HOMO FABER

Потери противника неизвестны.

Фрагмент 3

Глава 9

Сегодня мне приснился сон, где я сидел в кинотеатре и смотрел старый-престарый фильм, как американские вояки спасали последнего сына из американской семьи, точнее, вытаскивали того из окружения, чтобы отправить в отпуск к матери, так как все его братья погибли.

Так вот, сидел я на первом ряду, грыз поп-корн и мысленно (иногда и вслух) усмехался, комментировал действия актёров, фантазию сценариста, кривые руки оператора и всю американскую мысль о войне в целом.

А потом, при сцене, где американский радист орёт в рацию во время боя, я подавился жареной кукурузой, которая фонтаном через секунду вылетела изо рта.

— Пхе, пхе! — закашлялся я. — Да твою…

И тут я проснулся.

Несколько секунд лежал без движений, сверля взглядом темноту над собой, а в голове билась только одна мысль — рация! У амеров уже сейчас имеются переносные радиостанции телефонного типа размером с колонку для компьютера! Ну, может быть, немного приврал с размером, но лишь немного.

Блин, как же она выглядела?

С каждой минутой в голове понемногу оформлялся образ радиостанции, первого мобильника или даже первого военного мобильника в мире. Вспомнив до мельчайших чёрточек (как мне казалось) изображение агрегата, я поднялся с кровати и как был в одном нательном белье, шагнул к столу. Нащупал спичку, чиркнул и поднёс крошечный огонёк к керосиновой лампе. Потом подкрутил фитиль, чтобы не коптил и давал достаточно света, и раскрыл командирскую сумку, планшетку, из которой достал несколько листов бумаги и карандаши с ластиком.

Первый рисунок сделал за десять минут: параллелепипед с парой выступов снизу и сверху — динамик и микрофон, пластинка между ними (что там изображено на ней я не знал, догадывался, что это вроде серийного номера, названия, может быть, канал), на которой черканул невнятные закорючки, на соседней с микрофоном стороне пририсовал косую длинную кнопку. В верхней части пририсовал длинную телескопическую антенну, рядом с ней непонятный толстый шпенёк, про который я ничего не знал, но в памяти он был.

Всё?

Вроде бы, да.

Но попытка вытащить в нашу реальность сей девайс, не увенчалась успехом.

— Да что тебе нужно-то? — в сердцах произнёс я.

Сразу после этих слов рядом с входом в палатку раздалось шуршание, потом я услышал голос Седова:

— Товарищ лейтенант государственной безопасности, звали?

— Да это я так, спросонья. Дальше бди и пока никого не пускай ко мне, до особой команды.

— Так точно!

Итак, что я недорисовал? Почему картинка не сработала, тьфу, то есть, Дар? Я же уверен, что радиостанция в этом времени у американцев существует, а вот у нас её не было, почему-то, пиндосы не стали предоставлять её по ленд-лизу, вот и малоизвестна эта штука. Если бы не сон, то я бы и не вспомнил про неё, а ведь такая малышка моему сводному партизанско-армейскому отряду ой как пригодится. Пусть дальность будет аховая, но даже такая сгодится для дозоров, секретов, авангарда, тылового и бокового охранения. Взял и написал вверху листа над рисунком: американская радиостанция.

Ага, куда там — снова облом.

В сердцах смял лист в кулаке, размахнулся и бросил тот в стену. Потом несколько минут успокаивался, прежде чем придвинуть чистую бумагу к себе.

На новом рисунке изобразил радиостанцию с говорящим по ней американским солдатом, точнее только бюст: голова, шея да радиостанция, приложенная к правому уху и часть руки, которая ту удерживала.

Опять мимо.

— Сука, да не может быть такого, чтобы не получилось! Не может! — скрипнул я зубами, и очередной лист полетел в стену, под которой на полу уже лежал смятый бумажный комок.

Третий рисунок совместил предыдущие попытки: бюст, надпись и радиостанцию.

— Ну же, давай, родненький, — умоляюще прошептал я, обращаясь к своему Дару, — не подведи.

Рисунок исчез, а поверх листа бумаги из воздуха соткался крупный параллелепипед серо-зелёного цвета с чёрными круглыми нашлёпками микрофона и динамика, чёрной подпружиненной кнопкой и длинной серебристой «удочкой» антенны, с обратной стороны от рабочей части примостился ремешок под ладонь.

— Уф, вот давно бы так, — я вытер выступивший пот на лбу и погрозил рации пальцем, потом спрятал её в вещмешок, быстро оделся и вышел на улицу.

— Доброе утро, товарищ лейтенант государственной безопасности! — бодро приветствовал меня Седов.

— Доброе. Слушай приказ, Седов, сейчас сменяешься, ищешь Паршина и вместе со мной пойдёте в лес.

— На поиски особого оружия?

— Угу, так что живее. Возьмёте сухпай, так как до вечера можем не вернуться. Всё, исполняй.

Красноармеец козырнул и умчался, не обратив моё внимание или не заметив факта нарушения караульной службы. Всё-таки, он находился на посту у моей землянки, а не являлся моим ординарцем. Думаю, тут всё дело в моём статусе, благодаря которому мне списывают многие прегрешения. Один Морозов иногда взбрыкивает и сверлит подозрительным взглядом мою спину, да бойцов изредка таскает в свою землянку на допрос.

Когда оба бойца оказались рядом, я ткнул Паршину в его «светку».

— Поменяй на немецкий пулемёт, возможно, придётся столкнуться с врагом, а винтовка не создаст нужного огневого прикрытия.

— Так зачем фашистский брать-то, товарищ лейтенант государственной безопасности? Может быть, дегтярь прихватить? — насупился тот.

— В целях конспирации, товарищ красноармеец.

— А-а, — понятливо протянул тот, хотя я готов правую руку отдать, что ни черта он не понял. — Сейчас всё сделаю.

— И возьми три магазина с лентой для своего товарища, положит в свой мешок. Чтобы запас патронов был! — крикнул я ему вслед.

Не будь в отряде такой настрой против немецкого оружия, то я бы все расчёты с ДП поменял на МГ. А что? Немецкое оружие легче, удобнее, выше темп стрельбы и точность. Недаром её назвали «пилой Гитлера». Есть за что. Тем более, сейчас все образцы вполне хорошего качества, это позже, через год-два пойдёт удешевление производства, которое скажется на оружии в худшую сторону.

Вышли из лагеря мы через полчаса. Так долго просидели из-за Морозова, которому вдруг ни с того ни с сего в голову пришла идея нас сопровождать. Пришлось устроить тому выволочку, вызвать командира партизан и потом эту парочку отправить заниматься с бойцами боевой подготовкой. В частности, изучением СВТ. А Морозову дополнительно устроил головомойку и пропесочивание: у него почти две сотни новичков в отряде появилось, должен заниматься фильтрацией и допросами, выявлять агентов и сочувствующих немцам. А он вместо всего этого страдает паранойей в мой адрес.