Холодная песня прилива

От таких мыслей, помимо головы, разболелось и сердце. Не заснуть, не расслабиться, и думать тоже не получалось. Я слышала разговор полицейских на понтоне, сперва только голоса, но потом, усевшись на кровати, стала различать и отдельные фразы:

«…Могло быть и хуже, пока хоть дождя нет…»

«…Убраться бы отсюда, пока не залило…»

Я хотела знать, как погибла Кэдди. Скажут ли они мне, если я решусь спросить?

Не может быть, чтобы она уже была там, в воде, когда началась вечеринка. Несчастье, должно быть, случилось намного позднее, когда все разошлись. Я сидела в салоне, оглядывая оставленный гостями беспорядок, а Кэдди… Где была в это время Кэдди? На понтоне? Возле парковки?

Что же получается: она все-таки решила приехать, добралась до реки, поскользнулась и свалилась в реку? Вот уж вряд ли. Я успела разглядеть при свете фонаря лицо утопленницы и заорала не только оттого, что это было лицо Кэдди, но и оттого, как оно было изувечено. Эта глубокая рана — не от случайного падения. Ее ударили по голове. Но почему же я ничего не услышала? Почему Кэдди не кричала?

Значит, она не упала в воду. И не приплыла сюда из Какстона или еще из какого-нибудь места выше по течению. Нет, ее убили и выбросили тело в реку возле моей баржи.

Снаружи, на понтоне, задребезжал звонок мобильного телефона.

Бесполезно, поняла я. Уснуть я не усну. Я поднялась и пошла обратно в салон, вынула из шкафчика чистый стакан, нацедила воды. Противный вкус во рту не смывался. Вчерашнее пиво, сегодняшний перепуг.

На верхней палубе послышались шаги, кто-то с силой постучал в дверь рубки.

— Войдите!

Дверь открылась, на трапе показался мужчина в костюме. Не Бастен — другой, помоложе, темные волосы и темные глаза, неожиданно приветливая улыбка. А я-то думала, полицейского сразу узнаешь. Пока я разглядывала его, он столь же внимательно разглядывал меня: трусики, мятая футболка, между ними голый живот.

— Простите. Я не знал…

— Я хотела немного отдохнуть, — заявила я, хотя стояли-то мы оба в салоне, а никак не в спальной каюте.

— Мисс Шипли?

— Да, это я.

— Детектив-констебль Джим Карлинг. — Он показал мне удостоверение. Тоже, как и у Бастена, мятое и потертое, фотография неузнаваема.

— Кто-то из ваших уже беседовал со мной.

— Знаю. Я хотел сообщить вам, что сейчас тело будут поднимать. Не хотелось бы, чтобы вы испытали шок по второму разу.

— А! — чуть не вскрикнула я, оборачиваясь к иллюминатору. За ним на понтоне собирались ноги, несколько пар ног.

Детектив спустился по трапу в салон, теперь мы стояли друг напротив друга.

— Давайте я пока побуду с вами, — мягко предложил он. — Вот, держите. — Он взял с дивана вязаное покрывало, накинул его мне на плечи, а потом усадил меня на диван спиной к иллюминатору.

Тут у меня хлынули слезы наконец.

— Все нормально, Дженевьева, — пробормотал Карлинг. — Все будет хорошо.

Симпатичный человек, подумала я. И лицо такое доброе. Как у Дилана. У Дилана лицо было доброе. Такое лицо никто не будет любить, кроме матери, говаривал он. С виду настоящий громила, нос сломали еще в детстве на боксе, уши приплющены, голова бритая наголо — но какой чувственный рот, какие прекрасные, какие добрые глаза! Ни одна девица не сочла бы его красивым, и это, наверное, к счастью, иначе я бы еще быстрее запала на него и наша история обернулась бы по-другому. А я поняла, как он мне дорог, лишь когда уехала из Лондона, когда уже ничего нельзя было изменить. И вот пять месяцев спустя он разговаривает со мной по телефону так, словно и знать меня больше не желает.

Карлинг сел в кресло, оглядел салон. Интересно, бывал ли он раньше на борту жилого судна?

— Может быть, хотите пройтись посмотреть? — спросила я.

— Что? А! — Он так забавно смутился, словно я поймала его на чем-то недозволенном. — Нет, все в порядке. Просто красиво тут у вас. Вы здорово поработали.

— Приятно слышать.

— Почему вы решили поселиться на воде?

Я улыбнулась знакомому вопросу:

— Сама не знаю. Мне всегда хотелось купить судно и целый год возиться с ним, приводить в порядок.

— Дорого, наверное?

— У меня была в Лондоне хорошая работа, я несколько лет копила.

— А что собираетесь делать, когда этот год закончится?

— Не знаю. Может быть, останусь жить на борту, подыщу себе работу поблизости. Или вернусь в Лондон.

На понтоне шум, крики. Тащат наверх покойницу. Позднее Джози рассказала мне, что четверо полицейских, надев болотные сапоги, полезли в ил, а еще четверо помогали им с понтона. Джози наблюдала всю сцену с «Тетушки Джин». На краю понтона поставили палатку, она ходуном ходила под натиском ветра, но давала хоть какое-то убежище от заполонившей парковку прессы. Кэмерон беседовал с журналистами, а тем временем прямо за бортом моей баржи Кэдди тащили из воды на понтон. Кэдди была маленькой, весила не более сорока пяти килограммов, и все же им пришлось тащить ее ввосьмером.

— Трудно будет после такой жизни вернуться к обычной офисной рутине? — Карлинг старался говорить непринужденно, пытался отвлечь меня.

— Конечно трудно. Даже не знаю, смогу ли. Но деньги скоро кончатся.

— А судно действующее? В смысле — плавает?

— Думаю, да. Я не проверяла двигатель, но, во всяком случае, он на месте. У меня пока на это технической сметки не хватает.

— Вам бы поплавать, пока деньги не закончились.

— И правда что.

Повисло неловкое молчание. Мне хотелось расспросить детектива о его работе, как и что он делает. Спросить, женат ли он, чем занимается в свободное время, но слова не шли с языка. Вроде и неуместно задавать подобные вопросы, тем более на фоне происходившего.

— Хотите чего-нибудь выпить, мистер Карлинг? — предложила я наконец. — Кофе?

Он улыбнулся тепло и искренне:

— Было бы здорово, спасибо. Зовите меня Джим.

— Джим. Вот и хорошо.

Я откинула покрывало и отправилась в кухню, налила из-под крана воды и поставила чайник на газ. По крайней мере кухню я успела прибрать. Раз уж этот тип решил задержаться на борту, пусть видит «Месть прилива» во всей красе.

— Странное у вашей баржи название, — заметил он. — Как нарочно.

— Да уж. Я купила ее с таким названием. Говорят, менять имя лодки — накликать неудачу.

Возвращаясь из кухни я поймала его взгляд — детектив любовался моими ногами. Он слегка покраснел, и я его пожалела: могла бы вовремя джинсы надеть.

— Но куда уж хуже этой беды? — продолжала я.

— Тут вряд ли в удаче дело. Ваше судно ближе всех к реке: если телу суждено было где-то застрять, то именно тут.

В какой момент Кэдди из женщины превратилась в «тело»? При одной мысли об этом слезы защипали глаза.

Карлинг поднялся.

— Мне бы очень хотелось осмотреть все судно, — сказал он. — Вы не против?

— Вперед, — ответила я.

С того места, где я стояла, просматривался весь коридор до самого конца, до носового люка, ведущего вниз, в кладовую. Туда Карлинг не полезет, а даже если ему и вздумается, ничего, кроме ящиков, плотницких инструментов, тюбиков с красками и кисточек, он не увидит, уговаривала я себя. Да и не полезет, зачем ему? Не в костюме же.

Он остановился у двери в спальню, заглянул туда.