Холодный человек
Шрифт:
– Вас ведь величают Амалией фон Торн? – неожиданно перевел разговор молодой человек.
– Несомненно.
– А можно вас увидеть?
– Отчего же нет. Покажусь, раз узреть желаешь. Мой час еще не закончился.
– Ваш час? То есть вы хотите сказать, что можете являться не в любое время?
– Несомненно. Я могу являться людям только в определенное время. До первых петухов.
– До первых петухов – это до какого же часа?
– Ничего-то вы, нынешние, не знаете. Первые петухи поют сразу после полуночи. Вот как кочет заголосит, так мой
– А днем вы являться не можете?
– Увы. Не все мне подвластно.
– И разговоры вести Вериными устами не можете?
– При свете дня она сама себе госпожа.
– Понятно. Ну, так явитесь.
– Зри, коли желаешь.
И тут Жюль Верн увидел подлинное лицо своей собеседницы. Описывать ее нет смысла, поскольку читатель давно знаком с обликом Амалии, однако внешний вид баронессы фон Торн произвел на Жюля Верна значительно более сильное впечатление, чем разговор с ней. Нужно прямо сказать: до тех пор молодой человек так до конца и не верил, что ведет беседу с призраком. Жюлю Верну казалось: это Вера морочит ему голову. Каким уж образом – с помощью чревовещания, а то и телепатии, – оставалось загадкой, но полной уверенности в подлинности происходящего у него не было. И вот теперь…
– Ну, как, хороша я? – самодовольно поинтересовалась баронесса.
Жюль Верн еще раз взглянул на роскошные волнистые волосы, на сверкающие в полумраке глаза. Ему оставалось только согласиться.
– Есть на что посмотреть. Согласись!
В голосе Амалии, несмотря на игривый тон, звучала легкая грусть.
– Были когда-то и мы рысаками… – пропела она. – Да уж чего вспоминать. Все в прошлом.
На этот раз Жюль Верн почувствовал: баронесса что-то недоговаривает.
– Ну, все, – неожиданно произнесла она. – Поют петухи, и мне пора.
Жюль Верн не услышал никаких петухов, однако лицо и фигура баронессы вначале превратились в очертания, а затем совсем пропали.
Вера встрепенулась. Лицо ее вновь ожило. Первым делом она налила себе в бокал вина и залпом его выпила. Заливавшая ее ранее смертельная бледность сменилась привычным розоватым оттенком кожи.
– Ушла, – скорее констатировала, чем спросила она.
– Ага, – подтвердил Жюль Верн.
– И что она тебе рассказывала?
– Да так… Разное.
– Я все слышала, – хмыкнув, произнесла Вера. – Только сказать ничего не могла. Будто льдом сковало. А ведь ты не верил в ее существование до тех пор, пока она не появилась.
– Не верил. Просто до этого часа общаться с духами мне не приходилось.
– Вот и пообщался.
– Но если ты все слышала, то, наверное, запомнила ее слова?
– Где она утверждает, что я сама во всем виновата? Да уж, запомнила. Сама, говорит, попросила. Верно, попросила! Но я не знала, что так получится. А по-честному, и не верила во все эти заклинания.
– Если не верила, зачем же пошла ночью на кладбище?
– Ах, оставь! Все тебе объясни, все разжуй! А если это произошло помимо моего желания?
– Думаешь, она заставила тебя вызвать ее?
– Кто знает. Только то, что случилось, обратного хода не имеет. Значит, мне суждено следовать ее воле. Суждено выйти за Павла Борисовича. Деваться-то некуда.
– А ведь
я спросил: можно ли избавиться от ее опеки?– Я слышала.
– Она ушла от ответа. Значит, все-таки можно.
– Ну, не знаю…
– А ты помнишь, с чего все началось?
– С ненастья. Я не могла уснуть, лежала, закрыв глаза. Думала о разном…
– О замужестве?
– Типа того. В стекла барабанил дождь, в стену стучало дерево, и вдруг я вспомнила рассказы Катюшки Бурдымагиной. О том, что можно попросить мертвую Амалию… Но только просить нужно ночью и в бурю. Погода была самая подходящая. Я надела резиновые сапоги, набросила плащ-палатку, взяла фонарь и пошла… В подобном одеянии я, наверное, и сама выглядела как привидение.
– Ну, ты даешь!
– А потом я узнала: время для контакта с мертвецами оказалось самым подходящим. День святого – как там его? – святого Ерофея. Так что мне повезло, – грустно рассмеялась Вера.
– А рассказала тебе, говоришь, некая Катька?
– Да. Бурдымагина. А ей бабка. Я эти байки слышала еще в детстве.
– А где эта Бурдымагина сейчас?
– Переехала куда-то.
– Но она в городе?
– Да кто ж ее знает. Я эту Катьку уже лет шесть не встречала. А почему ты интересуешься?
– Если она знала, как налаживают контакт с духами, то, возможно, знает, как этот контакт прервать.
– Может, и знает. Да где же ее теперь отыщешь?
– Это-то как раз проще простого. Существует справочная служба.
– Хорошо. Допустим, ты узнаешь, где она сейчас живет.
– Не «ты», а мы.
– Ладно, мы. Придем к ней, и я скажу: «Так и так, Катюша. Я тут попала в объятия нечисти. Помоги освободиться». А она ответит: «Вы чего, ребята, с ума, что ли, съехали? Из Липок сбежали?» Тут она будет права. В Липках я уже побывала. «Ничего, – скажет, – я не знаю, ничего не ведаю. Бывайте здоровы». И окажется права.
– А если скажет по-другому?
– Ну, я не знаю…
– Вопрос, на мой взгляд, стоит несколько в иной плоскости. Хочешь ли ты, следуя воле Амалии, выходить замуж за этого Павла Борисовича?
– Конечно, не… – Тут Вера замолчала и задумалась.
– Вот! – воскликнул Жюль Верн. – Вот!!!
– Иди ко мне, – неожиданно сказала Вера.
И когда Жюль Верн уселся рядом, ласково обняла его.
– Понимаешь, Жулик… – Она впервые назвала его так. – Понимаешь, я хотела найти богатого мужа еще до того, как встретила тебя. А теперь даже не знаю…
Жюль Верн засопел.
– Я думала, мне уже достаточно лет, а я все одна да одна. Понимаешь, одна! Разные там мелкие интрижки не в счет. Ребячьи увлечения и физиология! А ты… Ты – другой!
Глава 10
Страшные истории
и визит к колдунье
Веру разбудил телефонный звонок. Она взглянула на часы. Ничего себе! Уже двенадцать. Однако сильна она дрыхнуть. Хотя вчера… Вчера, конечно, было очень здорово. Ничего подобного она еще не испытывала. Сначала острое, до стонов, желание, затем вопль небывалого восторга и, наконец, сладкая расслабленность, почти сон. И так несколько раз.
Телефон продолжал трезвонить. Вера, как была голая, отбросила одеяло, подняла халат и поплелась в коридор.