Холодная месть

А главной проблемой был сам чертов огромный дурацкий Нью-Йорк. Никого не разговорить, все как параноики: «частная жизнь», «личная информация» и прочее. Это не Дальний Юг…

Оказалось совершенно непонятно, как здесь говорить с людьми, какие шестеренки вертеть, как втираться в доверие, задавать вопросы. Даже акцент стал проблемой — люди сразу настораживались.

После неудачи с Пендергастом Беттертон вернулся к поискам Фальконера и почти преуспел. Исследуя возможность того, что объект использовал фальшивый номер на настоящей улице — ведь Ист-Энд-авеню не самый лучший выбор для фальшивого адреса, — Беттертон прошел ее от начала до конца, стуча в двери, останавливая прохожих на улице, спрашивая, знает ли кто живущего неподалеку высокого блондина с уродливой бородавкой на лице, говорящего с немецким акцентом. Большинство — типичные ведь ньюйоркцы — либо отказывались разговаривать, либо советовали убираться подальше. Но некоторые из людей постарше оказались вежливее и разговорчивей. От них Беттертон узнал: этот район, известный теперь как Йорквиль, раньше был центром немецкой эмиграции. Старики с тоской вспоминали рестораны «Ди Лореляй» и «Кафе Моцарт», чудесные пирожные в «Кляйне кондиторай», яркие красивые танцзалы, где каждую ночь танцевали польку. Теперь все исчезло, сменилось безликими закусочными, супермаркетами и бутиками.

Несколько человек подтвердили, что да, видели такого типа. Дружелюбный старичок даже сказал где: у заброшенного, разваливающегося здания на Ист-Энд-авеню между Девяносто первой и Девяносто второй улицами, у северной оконечности парка Карла Шютца.

Беттертон начал «пасти» здание и вскоре выяснил, что тут невозможно слоняться без дела и притом оставаться незамеченным и не вызывать подозрений. Пришлось взять напрокат машину и наблюдать из нее. Он провел три изнурительных дня, наблюдая. Часы с невыносимой медлительностью сменяли друг друга, а в дом никто не входил и никто из него не выходил. Деньги были потрачены, время отпуска заканчивалось. Хуже того, Крэнстон названивал каждый день, интересуясь, где черти носят подчиненного. Намекал, что незаменимых нет.

Так и подошло к концу время, отведенное для розысков в Нью-Йорке. Билет на самолет сдать нельзя, сменить рейс стоит четыреста долларов. А денег таких уже нет.

И потому в пять часов вечера Беттертон ехал по Франклин-Рузвельт-драйв к аэропорту, собираясь сесть на самолет и улететь домой. Но когда увидел знак, указывающий на выезд с Ист-Энд-авеню, в нем вдруг всколыхнулась надежда, странная, неразумная — и необоримая. Захотелось на минутку свернуть, глянуть напоследок еще раз. И смириться с разочарованием.

Места припарковаться не было, и Беттертон начал делать круги по кварталу. Безумство. Точно ведь на рейс опоздаешь! Но, проезжая в четвертый раз, он увидел, что перед руинами остановилось такси. Заинтригованный, он подъехал, дерзко припарковался прямо перед ожидающей машиной, вытащил карту и, притворившись, что разглядывает ее, стал наблюдать за видимым в зеркале заднего вида входом в полуразрушенное здание.

Прошло пять минут, дверь открылась. На улицу вышел человек с парой увесистых сумок в руках. У Беттертона перехватило дыхание. Высокий худой блондин. Даже издали заметна бородавка под правым глазом.

— Да провалиться мне, — прошептал Нед.

Блондин швырнул сумки в такси, забрался внутрь и захлопнул дверь. Машина немедленно тронулась, проехала мимо «шевроле». Беттертон глубоко вдохнул, отер ладони о рубашку, отложил карту. Затем, вдохновенно и цепко взявшись за руль, покатил за такси, которое свернуло на Девяносто первую улицу и направилось на запад.

Глава 53

Доктор Фелдер ощущал себя третьим лишним. Доктор Пул и Констанс жизнерадостно гуляли под руку по зоопарку Центрального парка. Уже зашли к котикам, поглядели на полярных медведей, Констанс попросила показать японских снежных макак. Она казалась гораздо оживленнее, раскрепощеннее, чем когда-либо. Конечно, обычная сдержанность осталась. Странно было бы полагать, что особа настолько флегматичная может запрыгать от радости. Но всегдашняя настороженность определенно понизилась на градус-другой. Правда, Фелдеру не доставляло особого удовольствия, что его пациентка раскрепостилась с посторонним доктором.

Вышагивая рядом, Фелдер думал, что она уж слишком подобрела к Пулу. Это раздражало.

Еще на подходе к вольеру они услышали вопли и визг животных, играющих друг с дружкой, носящихся сломя голову по площадке, огороженной скалами и каналом.

Фелдер украдкой глянул на Констанс. Ветер трепал ее темные волосы, на обычно бледных щеках разгорелся румянец. Она улыбалась, наблюдая за проказами самого шаловливого детеныша. Тот, визжа от восторга, спрыгнул с камней, шлепнулся в воду, выбрался, вскарабкался наверх и тут же спрыгнул опять. Точь-в-точь как человеческий малыш.

— Поразительно: им вовсе не холодно! — воскликнула Констанс.

— Потому их и называют «снежными обезьянами», — ответил Пул, смеясь. — На их родине бывает холодновато.

Понаблюдали за ними немного, и доктор Фелдер демонстративно посмотрел на часы. Оставалось еще полчаса, но доктору хотелось как можно скорее вернуть Констанс в «Маунт-Мёрси». В зоопарке трудно обеспечить надлежащий контроль, случиться может всякое, а доктор Пул слишком уж приблизился к границе допустимого в отношениях с пациенткой. Возможно, уже и ступил за грань — с остротами, заливистым смехом, с гулянием взявшись за руки.

Констанс сказала что-то Пулу вполголоса. Тот повернулся к Фелдеру и сообщил:

— Прошу прощения, но нам следует вымыть руки. Кажется, это близко, в здании тропических видов.

— Хорошо, — согласился Фелдер.

Они прошли по дорожке до нужного здания. Внутренность его была имитацией влажного тропического леса, где животные и птицы находились в естественной среде обитания. Туалеты были в конце длинного коридора. Фелдер ожидал у его начала, Пул же проводил Констанс до двери и остался караулить снаружи.

Прошло несколько минут. Фелдер снова посмотрел на часы: одиннадцать сорок. Прогулка запланирована до полудня. Он заглянул в коридор: Пул стоял у двери, скрестив руки и задумавшись.

Прошло еще несколько минут, и Фелдер забеспокоился. Подошел к Пулу, шепотом спросил:

— Может, нам стоит проверить?

— Кажется, да…

Пул наклонился к двери и спросил:

— Констанс? С вами все в порядке?

Ответа не последовало. Во взгляде Пула появилась тревога.

— Лучше нам зайти и проверить!

Подавив внезапно нахлынувший страх, Фелдер кивнул. Пул зашел в туалет, громко объявляя о себе, чтобы предупредить возможных посетительниц. Дверь за ним захлопнулась. Фелдер услышал, как он зовет, открывает двери кабинок.

Через минуту он появился в дверях с пепельно-серым лицом:

— Она исчезла! Окно распахнуто, и ее нет!

— О боже! — выдохнул Фелдер.

— Она не могла уйти далеко! — зачастил Пул. — Скорее, нужно ее найти! Наружу! Вы — налево, я — направо! И ради бога, смотрите в оба!

Фелдер помчался, выскочил наружу, едва не вышибив дверь, обежал здание, вертя головой, высматривая беглянку.

Напрасно.

Добежал до задней стены, куда выходили окна туалетов. Вот то окно, в самом деле распахнутое. Но… оно ведь забрано решеткой…

Решеткой?!?

Фелдер беспомощно завертел головой, высматривая Пула, который должен был прибежать с другой стороны. Но не прибежал. Чертыхаясь, Фелдер понесся вокруг здания и через шестьдесят секунд оказался у двери.

Но Пула не встретил.