Я за подмогой. Они хотят убить папу.

* * *

– Странный этот Евгений, – Саня попытался отхлебнуть из блюдечка. Чай пролился ему на колени.

– Пей нормально, как все, – попросила Аида, – чем тебе не угодил Дороган?

– Он все время молчит. Никогда со мной не поговорит.

– Может, ему с тобой неинтересно?

– Тогда пусть валит из времянки! Сядет на кровать и молчит, как сыч. А мы же вроде как команда. Мы все должны друг про друга знать. А он никому ничего не рассказывает. Как будто он и не с нами.

– А ты вообще в курсе, что не все такие болтуны, как ты? Что бывают застенчивые, скромные люди?

– Да не скромный он. А странный. Про работу его спрашивал – говорит, это неинтересно, не о чем тут говорить. Про семью спрашивал – и это, говорит, неинтересно. Я ему: а что тогда интересно? О чем с тобой поболтать-то можно?

– Так о чем же?

– Великие люди, говорит, мне интересны. Да Винчи там, Наполеон, Менделеев. Этот… Эйнштейн. Те, кто изменил ход истории. Что-то сделал для человечества.

– Пойду отнесу Егору чай. Наверное, он уже проснулся.

– Да подожди ты со своим Егором. Ничего ему не сделается, если он подождет пять минут. Я тебе душу изливаю, а ты…

Аида поднялась и строго посмотрела на собеседника:

– Это ты подождешь. Отнесу чай и вернусь.

– Лучше ему? – спросил Саня, когда она вернулась.

– У него тихо. Значит, спит. Шер сказал, ему спать нужно, – Аида взяла сушку. – Я не стала заходить. – А что касается Дорогана, тут все понятно, – продолжала она. – Ты прости, конечно, Александр, но, похоже, у вас с ним разный уровень образованности. Ему с тобой просто не о чем говорить. Человек интересуется мировой историей, науками, а ты… водишь автобус.