Холодные шесть тысяч

Чан обнял Тодзё. И стал всех знакомить. Фамилии у лаосцев были — не упомнишь. Самого Тодзё по-настоящему звали Донг. Остальных — Динь, Минь и так далее. Все смеялись, обнимались и толкались бедрами, отчего стукались висящим на портупеях оружием.

Уэйн оглянулся. Неподалеку маячили рабы. На них были только набедренные повязки. Они посасывали трубки. Раскумаренное рабство.

Уэйн откашлялся. Слишком плотно сидел бронежилет — аж дышалось с трудом. Чан сунулся в вертолет. Вытащил оттуда дробовики. Лаосцы заметно напряглись.

Донг свистнул и сделал жест рукой. Один из его людей побежал к казармам и притащил шесть винтовок М-1. Донг поклонился. Раздал своим парням по винтовке. Улыбнулся. Залопотал по-вьетнамски. Марвин номер три перевел: «Доверие — о’кей. Равенство — лучше. Обед и мир».

Донг поклонился. Чан поклонился. Донг начал: после вас. Уэйн и другие направились к столовой. Люди Тодзё пели по пятам. Путь лежал через маковые плантации — куда ни глянь, кругом стебли с сорванными головками — аккуратные рядки.

Рабы рыхлили почву. Разбрасывали семена. Выпалывали сухие стебли. На них были широкополые остроконечные соломенные шляпы. И цветастые трусы. Ноги скованы кандалами. Двигались они странно — еле волочили ноги. Кандалы вгрызались в кость.

Они шли. Солнце стояло в зените. Люди Тодзё тащились следом. От их дыхания пахло карри — Уэйн это чуял. И прикидывал: вот эти люди, которые идут в десяти метрах от нас, — люди Тодзё — у них старые винтовки. С продольным ходом затвора: один щелчок — один выстрел. И «тридцать восьмые» — в кобуре с клапаном — из такой быстро не выхватишь.

Не здесь — не сейчас — не посмеют.

Уэйн искоса глянул на них. Пит это заметил. Подмигнул. Уэйн понял: твоя очередь, парень.

У них были бронежилеты. И оружие посовременней. А у людей Тодзё — старые немецкие каски. Уэйн сглотнул. Поправил бронежилет. И учуял запах рыбного супа.

Вот она — столовка. Строение из бамбука. Из веток и тоненьких стволов. С широченным дверным проемом.

Уэйн покосился на Пита и подмигнул. Пит подмигнул в ответ. Уэйн первым вошел в столовую. И остановился в проходе.

Остальные поравнялись с ним. Уэйн поклонился: мол, после вас. Те покачали головами — точь-в-точь как это делали узкоглазые: мол, после вас. Уэйн покачал головой. Уэйн поклонился: после вас. Остальные засмеялись. Зашушукали. Оживились.

Тут подоспели люди Тодзё. Уэйн и компания поклонились. Мол, просим. Те пожали плечами. Мол, как хотите. И вошли.

Тогда Уэйн и прочие загородили двери — спина к спине, не протолкнешься.

Уэйн стрелял из пистолета. Пит — из дробовика. Полетели пули и дробины. Воцарился сущий хаос: грохот выстрелов, ожоги от пороха, раскаленные дула.

Третий марвин расстрелял полную обойму. Месплед споткнулся, пальнул — пули разлетелись в разные стороны и срикошетили от стен.

Пита задело пулей. Пит повалился на землю. Жилет вспыхнул. Задело Уэйна — тот тоже плюхнулся наземь. Бронежилет задымился.

Пит стал кататься по земле, чтобы сбить пламя. Уэйн последовал его примеру. От стен отскакивало эхо и отлетали пули — шальные, они были повсюду.

Уэйн увидел брызги крови и чаны с супом. В рыбном супе краснели капли крови.

И тут застрочил пулемет — где-то вдалеке — это подоспел на помощь Боб Р. Уэйн стащил с себя жилет. Сбросил рубаху.

На него несся Донг. Которого преследовал Чан. Чан ухватил Донга за волосы. Повалил наземь. Выхватил нож. Выпрямился, размахивая его головой.

Уэйн закрыл глаза. Кто-то резко встряхнул его и потянул. Уэйн открыл глаза. Пит сказал: «Ты принят».

63. (Сайгон, 11 ноября 1964 года)

Стэнтон сказал:

— Вы облажались.

Клуб опустел — после истории с самосожжением желающих выпить и потанцевать заметно поубавилось.

Пит закурил:

— Никому не хотелось разводить говорильню. Чану тоже, вот мы и начали импровизировать.

— И доимпровизировались. Я учился в Йельском университете вместе с отцом Престона Чеффи, а теперь он даже не сможет похоронить сына по-человечески.

Пит затянулся:

— Поджарь какого монаха да отправь в мешке для трупов. Он и не отличит.

Стэнтон треснул кулаком по столу. Пнул табурет. Напугал Бонго и двух его шлюшек.

— Облажались — значит облажались, а деньги — значит деньги, и теперь мне придется платить парням из Канлао, чтобы ехали в Лаос охранять украденные вами маковые плантации и замещать убитых вами же охранников.

Пит треснул кулаком по столу. Пнул табурет.

— У Чана было немного напалма. Прошлой ночью Чак и Боб Релье разбросали его с воздуха. Обработали казармы и штаб, лаборатории и тюрьмы не тронули. Что ты возмущаешься-то?

Стэнтон закинул ногу на ногу:

— Хочешь сказать…

— Хочу сказать, что единственные маковые плантации к югу от Банакея теперь наши. А еще — что у нас есть вполне годные рабы на всех трех плантациях, а у Чана есть знакомые химики-китайцы, которым он может поручить выработку морфинового сырья для Уэйна. А еще — что все три плантации располагаются совсем, твою мать, близко друг к другу и укрыты лесом, горами и рекой, и все, что мне от тебя нужно, — несколько вменяемых парней присматривать за рабами и контролировать работу в Лаосе.

Стэнтон вздохнул:

— Вменяемым парням нужно платить.

— Марвинов можно нанять задешево. Боб говорил — они пачками дезертируют.

— Ты не понимаешь. Деньги есть деньги, а у нас вдобавок первый уровень прикрытия. Мне приходится отчитываться перед остальными ведомствами Управления и теперь придется ставить их в известность, что ваша эскапада выходит за рамки тех сорока пяти процентов прибыли, которые мы намереваемся оставить себе.

— Ты же говорил — шестьдесят пять.

Стэнтон покачал головой: