Хольбад, Ворон и другие

– Возьми мешок и ящик, – велел он. – А теперь пошли.

Перед домом прогуливался Кухайм. Заметив хозяина, он отвернулся.

– Думаешь, скоро? – спросил Тод ворона и скривил губы в улыбке. – Погоди.

Кухайм нахохлился и зашагал прочь.

– Веди меня к тем соснам, – приказал старик Хольбаду.

За стволами открылась полянка. Весеннее тепло пробудило к жизни шмелей, бабочек и быстрых мух.

– Сорви вот это, – показал Тод на неприметное растение с острыми листочками. – Ещё, ещё рви, не жалей. Завтра собирать будет поздно.

Хольбад ползал по поляне в поисках нужных растений, а старик сидел на пне и давал указания, пока солнце не повернуло на запад.

– Теперь беги за водой, – распорядился Тод, когда они вернулись в лачугу.

Старик зашелестел травой в закутке, на сундуке звякнул замок.

– Иди погуляй, – сказал колдун Хольбаду, когда вода на огне вскипела.

Мальчишка пошатался по двору, рядом вышагивал Кухайм.

– Служим ему, а он выставляет обоих! – бросил Хольбад птице.

Ворон остановился.

– Что смотришь? Я хоть знаю за что страдаю, а ты?

Из трубы потянулся дым, наполненный запахом трав. Время близилось к вечеру, но Тод не отпирал дверь, пока совсем не стемнело.

Утром старик встал с кровати сам, умылся и потребовал еды. Он съел полную миску супа из сушёных грибов и налил ещё. Мальчик не верил глазам: чародей выздоравливал и с каждой минутой наливался силой.

Один день перетекал в другой. Волшебник сидел на крыльце, щурился на солнце да покрикивал на Хольбада. Доставалось и Кухайму. Чтобы избежать придирок и нравоучений, мальчик и ворон, не сговариваясь, уходили к ручью.

К лету Тод поправился, стал бодр и энергичен и углубился в опыты с цветами. Для Хольбада опять потянулись унылые, наполненные работой дни. Колдун продолжал пить чудодейственный эликсир, но делать это ему приходилось чаще. Несмотря на невероятные свойства настойки, старость брала своё.

Лето и осень промелькнули незаметно. Ворон перестал следить за Хольбадом: приятнее было сидеть на насесте или парить над лесом. Колдун не гонял птицу за невыполнение обязанностей, ему было не до этого.

Тод выходил из закутка и подзывал слугу.

– Вот цветок, – говорил он, – принеси десять таких же. Смотри, чтоб не были объедены гусеницами, а то побежишь обратно.

Хольбад шёл на поляны, которые уже основательно изучил, и искал, что требовалось. С тех пор, как он понял, что Тод хочет получить загадочный минерал, мальчик начал собирать собственную коллекцию растений. Подражание волшебнику разнообразило рутинную жизнь и давало Хольбаду небольшую надежду на раскрытие тайны в будущем.

За томительными дождливыми днями пришли холода и первые заморозки. Трава покрылась инеем, а лес застыл будто на вздохе. Кухайм предпочитал теперь насест в лачуге возле тлеющего очага. Снег покрыл опавшие листья, а замёрзший ручей протискивался через суженное льдом и сугробами русло.

Вот и подошёл к концу второй год пребывания у Тода. С утра до вечера чародей пропадал за занавеской. За эти месяцы Хольбад не узнал ничего нового, но был рад скопившемуся у него запасу трав.

На отдельном листочке он писал пропорции, в которых колдун требовал их собирать. Хольбад с благодарностью вспоминал дядю Хвэнга, который научил его писать и читать.

Хвэнг был одинок. Жена его умерла, а детей у них не было. Одинокий сосед всем сердцем привязался к маленькому Хольбаду, и малыш платил ему тем же. Дядя Хвэнг мастерил мальчику бумажных змеев, весной делал кораблики из сосновой коры, а зимой катал на санках.

Однажды Хольбад сидел с Хвэнгом на лавочке. Сосед водил прутиком по песку, рисуя кружочки и загогулины.

– Знаешь, что это? – спросил он, указывая на рисунок.

– Похоже на забор, – ответил Хольбад и засмеялся, – но досок в нём маловато.

– А это? – Хвэнг начертил ещё закорючку.

– Эта половинка похожа на гуся, – предположил Хольбад, – а эта – на каплю воды, только очень вытянутую.

– Это буквы, – объяснил Хвэнг. – Из них можно складывать слова.

– Зачем? – удивился мальчик. – Если у меня есть слово, я его скажу. Для чего чирикать палкой по земле?

– А если меня здесь нет? Я ушёл в лес или к кузнецу Артону поговорить о том о сём?

– Тогда я сбегаю к кузнецу.

– А вдруг папа с мамой не отпустят? – не отступал Хвэнг. – Как узнаешь, сделал я тебе воздушного змея или нет? А если я напишу записочку такими буквами и приколю на калитку, то тебе не надо будет бежать к Артону.

– Здорово, – захлопал в ладоши Хольбад. – Значит и я могу тебе что-то нацарапать, и ты поймёшь?

– Конечно! Будем переписываться, и никто не узнает, что мы друг другу сообщаем.

– Постой, – сказал Хольбад. – А если мои братья и сёстры научатся писать и читать, они прочтут, что мы пишем друг другу.

– Чтобы научиться, надо иметь трудолюбие и усидчивость, а у них этого нет. Они ленивы и легкомысленны.

– Я буду трудолюбивым и усидчивым, – пообещал Хольбад. – Только научи быстрее, чтобы прикалывать записки на калитку.

Хвэнг засмеялся и дал первый урок.

Серым пасмурным утром Хольбада разбудило карканье. Ворон прыгал по дому и дёргал клювом занавеску.

– Ты чего? – спросил мальчик.

Кухайм не унимался. Он подпрыгивал и бил крыльями. При таком шуме колдун должен был проснуться.

– Успокойся! – цыкнул Хольбад на птицу.

За занавеской было тихо. Лишь потрескивал огонёк светильника на столе Тода. Работая по ночам, волшебник зажигал фитиль в плошке с салом и скрипел пером, мешая заснуть.

Хольбад набрался храбрости и сунул нос между ситцевыми полотнами. Колдун сидел за столом, уткнувшись в руку, вторая висела плетью. На полу валялось гусиное перо. Стол заполняли цветочные горшочки, тетради с записями, чернильница и стеклянные колбы. В углу стоял сундук с откинутой крышкой. В нём хранились знакомые Хольбаду мешочки с травами и книга, вызывавшая в нём столько любопытства.

– Эй! – позвал слуга. – Господин Тод, вы спите?

Чародей не шелохнулся. С бьющимся сердцем Хольбад прикоснулся к его плечу.