Холодная месть приятнее на вкус

Судя по всему, Семен Григорьевич претворил студенческую присказку в жизнь. Услышанное его ничуть не встревожило, он продолжал безмятежно улыбаться, мол, все это пустые хлопоты, в любой больнице есть тяжелые больные, не станет же начальник терять покой и сон из-за каждого случая.

На его лице явственно читалось желание поскорее спровадить назойливую посетительницу и вернуться к прерванному занятию по уходу за цветами, радующими его глаз и сердце гораздо больше всего, что с связано с профессиональными обязанностями.

– Такому бездушному эскулапу не место в больнице, - настаивала Алла, от которой не укрылись намерения хозяина. Если она сейчас оставит все как есть, тот даже не потрудится донести свой жирный зад до телефона, чтобы предпринять какие-то меры.

– Ну выгоню я сейчас Купченко, и отделение останется вообще без присмотра.

– А много ли пользы от такого "присмотра"?

– Так-то оно так... Но у нас и без того недостаток кадров.

– Вы же только что объявили, что вы не врач, а администратор. Значит, и врач вы никакой, и администратор хреновый, раз не можете обеспечить вверенное вам учреждение кадрами. Или вас на этой должности тоже держат потому, что выгнать - значит, оставить больницу "без присмотра"? Видимо, ваши начальники тоже фиговые администраторы?

– Не кипятитесь, - примирительно произнес Семен Григорьевич, поняв, что от посетительницы не так-то просто отделаться.
– Сейчас я позвоню Шаповалову, заведующему хирургией, и попрошу его прийти в отделение. Он разберется.

– С чем он разберется? Сядет на пару с тамошним живодером Купченко распивать больничный спирт? Щупать ту же медсестру?

– Ну зачем вы так...
– увещевающим тоном попытался снизить накал её ярости главврач - улаживать конфликты ему привычно.
– Геннадий Александрович примет меры.

– Почему же он оставил тяжелого больного на попечение явно профнепригодного подчиненного?

– Работать некому, - завел старую песню никудышный начальник.

– Вы сейчас не только вызовете в отделение Геннадия Александровича, но и сами туда пойдете, - непреклонным тоном заявила Алла.
– А Купченко гоните в шею, его руки предназначены не для того, чтобы оперировать, ими он может лишь чарку держать, да под подол девкам лазать. Пусть поросят выращивает, на большее он не годен. С минуты на минуту в больницу приедет бригада московских хирургов.

Услышав про столичных коллег, горе-администратор засуетился, торопливо сполоснул под краном руки, подтянул сползающие с солидного брюшка заляпанные рабочие штаны и побежал переодеваться.

Верная боевая подруга с раздражением посмотрела ему вслед и оглядела владения главврача. Оказалось, что он плохой администратор лишь в больнице, но хозяйственник из него крепкий. Дом добротный, недавно отремонтированный, обнесен высоким новым забором, закрепленным на выложенных из красного кирпича столбах. Участок выглядит хорошо ухоженным, поодаль видны многочисленные постройки, на солнечном месте возведены две капитальные теплицы.

Как и многие подмосковные жители, владелец уделяет своему приусадебному хозяйству немало сил и времени, видимо, поэтому ему некогда исполнять свои профессиональные обязанности. Отсидел положенные часы, убедился, что дела в больнице шатко-валко идут, отрапортовал начальству и бегом домой, к своим цветочкам-огурчикам-помидорчикам-клубничке. Их-то он любовно возделывает, сразу видно. В хирургическом отделении уже неделю нет крови, а главврач и не чешется, хотя его прямая обязанность обеспечить больницу всем необходимым. А может быть, сюда перетекают и больничные средства.

Минут через пять на крыльце появился Семен Григорьевич, уже в приличном виде. Алла кивком показала, чтобы он сел на заднее сиденье "вольво", и вскоре они прибыли к зданию больницы. У входа в приемный покой стоял реанимобиль.

Когда Алла со своей небольшой свитой поднялась в отделение, двое санитаров быстро катили по коридору каталку. Рядом шли Олег, двое хирургов и медсестра, которая несла переносную систему для переливания крови, уже подключенную к пациенту. За ними торопливо семенил дежурный врач по фамилии Купченко.

– Семен Григорьевич...
– растерянно обратился он к начальству, но главврач раздраженно заявил:

– Забирай свои монатки и уваливай отсюда. Ты уволен по статье за профнепригодность.

Алла поняла, что горе-администратор произнес это больше на публику, желая хоть как-то оправдаться, и одарила проштрафившегося зверским взглядом, мол, ты получил по минимуму, было бы у меня побольше времени, я бы с тобой разобралась покруче.

Верный оруженосец, не любитель бросать слова на ветер и сторонник любое дело доводить до конца, дождался, пока Алла и московские хирурги в сопровождении главврача, пытающегося что-то им на ходу объяснить, покинут отделение и повернулся к Купченко:

– Если Серега помрет, без башки останесся. Я тя из-под земли достану, гад.

– Олег, как у Сержа дела?
– спросила Алла, пока каталку с пациентом вкатывали внутрь реанимобиля.

– Плохо, Алла. Мало того, что значительная кровопотеря, началась пневмония. Температура тридцать девять и восемь, а ему назначили всего лишь ампициллин. Этому антибиотику с таким воспалительным процессом не справиться. Мы уже начали все необходимые мероприятия, но прогноз, сама понимаешь... Торакальные хирурги говорят, что нужно было ампутировать легкое, а не латать инфицированную рану. Однако повторно оперировать в таком тяжелом состоянии опасно.

– У меня слов нет цензурных в адрес этих эскулапов...
– Она кивнула на Семена Григорьевича, все ещё что-то втолковывающего одному из московских врачей.
– Операцию делал какой-то Владимир Афанасьевич, а местный заведующий отделением почему-то сам не оперировал.

– Может быть, ассистировал, одному такая операция не по силам, проявил коллегиальную солидарность Олег.

– Олежек, я не буду давить тебе на нервы...
– Алла положила руку ему на плечо и заглянула в глаза.
– Ты умница, думаю, лишние слова тут не нужны.

– Я все понимаю, Аллочка, - кивнул он.

Его лицо было бесстрастным, да и вообще Олег Павлович Меркулов не из тех, кто бурно демонстрирует эмоции.

Шесть месяцев назад, когда раненная Алла всего несколько часов как вышла из комы и тут же соблазнила хирурга, спасшего ей жизнь, Олег спросил: "Значит, я стану одним из твоих любовников?" "Ты против?" - лукаво улыбнулась она. "По-моему, у меня нет выбора", - ответил он. "Ты прав, выбора у тебя и в самом деле нет, - согласилась Алла.
– У тебя есть лишь один путь - в мою постель, и ты пойдешь именно этим путем".