Хомяк в совятнике
Шрифт:
Оглушила тишина. Ветерок легко касался пылающих щек. Туго натянутые стропы контрабасными струнами тянулись вверх, к такому надежному, к такому красивому круглому куполу с тремя ровными щелями (в первый момент я обмер порвался?! И тут же вспомнил - нет, так и должно быть. ) Далеко внизу золотой сказкой сияла земля. И я был совсем один в пронзительно синем океане неба!
Внутри меня сорвался какой-то предохранитель и я заорал на все небо " О sole mio", которую не мог толком выучить тридцать лет назад в школьном хоре. А сейчас - откуда что и взялось, даже ни разу не сбился! Упоенный и обалдевший,
Нервно похохатывая, я поднялся (коленом раздавил сухую коровью лепешку - плевать! ) и дрожащими пальцами расстегнул карабины. Кое-как собрал парашют, запихал его в переносную сумку и сел на нее, мягко-пузатую, теплую. Смог. Сумел ведь, а? Сумел.
Особенно вкусно курилась сигарета, возбуждение потихоньку спадало, и все равно было здорово. По какой-то странной ассоциации все это напомнило мне первый любовный акт. Боишься, трясешься, ждешь чего-то невероятного, а вот случилось - и вроде ничего такого особенного. Хотя и приятно, и здорово, но ничего такого сверхъестественного, любой сможет. И в то же время сладкое чувство приобщенности к п о з н а в ш и м.
Так я сидел на мягкой сумке, со вкусом покуривал, осеннее солнышко пригревало мою лысинку, а надо мной плавали в синеве разноцветные "матрасы" спортивных куполов. И я с тихой гордостью думал, что потом в жизни будет много всякого. Скорее всего, плохого будет больше, чем хорошего. Но все равно, эти вот минуты у меня никто не отнимет.
На пункте сбора ребята встретили меня одобрительными воплями и хлопаньем по спине. Это я телепался с парашютом на горбу через все поле, а они на своих "матрасах" подлетели сюда, как ласточки. Ну и пусть. Мой "дуб" - тоже парашют классный.
– Ну что?
– окинул взглядом компанию Витек, - Поздравлять будем?
– Да уж поздравили, вроде, - улыбнулся я, - Спасибо...
– Э. По-настоящему-то еще не поздравляли. Давай, Санек. Становись, оскалил он свои зубы в каннибальской ухмылке. Блендаметовские рекламщики при виде такой ухмылки обрыдались бы.
– Как становиться?
– встревожился я, - Вы чего, люди?!
– Серый, ну ты че - человека в курс не ввел, что ли?
– искренне удивился Витек, - Всю службу завалил, инструктор, называется...
Серей со смехом подхватил мою пузатую сумку с парашютом, подал Витьке одну длинную матерчатую ручку, за вторую ухватился сам.
– Традиция такая, Сань, - вроде как боевое крещение, не боись...
– Так что делать-то?
– со смехом принял я правила игры.
– Ну это...
– ухмыльнулся он, - Рачком становись, короче - как перед отделением. Приготовиться!!!
– вдруг сотряс он окрестности сержантским рыком.
И я послушно принял заданную позу, с опаской косясь в тыл.
– И-и!...
– подал команду Витек, и вся компания хором начала скандировать: - Пятьсот один!... Пятьсот два!...
– а Витек с Сергеем начали раскачивать мою парашютную сумку.
На счет "пятьсот три" они со всей дури влепили сумкой по тому самому месту, о котором вы сейчас подумали.
Сумка была хоть и мягкой, но увесистой - почти пуд, между прочим. А когда ее раскачивают две такие вот лошади... В общем, отлетел я, как ядро, метра на три и плюхнулся, под общий хохот, в какую-то свежевырытую яму. Какого черта она тут делает?!!– это я уже вопил про себя, отплевываясь от рыхлой земли и вцепившись в ногу обеими руками. Лодыжку словно огнем обожгло. Черт, неужели сломал? Глупо-то как, а.
– Сань, ты чего?
– склонились все над ямой, - Вылезай!
– Ага, сейчас, - попытался я встать. Черт, больно-то как...
– Ох, блин!
– Витька спрыгнул в яму, помог мне выпрямиться, - Сань, мы не нарочно!
– Да ничего, ничего...
– подсаживаемый снизу и подтягиваемый сверху, я выбрался из ямы. Меня усадили и принялись дружно жалеть и извиняться.
Толстушка Люда ловко разула меня (мысленно я порадовался, что надел новые носки), мягкими но сильными пальцами ощупала ступню.
– Вывиха нет, растяжение, - успокаивающе ворковала она, бинтуя мою ногу, которая начала понемногу опухать, - Дома троксевазином помажьте и рентген сделайте на всякий случай.
– Люд, - тронул ее за рукав Лаэрт, - Пашу тоже посмотри, а?
– Что у него?
– забеспокоилась Люда, - Тоже нога?
– Нэт, глаза, - испуганно прошептал Лаэрт.
– Что с глазами?
– совсем встревожилась докторша, - Где он?
– Вон, укладывает. Они у него после прижка совсем разный стал, слушай!
– Че-го?!
– распахнула Люда совиные глазки, - Что ты мне голову морочишь!
– Нэ веришь - сама посмотри!
– оскорбился джигит, - Я тебе сказал, ты врач, сам думай!
– и он гордо отвернулся.
Торопливо закончив перевязывать меня, Люда заспешила к Паше, флегматично "листающему" свой купол. Глядя ей вслед, компания повалилась кто куда и принялась беззвучно давиться хохотом.
– Чего это они?
– обалдело спросил я Витьку.
– Да они у Пашки с рожденья разные, - плача, кое-как объяснил он, Один зеленый, второй карий. Щас бедная Люда офигеет... Айда, приколемся.
Бедная Люда суетилась вокруг Пашки, словно испуганная курица перед цыпленком. Правда, "цыпленок" был супербройлерным.
– Паша, - испуганно просила она его, - Дай-ка я тебе пульс померяю...
– На, меряй, - протянул ей Паша лапу, - Жалко, что ли?
– Паша, - врачиха терялась все больше, - А как ты себя чувствуешь?
– Нормально чувствую, - пожал тот плечами, - Чего это ты на меня так смотришь?
– Пашенька, - Люда растерялась совсем уже окончательно, - Ты прости, а... У тебя глаза вообще какого цвета?
– еле пролепетала она.
Паша внимательно посмотрел на нее.
– Ну, голубые - ты что, сама не видишь? Э-э, Люд, ты чего?!
– еле успел он подхватить докторшу, побелевшую, как ее халат.
– Мальчишки, да ну вас в баню с вашими шутками, идиоты!
– налетела Зина, - Заикой же человека сделаете! Люда, Люда...
– нежно захлопала она ее по пухлым щекам, - Ну-ка, давай, приходи в себя... Чего смотрите, балбесы, нашатырь достаньте! Вон, в сумке у нее!
– Не нада насатыля, - подскочил аккуратный ловкий Мося, - Ссяс все холосо будет.