Хороша была Танюша

Герцог на мои сомнения внимания не обращал.

– Татьяна, ходить порталами дело довольно опасное. Может передумаете?
– в его голосе все еще звучала надежда.

– Нет!
– хрипло но уверенно вырвалось у меня в ответ.

– Тогда объясняю. Эта картина является якорем. Точно такая же висит у меня в англицком замке, в кабинете Златы.
– он показал мне рукой на тот самый портрет, с которого смотрела черноокая красавица Злата, синеглазые близнецы и похожий на герцрга забавный мальчишка.
– Вглядываетесь в картину, стараясь запомнить как можно больше деталий, одеваете перстень на палец и поворачиваете его одновременно шагая внутрь картины. Ясно?

Мне стало страшно, но вида постаралась не показать, если сестры Лиля с Златой, их мужья и их дети ходят друг к другу в гости таким способом, то почему у меня не получится? А я то раньше удивлялась, как это Злата Львовна так точно могла к обеду попасть, а потом вдруг исчезнуть?

– Первым кто пойдет?
– по деловому спросила я Эндрианского.

Он хмыкнул.

– С вами приятно иметь дело, Татьяна! Держу пари, что если вдруг у меня не получится, то вы сами сможете возглавить экспедицию. Нет, мне определенно повезло встреть вас сегодня! Надо полагать все же я пойду первым, а вы смотрите и запоминайте.

Он подошел совсем близко к картине, и не отрывая от нее взгляда, провернул кольцо на пальце, а затем шагнул прямо в стену. Что-то плотоядно чавкнуло словно кто-то огромный совершил глотательное движение и герцог Эндрианский исчез!

Удивляться и пугаться мне уже не имело смысла. Крепко сжала наволочку заменившую мне сумку и постаралась выполнить все в точности. Подошла, одела, повернула, шагнула.

Вязкий, зеленый кисель поглотил меня, казалось что он был всюду. Я крепко зажмурила глаза. Немного затошнило, а затем меня куда-то выплюнуло.

– Молодец! Открывайте глаза Татьяна. Пойдемте скорей, Злата уже наверное меня заждалась!
– весело звучал голос герцога.

Я опаской приоткрыла один глаз и увидила напротив тот самый портрет в белой раме. Но теперь он висел совсем на другой стене, среди незнакомой мне обстановки.

Глава двадцать первая. Посиделки - рассуждалки.

Мягкий свет смазывает, приглушает позолоченную роскошь, великолепие окружающей обстановки. Мы сидим с герцогиней Златой Эндрианской за круглым чайным столиком. Сияет снежной белизной крахмальная скатерть, заварочный чайник в цетре стола бросает блики от своей золотой росписи крупными пионами на тарелочки со сладостями и выпечкой, на хрусталь тяжелой вазы с конфетами. Пахнет ромашкой, ванилью и свежим шоколадом.

Обычно откровенные разговоры ведутся за рюмкой чая, вернее за рюмкой совсем не этого напитка. Я сейчас была бы безмерно рада этой столь необходимой моей измученной и разбитой душе рюмке. Но интересное положение собеседницы не позволяло прием алкоголя. И мне приходилось за компанию с ней, морщась от отвращения прихлебывать чай с жирными сливками. Выбирая между ромашковым чаем который пила Злата и элитным, черным чаем я выбрала последний. Но не учла, что вечером его оказывается полагается пить с молоком или сливками.

Хозяйка огромного замка была одета очень просто. Она куталась в тонкую шаль густого, вишневого цвета, которая выгодно подчеркивала алебастровую белизну ее кожи, черные, ведьминские очи, темные и завивающиеся тугими колечками на висках волосы. Я мимо воли любовалась ее лицом и наслажалась атмосферой уюта и откровенной, дружеской беседой.

Вдруг меня пронзает внезапная и забавная мысль и я тихонько хихикаю.

Хозяйка настороженно смотрит на меня своими агатовыми глазищами и вопросительно поднимает соболиную бровь.

– Знаете Злата Львовна...

Меня мягко перебивают.

– Знаешь и просто Злата! Мы же договаривались! Ты Танюша, уже почти неделю у нас живешь, мы с тобой столько всего переговорили, столько секретов друг о друге узнали, что воспринимаю тебя младшей сестрой!

– она улыбается мне и осторожно прихлебывает ромашковый чай из белой, фарфоровой чашки.

– Хорошо, хорошо!
– поднимаю я руки сдаваясь.
– Знаешь Злата, мне сейчас смешно вдруг стало. Вот сидим сейчас, чай пьем. Ты, бывшая жена Клима Сокола. Я, все еще его жена, которая сильно в этом сомневается в последнюю неделю... Мы с тобой так не похожи. У нас с тобой разный тип внешности. Ты, счастливая, многодетная мать. Я, пустоцвет вечный. Но есть у нас нечто общее, которое не вычеркнуть и не забыть. Мы любили...
– на этом слове я спотыкаюсь, так как не уверенна, что лично для меня чувства к Климу уже в прошлом. Но сглатываю комок в горле и продолжаю.

– Мы любили одного и того же человека!

Злата задумчиво шуршит яркой оберткой конфеты, откусывает маленький кусочек и слизывает с пухлой, нижней губы шоколадную крошку.

– Нет Танюша! Я любила молоденького, сельского парнишку которого знала с детства. Синеглазого, худого и длинного. Искреннего и немного наивного. Ты же повстречала и полюбила совсем другого Клима Сокола. Заматеревшего, избалованного женским вниманием, славой и богатством. Честно признаться, я совсем не знаю теперешнего Клима Сокола, это наверное совсем уже другой человек...

Я тоже тянусь к вазе с конфетами и захватываю сразу горсть. В последнее время меня неудержимо тянет на сладкое, видимо так я пытаюсь подсластить свое разочарование и боль.

– Нет Злата, это ты не права! Вот вроде бы сельский паренек и маститый авиатор люди разные, а поступки совершают одинаковые! Лишний раз убеждаюсь, что сущность человека на все времена одна!
– я бросаю в рот сразу две конфеты и вдруг опять замираю от мысли о том, что мне ли рассуждать о целостности человеческой личности. Я более десяти лет живу в этом мире и являюсь ярким примером раздвоения! Молодая, красивая оболочка и старая душа... Возможно Клим иногда это остро чувствовал. Вспомнились его иногда изумленные взгляды. Вспомнились упреки в моей периодической холодности, в том, что всегда ставила дело и свои заводы выше чем семейное гнездышко и постель. А ведь иногда он мне так и говорорил: " Танюша, ты иногда мне старушку напоминаешь." Я хмыкнула, успокаивая себя тем, что сочетание молодого тела и старой души наверное гораздо лучше, чем сочетание старой, морщинистой оболочки и пылкой наивности. Этот вариант намного безнадежней. Я фыркаю пытаясь удержать смех.

– Танюша?
– голос Златы звучит встревоженно и я выныриваю из своих мыслей.

– Злата, как ты думаешь он меня сейчас ищет?
– я с трудом размыкаю сладкие от конфет губы и спешу глотнуть горячего чая.

Женщина сидящая напротив меня кутается в вишневый шелк шали и нежно гладит выступающий под ней круглый живот.

– Ищет, еще как ищет! Но не найдет, ведь ты порталом ушла. Вчера с Лилей по переговорной птичке общалась. Клим Сокол с ума сошел от тревоги и страха за тебя. Ему сейчас не сладко. Жена пропала, от репортеров спасения нет. Еще и полиция подключилась. Хорошо, что ты письма и распоряжения оставила. Не то Клима Сокола собирались объявить виновным в исчезновении жены и арестовать!
– Злата улыбнулась.

Я хотела спросить ее про Лизу, но вовремя опомнилась. Навряд ли Лилия Львовна о моей сестрице что-либо знает. Даже если Лизаветта и спит сейчас в нашей с Климом спальне, то все делается тайно. Вон какая шумиха вокруг нашего семейства поднялась.

Дверь безшумно отворилась и комнату наполнил приятный баритон герцога Эндрианского.

– Дорогая, уже поздно, может быть вам с дочкой пора отдыхать? А нам с Татьяной, надо обсудить последние штрихи по организации и отправке спасательной экспедиции.