Хомотрофы
Шрифт:
Аллейка была вымощена красноватым гранитом, между камнями пробивались пучки травы. Дорожку давно не подметали, под подошвами хрустел песок, и шуршали палая листва, преждевременно зачахшая от жары. Я дошел до конца аллейки и остановился перед некрашеными дубовыми ступенями. На первой – стоял пустой глиняный горшок.
– Есть кто-нибудь? – негромко позвал я, смотря по сторонам.
Справа и слева от меня росли два пышных нестриженных самшита, скрывавшие двор. Высота кустов превосходила мой рост. Казалось, из гущи их лакированных листочков за моими движениями следят чьи-то
Можно было подумать, что дом заброшен, если бы не новый веник, стоящий возле двери. Я постучал еще раз, позвал.
– Заходи, ежели не боишься! – Послышался где-то близко старушечий голос.
Тогда я потянул старую филенчатую дверь, и она отворилась. Озираясь, я вошел в дом. В прихожей столкнулся лицом к лицу с хозяйкой. Она будто принюхалась ко мне и выдала: «Не нашенский». Старуха была примерно с меня ростом, то есть около метра восьмидесяти, только шире в плечах, в старой мужской майке и шароварах. Ее лицо так исковеркали морщины, что трудно было распознать черты.
– Ну, проходи. У меня жилец уже имеется, – проскрипела она. – Так что тесновато будет. Поселю, но с условием: не пьянствовать. Терпеть не могу алкашей.
Я хотел возмутиться таким предположением, но потом вспомнил, как выглядит моя физиономия, и промолчал. Мысль о том, что прямо сейчас можно лечь на настоящую кровать, отдохнуть, показалась заманчивой.
– Вообще-то, я хотел у вас воды попросить… Я не собирался оставаться. А как насчет одной ночи? – спросил я.
– По двойной цене, – угрюмо ответила хозяйка и назвала цифру. – Воду найдешь в кухне. Удобства во дворе. Телевизора нету.
Я еще стоял в нерешительности, но она уже закрыла за мной дверь. Надо же, на мои гроши тут вполне можно перекантоваться.
В доме пахло сыростью, уксусом и еще чем-то неприятным – то ли собачатиной, то ли кошатиной. Потолки были довольно высокими. Стены, искривленные временем, покрывали отслаивающиеся обои. Возле самого входа стояли старинные часы, издающие мерное скучное тиканье.
Кончиками пальцев старуха подтолкнула меня в спину, другой рукой указывая на темный коридор. Из приоткрытой двери на ковровую дорожку падал тусклый свет.
– Туда, – сказала она. – Давай-давай.
Я прошел по коридору и свернул в маленькую комнатушку. Трудно было себе представить более унылое зрелище. Посреди комнаты стоял старинный шифоньер. По бокам от него располагались две пружинные кровати с никелированными решетками.
На одной, подперев седую голову, лежал пожилой мужчина громадного роста и мощного телосложения. Веки его были полуопущены, рот приоткрыт, из уголка стекала слюна.
– Это Андриан, – сказала хозяйка. – Заходи. Вон твоя кровать.
Я помахал Андриану рукой, представился и сел на кровать. Пружины подо мной тут же со скрипом просели, колени оказались вровень с глазами.
Старуха нависла надо мной и, скрестив на груди могучие руки, спросила:
– Ты не из тюрьмы сбег?
– Нет, – ответил я, неприятно удивившись, что в Полиуретане все кому не лень видят
во мне беглого заключенного. Возмущаться по этому поводу у меня уже не было ни сил, ни желания.– Ладно, – проворчала хозяйка. – Постельное белье в тумбочке… А деньги вперед.
– Благодарствуем, – буркнула она, получив требуемое, и сразу вышла. Через секунду ее морщинистое лицо снова мелькнуло в дверях.
– Меня Зоей звать. Ежели понадоблюсь, я на чердаке.
Я вытащил из-под покрывала подушку (она оказалась сырая и тяжелая) и подсунул себе под спину.
– Давно здесь живете? – спросил я у Андриана.
Он поглядел непонятливо по сторонам, как будто вопрос мог относиться еще к кому-нибудь. Я повторил. Сосед молчал некоторое время, что-то мучительно обдумывая, затем мрачно проговорил:
– Три года.
Голос был глухой и звучал так, словно он перенес контузию. Мы помолчали минут пять, потом я спросил:
– Часом не на заводе работаете?
– Да… Я – водитель автобуса, – ответил Андриан.
– А здесь временно квартируете, – заключил я. – Есть какие-то перспективы на жилье?
Андриан смотрел на меня стеклянным взглядом, изредка мигая. Он производил впечатление человека, которому сделали лобэктомию.
Я пытался его как-то расшевелить, но безуспешно. Спросил, какую продукцию выпускает местный завод, но ответа не получил.
– Видал сегодня ваши автобусы, – сказал я. – В полвосьмого везли на смену рабочих.
Я долго ждал какой-нибудь реакции, и, не дождавшись, начал уже задремывать, как вдруг сосед пробурчал:
– Да нет, это не рабочие. Рабочих раньше везут.
Я вопросительно уставился на него, но он больше ничего не объяснил.
Оставалось лечь спать. Я вытащил из тумбочки постельное белье. Лучше просто отосплюсь, решил я, чем пытаться разговаривать с таким собеседником. Андриан за мной наблюдал. Я чувствовал его взгляд на себе, особенно когда отворачивался. Стоило вновь повернуться к нему, как Андриан отводил глаза в сторону.
Перед тем, как лечь, я вышел на кухню попить воды. Тут же наткнулся на стремянку, приставленную к стене. Вверху чернел квадратный проем.
– Зоя! – крикнул я в проем. – Где в этом городе покупают продукты?
Старуха вмиг оказалась надо мной. Я даже вздрогнул от неожиданности. Упершись в края проема крепкими напряженными руками и покачиваясь, как паук, она уставилась на меня.
– А какие именно продукты тебя интересуют? – спросила хозяйка.
Оттого, что лицо ее смотрело вниз, кожа на нем обвисла еще сильнее. Желтушные глаза налились кровью.
– Те, которые можно есть, – ответил я. – Варенка, например.
– А тушенка? Тушенка тебе не подойдет? Отдам за полтинник.
И она достала из-за спины пол-литровую банку. Я от природы брезгливый. Боясь, что она предложит мне домашней тушенки, я сказал:
– Да нет, спасибо. Я привык к колбасе. А еще мне и на завтра надо запастись.
– Про завтра будешь говорить завтра, – старуха убрала банку. – Магазин далеко… У нас на весь город два продуктовых магазина. Работяги едят в столовых, остальные жрут, что выросло в огороде. Никому здесь не нужны магазины.