Ходячие. Второй шаг

– Сзади! – закричал Сева, но сестра решительно взяла мальчишку за шиворот. Казалось, она потащит его в палату, отчитывая на ходу. А тот весь скукожился, совсем как дедов заяц. – Беги! – закричал Сева второму. – Что встал?

Из кабинета УЗИ вышел врач, деловито рванул на мальчишке рубашку и впился в плечо. Третий все-таки попытался сбежать. Но его схватила врачиха и укусила в шею. Пацан заверещал, точь-в-точь как заяц.

А ведь только что коридор был пуст, как же быстро набегают эти. Прижав к себе мелкого, Сева толкнул плечом дверь в ближайшую палату. Слава богу, пусто. Стас его точно убьет, теперь можно не сомневаться. Он угробил троих из четырех. Если бы они только хоть раз его послушали. Может, сказать, что отказник был один?

Надо по крайней мере покормить этого. Малыш почему-то больше не плакал, лишь сопел и пускал слюни. Глаза прикрыл.

– Сейчас, сейчас. Я принесу что-нибудь вкусненькое. – Когда Сева положил мальчика на кровать, тот даже не пошевелился. И дышал как-то странно.

– Ты же не будешь без меня плакать? – Лучше бы малец плакал. Это равнодушие хуже крика. На этот раз Сева не станет вести себя как дебил и закроет дверь. Спеша по коридору в столовую, он приговаривал: – Я хотел как лучше, я хотел как лучше…

Надо взять все самое вкусное. Шоколад. Яблоки. Пирожки. Никаких каш. Ребенок увидит лакомства и обрадуется. Ему просто нужно поесть до отвала. Жаль, что карманы такие маленькие, конфеты просыпаются. Но большую часть он донес. Тихо толкнув дверь плечом, растеряв при этом еще часть угощений, Сева зашел в палату, радостно приговаривая: «Смотри, сколько я тебе всего принес». Но мелкий не реагировал. Он лежал на кровати в той же позе и слюни больше не пускал. Сева заглянул ему в лицо и понял – этот отказник есть больше не хочет.

* * *

– Теперь мы можем идти?

– Не торопитесь. За вами, господа, глаз да глаз. С вас станется подсунуть мне подделку.

Из крана все еще капала вода. В тесном помещении совмещенного санузла Бочаровых было сыро и жарко. Но гость по-прежнему не тяготился духотой. Про себя Каролина назвала его ящером. Такой же хладнокровный, сухой, отвратительный, как ящерица, которых она всегда ненавидела и боялась. Сейчас гость сосредоточенно рассматривал голубой бриллиант, поднеся его поближе к лампе над зеркалом. Честно говоря, на нее камень впечатления не произвел. Как люди могли рисковать жизнью из-за такой ерунды? Но гостя заворожил его камушек. «Ты же уже понял, что бриллиант настоящий, – думала Каролина, – зачем ты тянешь время, мучая нас?» Обнаружив исчезновение Севы, она стала сама не своя. Верзила с бородавкой не дал ей выбежать на улицу, и у нее сделалось что-то вроде сердечного приступа. Сейчас стало полегче, но сердце все равно работало на износ, билось истерично, каждым ударом вколачивая в ребра имя сына. Бежать, бежать за Севой. Она чувствовала, он жив, хотя здравый смысл говорил об обратном.

– Вы сказали, что мы сможем уйти, как только вы получите бриллиант. Мой сын на улице. Один. Я хочу его найти, – она старалась говорить спокойно. Каролина видела в зеркало, что щека у нее до сих пор красная. Верзила успокоил ее одним ударом, когда она, крича, пыталась отодвинуть его от двери.

Валентин, ко всему безучастный, присел на корзину для белья и смотрел в пол. У него шла носом кровь, видимо от давления. Кровь капала на светлые брюки, но он этого не замечал.

Валентин – тряпка, жалкая ни на что не годная ветошь. Он ничего не может сделать для спасения ребенка. Он отступился от Севы. Все, на что он способен, – сидеть и ждать приказаний от тех, кто сильней.

Валентин и прежде не был борцом, но никогда раньше это не злило ее так, как сейчас.

Муж вызывает у нее почти такую же злость, как и эти грабители. Едва ли не большую.

В ответ на ее замечание гость лишь поморщился. В другой руке он держал чашку с горячим кофе. При такой жаре любому напиток показался бы противным, но только не этому человеку.

– Вы убедились, что мы вас не обманываем? – повторила она. – Бриллиант у вас. Квартира в вашем распоряжении. Я ни о чем вас не прошу. Только отпустите нас. Мы никого сюда не приведем. Я просто хочу пойти за своим сыном.

– Пожалуй, это он, – гость не отрывал взгляда от камня.

– Значит, свою часть договора мы выполнили?

– Пожалуй.

– Теперь выполните свою.

– Как скажете. Виктор, – гость обратился к верзиле, который загораживал дверь. – Если вас не затруднит…

Каролина не успела заметить, как верзила выбросил руку вперед. А когда снова открыла глаза, ванная была полна дыма. Слезы потекли вовсе не из-за жалости к Валентину. Муж не упал и даже не поменял позы, но теперь кафель позади него был заляпан кровью.

Каролина не закричала, не упала в обморок, только ноги стали совершенно слабыми. «С чего ты решила, что они нас отпустят?» – подумала Каролина, прислонившись к стене. Гость отреагировал на произошедшее еще хладнокровнее. Из чашки не пролилось ни капли.

– От вас, Виктор, я такой глупости не ожидал. Вывести их на лестницу вы не догадались? Давайте с ней не будем допускать таких оплошностей.

– Сволочь… – взвыла Каролина, – Ты не собирался нас пускать! Мы ничего у тебя не просили! Мы просто хотели пойти за своим сыном.

– Я и отправляю вас за вашим сыном. Вы же умная женщина. Смиритесь. Вы же не хотите превратиться в то, что ходит сейчас по лестнице?

Тело Валентина, наконец, съехало на пол.

– Чтоб ты сдох! Чтоб тебя съели, – Каролина смотрела в бесстрастное лицо, понимая, что ничего и никогда не желала так искренне. – Убийца детей! Я бы могла его спасти! А ты… ты… – женщина задохнулась, но ей все же хватило сил толкнуть его в тот самый момент, когда он делал очередной глоток. Взвизгнув, гость выронил камень и запрыгал на месте, оттягивая на груди мокрую рубашку. Хоть чем-то она смогла досадить этой гниде. Нет, она сможет и больше. Каролина схватила злополучный бриллиант и бросила в унитаз, нажав попутно кнопку слива. Гость уставился на бурлящую воду так, будто Каролина смыла в писсуар всю его жизнь. По крайней мере ей удалось вывести его из себя. А теперь можно и умереть.

– Я был неправ, Каролина, – сказал, наконец, гость тихо. – Вы не заслуживаете легкой смерти. Совсем не заслуживаете.

* * *

– Я просто хотел их покормить, – трясся Сева. – Они… сами виноваты. Не говори маме, что я их выпустил! Она меня накажет.

Одной рукой мальчик вытирал слезы, в другой сжимал пирожок.

– Я все сделал как надо. Сказал, чтобы они не разбредались, пока я их не намажу, что в больнице эти. Но они меня не слушались!

Сева плакал.

– Значит, они сидели в палате больше трех дней? Без еды и без ухода? – Стас взялся за голову.

– Я хотел им помочь!

– Я знаю.

– Это я виноват в том, что они умерли?

– Ты хотел поступить как лучше. Нет, ты не виноват. Но, если ты еще раз пойдешь куда-нибудь или сделаешь что-нибудь без моего разрешения, тебе не поздоровится. Ясно? Или ты меня слушаешься, или… – Не подобрав достаточно серьезного наказания, Стас просто откинулся на подушку.

– Ясно, – потупившись, Сева скреб покрывало ногтем.