Ходячие. Второй шаг

– Что с ними делать? – пыхтел стюард Роман. – Она сильная, зараза.

– Давайте их свяжем, – предложил Дороган.

– А чем?

– Возьмите мой шарфик, – предложила одна из девушек, а стюардесса Даша, покраснев, стала стягивать с себя колготки.

Теперь пленные корчились на полу, как гигантские бесноватые черви. Пытались ползти, скалили зубы.

Взволнованный баритон капитана, неожиданно раздавшийся откуда-то с неба, заставил всех подпрыгнуть:

– Говорит Горецкий. Я вижу вас на мониторе. Немедленно, вы слышите, немедленно свяжите и Якушева тоже. Он опасен! Он опасен! Приказываю – связать, обезвредить Якушева!

Второй пилот хныкал на полу.

– Твою мать! – хрипел он, вращая глазами, в которых теперь было больше злости, чем растерянности. – Он думает, что говорит?

– Успокойся, Витя, – принялся увещевать его стюард, – он что-то не так понял. Не разглядел.

– Не так понял? – заорал Якушев, заикаясь теперь совершенно явственно. – А я скажу тебе, почему он не так понял! У него «белочка». Поздравляю! Я говорил, что он допрыгается. Получите.

Всем было неловко. Сейчас они, возможно, стали свидетелями того, как сходит с ума смелый и отважный человек, и громкоговоритель разносит его слова повсюду. Неужели Горецкий действительно «поплыл»? Если честно, это может быть правдой. Невероятный стресс. Недосып. Физическая усталость. Этого достаточно, чтобы сломать человека, злоупотребляющего алкоголем.

Горецкий будто слышал упреки второго пилота.

– Я понимаю, что все это выглядит странно и дико, – снова заговорил он. – Но верьте мне, я не сошел с ума. Заприте или свяжите Якушева. Сами спрячьтесь в каком-нибудь подсобном помещении. На открытом месте вы в опасности!

Понизив голос, Горецкий обратился к стюарду:

– Рома, доверься мне. Вяжите его. Уведи куда-нибудь людей и закрой их! В аэропорту полный… (тут прозвучало слово, которое пилот никогда не позволил бы себе произнести по громкой связи). – Ты меня слышишь? Махни, если понял!

Стюард растерянно махнул рукой.

– Ты сошел с ума? – взвизгнул второй пилот. – Ты веришь этому алкашу?

Рома молча смотрел на Якушева.

– Вы не посмеете, – Якушев крутил головой по сторонам, ища сочувствия. – Вы понимаете, что капитан – ненормальный? Я – пострадавший. А он говорит – связать. Это месть! Вы что, не понимаете, что Горецкий хочет со мной поквитаться?

Голос Горецкого наполнился металлом:

– Как старший по званию, я приказываю тебе, Рома. Выполняй приказ. Оставив Якушева на свободе, вы подвергаете себя опасности.

– Рома! Рома! Ты кого слушаешь? – Якушев уже плакал. – Он сбрендил. Он не может отдавать приказы.

Рома смотрел в упор, и взгляд у него был странный. Нехороший взгляд.

– Да пойми ты, – Якушев взял стюарда за лацканы пиджака, но тот скинул его руки, – у него крыша съехала!

И бросился на стюарда. Рома увернулся, и Якушев впечатался в стену. Когда пилот обернулся, все увидели, что человек исчез. На них смотрело существо с блеклыми глазами. В лице ни кровинки, рот открыт в зверином оскале. Существо снова протянуло руки к Роме, собираясь вцепиться ему в глотку, но стюард сам схватил противника за горло. И, разбежавшись, что есть силы шваркнул Якушева головой об стену. Тот захрипел, но сознания не потерял. С перекошенным от натуги лицом Рома постарался ударить Якушева еще раз, но это оказалось не так просто. Пилот сгруппировался и вцепился пальцами в лицо стюарда, пытаясь приблизить к нему оскаленный рот.

Евгений Дороган первым бросился на помощь. Он оторвал руки пилота от Роминого лица и повалил Якушева на пол. Рома, сидя на противнике верхом, все бил его головой об пол, пока они не услышали тошнотворный хруст, и Якушев, наконец, не обмяк.

– Вот видишь, Рома, – сказал Горецкий, – я не сошел с ума.

Взвизгнула одна из девушек. Евгений Дороган решил было, что ее потрясло убийство Якушева, но она показывала на окно. К аэропорту приближалась странная процессия – человек десять, сбившихся в кучу, как стадо. Их заметно покачивало, но даже с такого расстояния было ясно – они не пьяны. Тут что-то другое. То же, что произошло с теми, кого они только что убили.

Варя Косых

Слезы постепенно иссякли, стало полегче. Пузан с носом-крючком – невоспитанный, противный, самодовольный тип. Теперь, когда он ушел, ей, разумеется, пришли в голову слова, которыми можно было поставить наглеца на место. Снова хочется курить. Нервы измочалены, руки дрожат. Это безмолвие и безлюдный аэропорт сведут ее с ума. Но при этом Варю не оставляло ощущение, что кто-то все время наблюдает за ней. Пару раз она даже огляделась. Никого.

Вторая сигарета оказалась вкуснее первой. Она смотрела по сторонам, стараясь вместе с дымом впустить в себя мысли о том, что сейчас, сию минуту, все каким-то образом наладится. Вот как все будет. У нее зазвонит телефон, и мама взволнованным голосом скажет, что они с папой ищут ее в аэропорту и не могут найти. Запыхавшиеся родители выбегут ей навстречу, обнимут и скажут: поехали домой. Вместе с ними подоспеют и другие люди, и в аэропорту начнется веселая кутерьма. А то, что здесь никого не было так долго, – так это досадное недоразумение уже, слава богу, улажено. Аэропорт снова заработает в обычном режиме. Диктор по громкой связи объявит, что рейс такой-то вылетает по расписанию, и попросит пройти на регистрацию. Приедут автомобили, привезут оживленных пассажиров. Те поспешат внутрь.

Мертвых, конечно, не воскресить, но их похоронят с почестями. Пройдет время, и она вспомнит об этом с печалью, но уже не с ужасом. Зато будет что рассказать детям. Мечты получились такие яркие, реальные.

Их прервало объявление по громкой связи, но слов было не разобрать. Подхватившись, она затушила сигарету и поспешила ко входу. Наверное, там объясняют, что случилось. Вечно она всюду опаздывает, все пропускает. Варя вспомнила про пузана. Может, следует его окликнуть? Но он уже далеко. Плевать на пузана, хочет – пусть проваливает на своей дорогой машине. Варя уже была у двери.

Маму она не увидела, а почувствовала. Такое бывает. Еще не посмотрев назад, она поняла – на нее смотрит мама. Варя была уверена, что, обернувшись, увидит ее. И увидела. Со стороны парковки к ней шла группа людей, человек десять. Мама – впереди.

– Мама! – крикнула она, и мама пошла к ней, вытянув вперед руки.

Кто-то наверху услышал ее призывы. Варя неслась, вытирая на ходу заплаканные глаза. Все ближе мамина аккуратная, всегда сбрызнутая лаком прическа и блузка в крупный горох. Блузка дорогая, но давно вышла из моды. «Никогда не прощу себе, что сказала маме выбросить ее». С разбегу уткнувшись в родное плечо, она ощутила запах маминых духов, которые тоже когда-то (неужели такое могло быть?) ругала. Нет лучше запаха на свете. Последнее, что сделала Варя в своей жизни, – обняла маму крепко-крепко.

Вика Ковалева

– Посмотри на меня. Ты не виновата!

– Виновата! Я знала, что Варя пошла курить. И никому не сказала. Я просто забыла о ней!

– Мы все голову потеряли. Надо уходить, – Стас пытался оторвать Викины руки от перил балюстрады.

– Она бы меня не бросила! А я просто ушла! Что я скажу Егору? Родителям ее что скажу?

Она, действительно, вспомнила, что подруга ушла на улицу, лишь когда Горецкий приказал им укрыться где-нибудь. Только тогда она бросилась к окну. И увидела картину, которая всю жизнь будет стоять у нее перед глазами.