Хольмгард

— Что именно говорят биричи?

— Разное.

— Точнее.

— Стыдно сказать.

— Ничего, потерпишь, и мы потерпим. Говори, Яван.

— Не хочу.

— Ты не ломайся! — вдруг яростно сказал Ярослав. — Не времени на твои торгашеские ужимки! Деньги обещанные ты мне не представил, в казне нехватка! Так что уж говори, раз на большее не способен!

В свете свечей было видно как Яван стремительно бледнеет.

— Говорят, что князь предатель, — сухо сообщил он. — Что Детин купил себе помилование у князя за половину своего состояния. Говорят, что князь всю Землю Новгородскую собирается передавать во владение Сигтуны, и Сигтуна уже подписала договор, согласно которому дань увеличивается вдвое. Говорят, что князь собрался за море, чтобы привести в Новгород пятьдесят тысяч варангов. Говорят, что посадницей он сделает сестру свою Марию, у которой есть грамота, а в грамоте значится семьсот имен. По утверждении Марии в детинце эти семьсот будут схвачены и казнены. Говорят, что в эти семьсот входят лучшие мужи города. Что такое лучшие мужи — не уточняется. Говорят, что у князя есть договор со Свистуном, который обещал князю устранить посадника Константина. В данный момент у князя нет денег заплатить Свистуну, и князь велел ему, вместо оплаты, пройти по городу со своими людьми и взять все, что им понравится и что они смогут унести и увезти. Вроде все. А, нет. По поручению князя убит был брат его Глеб на пути своем в Новгород с целью рассказать новгородцам правду о Ярославе.

— Не то я перестал понимать шведский, — заметил Жискар, — не то ты сейчас говорил по-славянски, не то я просто тупой. Но скажи — какую правду мог рассказать Глеб? Просто интересно.

— Жискар, уймись, — попросил Ярослав.

— Нет, мне интересно.

— Уймись, листья шуршащие!

— Что за правда?

— Какая разница! — раздраженно сказал князь. — Народу только скажи — правда, а уж как она, правда эта, выглядит, они сами придумают. Стало быть, Глеба убил я? — спросил он, поворачиваясь к Явану.

— Так говорят.

— И народ согласен?

— В общем, да.

— Про жену мою тоже говорят?

— Да. Рассказать?

— Нет, не надо.

— Я хочу слышать, — сказала Ингегерд.

— Праздное любопытство, — отрезал князь. — Сидите все здесь. Я сейчас.

— Князь… — начал было Жискар.

— Все здесь! — рявкнул на него Ярослав. И вышел.

— Ну ты, Яван, полегче бы. Ну, вспылил князь, ну… — посетовал Жискар.

— А помолчи-ка, — ответил Яван холодно, глядя на дверь спальни.

— Все-таки расскажи, что про меня говорят, — допытывалась Ингегерд.

— Говорят, что ты курица сопливая, — ответил Яван. Перекинув ногу через ховлебенк, он замер, глядя в одну точку.

Вскоре вернулся Ярослав. Прикрыв дверь, он сообщил:

— Послал ратника… Локку… за остатками Косой Сотни.

— Значит, мы скоро убежим? — спросила наивно Ингегерд.

— Когда я предлагал тебе уехать, ты не хотела, — заметил Ярослав. — С тех пор взгляды твои, как видно, поменялись. Яван, сядь к княгине, расскажи ей что-нибудь про Киев или Грецию. Мне нужно посоветоваться с Жискаром.

Яван очнулся от забытья, посмотрел осмысленно и враждебно, и пересел к Ингегерд.

— Позволь представиться, княгиня. Торгаш Яван.

— Он что-то нехорошее замыслил, — тихо сказала Ингегерд. — Не нравится мне это. Не сердись на него, он не со зла. Есть охрана — Косая Сотня. Нужно уезжать. Путь свободен. О чем тут думать, о чем советоваться?

— А кесари — они все такие, — объяснил Яван. — Когда есть хороший выход из положения, им непременно нужно с кем-то посоветоваться, чтобы вышло хуже. Такая у них доля безутешная управленческая.

Ярослав и Жискар тихо спорили о чем-то. В какой-то момент Жискар нехарактерным для него движением схватил свинцовую палочку, перевернул какую-то грамоту у Явана на столе…

— Эй! Не трогайте там ничего! — крикнул Яван.

… отмахнулся от Явана и стал что-то чертить, показывая Ярославу. Ярослав отобрал палочку у Жискара и тоже начал чертить.

— Это невозможно! — воскликнул Жискар. — Шестьдесят человек…

— Восемьдесят, — поправил Ярослав.

— Пусть! Против четырехсот или пятисот — это вовсе не сражение.

— Нет, конечно, — сказал Ярослав.

— Это значит, что нужно убивать сонных, бить в спину, жечь, хитрить непрерывно и не брать пленных. Я так не умею и не желаю!

— А я…

— И ты тоже не умеешь! Хоть кого спроси — пойдет ли на такое кто-нибудь в округе? Кто захочет такое предпринять? Вон Яван сидит — спроси его. Яван! Ты знаешь кого-нибудь, кто хотел бы встать во главе такой вылазки? Чтобы половину леса утопить в крови? Перерезать вдвое больше людей, чем перерезали они? Никакие почести, никакая слава не оправдают такого, если это вообще возможно. А скорее всего, эти из Косой Сотни давно все от безделья спились и ни на что неспособны. В этом случае тоже будет резня, только резать будут нас.

— Тише, — сказал Ярослав.

— Более того, — не унимался Жискар. — Если Косая Сотня действительно то, что о ней говорят — ей нужен соответствующий полководец. Они слушали Добрыню. Тебя они слушать не будут. Меня тем более. Да я и не говорю по-славянски. Как охрана они хороши. Сказал ведь Александр — путь в Сигтуну открыт, если с ними. Вот и воспользуйся, а там видно будет.

— Если я им воспользуюсь, Новгородом будет владеть Житник.

— Недолго.

— Долго. Житника я хорошо знаю. А восемьдесят конников стоят трехсот двадцати пехотинцев. Силы почти равны.

Жискар пожал плечами.

— Нет, — сказал он. — Если Косая Сотня — то, что про нее рассказывают, они, может и сумеют вывезти нас отсюда, но в бой они ни под твоим, ни под моим командованием не пойдут. Им нужен кто-то, похожий на них самих. Человек, которому нечего терять, человек с темной душой. Убежденный безжалостный убийца. Бытует мнение, что таких много. На самом деле это не так.

— Найдем такого.

— Где ты такого найдешь, да еще за одну ночь? Да еще такого, который вдруг будет тебе верен?

— Попрошу Ляшко.

— Ляшко? Он в столовой теперь пьянствует с соратниками. Ляшко, во-первых, дурак…

— Для таких дел ума много не надо.

— … а во-вторых, вовсе не безжалостный убийца. Неженка твой Ляшко. Он рот не успеет открыть, чтоб приказ отдать, как кто-нибудь из Косой Сотни выпустит ему кишки, просто для забавы. Добрыня — да, тот мог. Судя по тому, что я о нем слышал. Так что, если ты не собираешься посылать во все территории биричей, чтоб объявляли, что разыскивается скрывающийся от Базиля военачальник Ликургус — давай-ка мы дождемся головорезов, погрузимся, и двинем на север, пользуясь тем, что им за это заплатили. Они над нами будут посмеиваться весь путь, но это не очень страшно.

Дверь спальни распахнулась. Эржбета встала сумеречной статуей на пороге.

— Пора, Яван, не так ли, — сказала она. — Час настал. Договор остается в силе.

Он затравленно посмотрел на нее. Ингегерд вскрикнула и отодвинулась от двери. Ярослав и Жискар схватились за сверды.

— Обременяющая женщина, — вспомнил Жискар.

— Ты все искала момента, — сказал Яван. — Все ждала, и вот момент представился. Наконец-то.

— Не выйдет, — сказала Явану Эржбета. — Если мы будем отвечать, то только вместе.