Холодные сердца

Бет на цыпочках вышла из комнаты Молли, а потом заглянула в крохотную каморку, которая когда-то была кабинетом, а теперь здесь располагался стеллаж, заполненный аккуратно разложенной детской «амуницией»: стопки крошечных подгузников, уже вынутых из пачки, кипенно-белые пеленки, прокладки для бюстгальтера, ползунки, мягкие игрушки, баночки с кремом и пушистые полотенца. Мэг и Билл не знали, кто у них родится, странно, что они пустили это на самотек, главным образом это произошло из-за Билла, который явно был не прочь получить еще пару сюрпризов в жизни.

Все думали, что родится мальчик. Просто потому, что все так считали. Но Бет полагала, что родится девочка, поскольку замечала сильную сыпь на коже Мэг.

Часы показывали примерно 18.37. Бет решила быстренько принять душ. Единственная душевая кабинка находилась в комнате Билла и Мэг, поэтому Бет не пользовалась ею прежде. Она взяла аккуратно сложенное мягкое синее полотенце, которое было оставлено специально для нее в изножье ее кровати в крохотной каморке. Она еще раз заглянула к Молли, а потом прошла через спальню Билла и Мэг – кровати заправлены, тапочки стоят парами, подушки уложены параллельно друг другу – и проскользнула в душ. Она быстро намылила тело – Бет торопилась из-за того, чтобы Молли, проснувшись, была не одна, а еще и потому, что чувствовала, что не должна находиться здесь, в их маленьком святилище, где Билл и Мэг хранили свою одежду, где чистили перед сном зубы, разговаривали с глазу на глаз и строили планы на будущее. Бет не стала пользоваться их принадлежностями, боясь что-нибудь испортить. После душа она сбрызнула кабинку специально оставленным для этой цели пульверизатором, протерла прозрачные стены кабинки скребком для мытья окон, а потом завернулась в синее полотенце и бросилась в свою каморку, где оделась и слегка подкрасилась.

Было уже почти 19.00. Ей было интересно, находятся ли Мэг и Билл по-прежнему в роддоме и чем вообще они сегодня занимаются. Еще Бет волновало, принесет ли этот день желаемый результат, равно как и последующие несколько дней. Но сейчас нужно было переложить ребенка в кроватку-корзинку. Мэг сказала, что Бет может оставаться у нее столько, сколько потребуется. По сути дела, Мэг сказала так: «Останься, пожалуйста, ты мне нужна!»

Но приближалась Пасха, и Бет все чаще думала о маме. К тому же квартирка Мэган была очень тесной, плюс ко всему Бет знала, что у нее случится стресс из-за постоянного пребывания в квартире вместе с новорожденным, но больше всего ее волновало то, что происходило между ней и Биллом. Если ребенка привезут домой завтра, она могла бы остаться еще на сутки и успеть домой прямо к пасхальному обеду. Но Бет знала наверняка, что ее сестра сейчас нуждается в ней больше, чем мать. Она понимала, что пасхальный обед не такая уж важная вещь, это было в порядке вещей, в отличие от того, чтобы провести время с племянницей и новорожденным младенцем. Но очевидно, в эмоциональном плане мать нуждалась в ней больше, и Бет просто не могла это игнорировать, и именно это обстоятельство больше всего и тяготило ее.

– Мама? – послышался тоненький голосок прямо за дверью ее комнаты. – Мама?

– Привет, милая. – Бет быстро встала и подошла к Молли.

– Где мама?

Девочка была растрепанной и походила на неандертальца. Ее волосы напоминали одуванчик, некоторые пряди спутались, а щеки после сна раскраснелись.

– Как ты выбралась из кроватки, солнышко?

– Мама?

– Мама уехала в больницу за малышом. Вместе с папой.

– У мамы есть малыш? – задумчиво спросила она.

– Да. В больнице.

– Бет сделает мне тост?

– Да! – Бет с облегчением вздохнула, потому что эта новость не была встречена слезами и недовольством. – Бет сделает тебе тост. Идем, милая!

Она взяла племянницу за крошечную ручку и отвела на кухню, где усадила в детский стульчик. Молли была очень похожа на Мэг, так же, как были похожи между собой папа и тетя Лорна. У нее было типичное личико Бердов. Бет все еще удивлялась, что этот ребенок существует на свете. На какое-то мгновение ей вдруг показалось, что они с Мэган еще дети. И на самом деле во многих отношениях Бет по-прежнему была ребенком. Она продолжала жить в отчем доме, спала на односпальной кровати, пользовалась тем же полотенцем для лица и видела свое отражение в том же зеркале в той же ванной комнате. Она по-прежнему завтракала с родителями, водила отцовскую машину, ела пищу, купленную и приготовленную родителями. И по своему умственному развитию и взглядам она оставалась семнадцатилетней девочкой. Но существовало одно «но». Ей было двадцать четыре, а в июле должно было исполниться двадцать пять.

Она не имела понятия, почему до сих пор живет дома. У нее был парень, с которым они вместе около четырех лет. Его звали Саймон, и он получал степень магистра в области естественных наук в Йорке. Они виделись почти каждые две недели, но даже в эти моменты он постоянно отвлекался, нервничал и размышлял исключительно о собственном будущем. Бет по-прежнему не знала, чего хочет. Просто не имела ни малейшего понятия. Чуть меньше шести лет назад она окончила курсы секретарей. Она могла за полторы минуты напечатать письмо, знала стенографию и текстовой редактор, чтобы печатать адреса на конвертах. Она работала в местной строительной компании помощником управляющего. Ее начальник говорил, что она лучший секретарь из всех, какие у него были, и уже три раза повышал ей зарплату. Она великолепно выглядела (ей постоянно говорили об этом даже незнакомые люди), была молода, трудолюбива, весела и добросовестна, но все же…

Конец ознакомительного фрагмента.