HOMO FABER

— Я хочу показать кое-что, пошли за мной, — сказал я, потом повернулся к нему спиной и вышел из землянки. Боец, предупреждённый ранее, никак не отреагировал на появление особиста.

Вдвоём с Морозовым я дошёл до своей землянки, бросил часовому «никого не впускать до особого распоряжения», и спустился в своё жилище.

— И что вы мне желаете показать? — процедил спутник. — Разницу между губой и землянкой командира?

— Ящик открой, — кивнул я ему на большой ящик из досок, стоявший в дальнем углу. — Давай, давай. Лучше один раз самому увидеть, чем сто раз это слышать от чужого человека.

— Что?.. Это что?.. Откуда? — деревянным голосом произнёс особист, не отрываясь, смотря на содержимое ящика.

— Возьми в руки и посмотри поближе, только с печатями аккуратнее, не повреди их, а то в ставке не поверят в правдивость содержимого.

Особист выложил на стол пакеты с картами, приказами, со списками подразделений, потом приложил к внушительной горке шифроблокноты и коробку с Энигмой.

— Это всё нужно немедленно переправить нашим! — лихорадочно произнёс он. — Пока не устарели данные!

— Большая часть не устареет никогда, там должны быть списки агентуры и копии приказов комдивам и командармам гитлеровской армии на тот или иной случай, это, во-первых. А во-вторых, тебе и предстоит всё это донести до нашего командования. А ещё вернуть вот это, — я взял со своей постели свёрток и положил на краешек стола, почти полностью занятого сверхсекретными документами. — Две секретные винтовки с боеприпасами.

— Кто со мной пойдёт?

— Большая часть партизанского отряда, почти все красноармейцы и немного местных в качестве проводников.

— Сколько всего? — начал допытываться старший лейтенант.

— Почти двести человек.

Только после этих слов Морозов наконец-то перестал пожирать взглядом вещи на столе и посмотрел на меня.

— Сколько? — с удивлением протянул он.

— Почти две сотни, а может и больше, как получится.

Чуть позже особист испытал повторный шок, когда оказался на площадке с бронетехникой. Четыре бронеавтомобиля, две «ашки сорок третьих» и одна «ашка сорокчетвёрка», на которых обучались попеременно полсотни человек в чёрных танковых комбинезонах.

— А вот твоё усиление, чтобы немцы не могли остановить отряд, и не пришлось прятаться по лесам, рискуя опоздать с частью разведданных.

— Что за танки? Я впервые такие вижу, особенно тот тяжёлый. Ведь тяжёлый, да? Странный он какой-то, длинная пушка и башня в корме.

— Оба типа танков из секретной лаборатории, но занимался их разработкой Морозов, который Кошкина сменил, а сам Ворошилов был сильно рад, когда прочитал, предоставленную ему проектную документацию по танку. В серию танки не вошли, но на секретном полигоне по десятку танков обкатали, рассчитывая добавить вооружение аналогичное вот такой винтовке, — я хлопнул ладонью по «гауске», свисавшей с моего плеча. — Сейчас экипажи учатся пользоваться новой техникой.

Лапшу на чужие уши я вешал не жалея и привычно.

— Получается?

— Ну, так, — пожал я плечами.

Лекарство для обучения так реализовать и не смог в отличие от халковского зелья.

Десять дней назад я создал первый магазин для «гаусски» и задумался о способах доставки ценных данных и предметов советскому командованию. Через день у меня получилось создать первую гаусс-винтовку, неделю назад я взялся за броневики и за сутки вывел с картинки в реальный мир сразу три боевые машины, но потом двадцать часов отлёживался. Танки начал реализовывать пять дней назад и чуть не помер, когда за два дня довёл общее количество до трёх единиц. К слову, создание «гаусски» выходило по сложности сравнимым с вытаскиванием в реальным мир А-44, хотя размеры и вес отличаются на порядки!

Подстегнула мои способности нехитрая уловка: я в направлении, где велись поиски, прикопал одну гаусс-винтовку с запасом магазинов и несколько ампул с водой, закрашенной простыми зелёными чернилами. Когда через сутки (я в этот момент валялся после отката от броневиков) поисковики отыскали два схрона и радостные притащили всё добро ко мне, случился скачёк моих возможностей — смог создать два эликсира и ещё одну особую винтовку с боеприпасами к ней.

После этого я чуть ли не рвал на себе волосы, жалея, что выбрал под обучающее зелье столь сложную форму контейнера. В противном случае легко бы повторил уловку с крашеной водой и сейчас имел все шансы вытащить в реальность лекарство для усиления обучающих навыков.

Самочувствие, правда, после всех этих подвигов было аховое, я так больше и не прикасался к своему Дару, опасаясь перегореть, о чём не раз читал в художественной литературе. Верить фантазиям авторов моего мира — последнее дело, но когда ты сам становишься персонажем одной из таких бульварных книжонок, то… лучше перебдеть, чем кусать локти.

— А где те бойцы, что пойдут со мной? — спросил особист, закончив осматривать грозные боевые машины.

— Часть в лесах, разыскивают кое-что, частью тут, а частью сидят в лагере.

— В каком лагере? — без задней мысли уточнил старлей.

— В немецком.

— Что?!

— В плену они. Сравнительно недалеко отсюда немцы несколько дней назад поставили концлагерь для наших бойцов. Там около полутора сотен человек, простые красноармейцы. Командиры если и есть, то они переодеты в гимнастёрки рядовых.

— Да как можно доверить доставку таких вещей тем, кто сдался в плен? — заскрипел зубами собеседник. — Товарищ лейтенант государственной безопасности, вы в своём уме?

— В своём, товарищ старший лейтенант государственной безопасности! — повысил я голос. — Тебе мало было двух недель губы, чтобы мозги встали на место? Опять свою дурь включаешь? Там сидят танкисты, артиллеристы, зенитчики, то есть, все те, кого не хватает нашему отряду для прорыва немецкой обороны. Большая часть — я в этом уверен — сдались из обстоятельств, изменить которые они были не в силах, кто-то попал раненым, другие смалодушничали, но после тех условий, в которых их держат, они будут рвать немцам глотку и скорее лягут под танковые гусеницы, чем вновь пойдут в лагерь. И, в конце концов, фильтрация пленных является твоей работой, товарищ старший лейтенант государственной безопасности! Вот и озаботься тем, чтобы в твой отряд попали только надёжные товарищи!

Собеседник покатал желваки на скулах, но больше спорить не стал.

Вечером я приказал половине отряда под командованием Морозова выдвигаться в сторону концлагеря, оставшиеся вместе со мной направились к немецкой рембазе в сорока километрах от лесного массива, где прятался партизанский отряд. С нами катил средний танк, тяжёлый А-44 (в данной модификации его никаким другим не назвать, хотя в документации числится средним) и два броневика.

Семьдесят человек пехотинцев были вооружены ППШ, СВТ и имели при себе пять «максимов». Седов и Паршин получили «гаусски» и сейчас шли довольными рядом со мной, ловя чужие завистливые взгляды.