Хорошая девочка

Ну, какой же он у меня хороший! Заботливый. Покладистый… Эх!

– Да нет, шучу. У тебя и так нагрузка бешеная. Отдыхай.

– Кстати, об этом. Не хочешь прогуляться? В нашем парке есть прокат самокатов. Давай погоняем?

Сунув руки в карманы джинсов, настороженно вглядываюсь в лицо сына. Погрязнув в своих проблемах, я как-то совершенно забыла, что Дава тоже круто поменял жизнь. И совершенно не факт, что это дается ему настолько легко, как он пытается меня убедить. Недаром ему не с кем провести вечер пятницы.

– Отличная идея. Я смотрела прогноз – это последние теплые деньки. Со следующей недели уже зарядят дожди.

Закрываю кабинет, даю последние наставления администратору. Пока я бегаю, Дава окучивает официанток. Что-то там говорит розовеющей Анечке. Смеется.

– Пойдем уж, сердцеед.

– Чего сразу сердцеед?

– А то нет. Ты уже в яслях начал разбивать маленькие сердечки девчонок.

– Просто Лерка Кислова оказалась слишком впечатлительной, – хохочет балбес. – Слушай, а ты чего мне не сказала, что знакома с Бекетовым?

– Я?! – возмущаюсь. – Это ты чего не сказал, что он имеет какое-то отношение к школе.

– А что бы это изменило?

– Я бы сто раз подумала, подписывать ли твой контракт.

– Эм… Ты серьезно? – сводит брови домиком Дава.

– Помнишь, я упоминала, что имела несчастье пообщаться с тупоголовым спортсменом?

– Только не говори, что ты имела в виду Бекетова.

– А то кого? Он же двух слов связать не может. Надеюсь, этот товарищ не имеет непосредственного отношения к твоему тренировочному процессу.

– Да ты че, мам! Я бы сдох от счастья, если бы Серый провел с нами хоть одну тренировку. Он же лучший!

– Вот как? Я думала, лучший – Балашов.

– Балашов – боксер, мам. Это вообще другое.

– А, ну да… Я не очень по спорту, ты знаешь.

– Заметно. – Дава сжимает пальцы у меня на предплечье, мощи там – как у воробья под коленкой. Сынок картинно закатывает глаза. – Так, а как в итоге он оказался в кофейне? Я офигел, когда увидел твои фотки в их с Балашовым сторис. Даже глаза протер.

– Никого я не заманивала, – бурчу, – они сами пришли. У Демида дети. А ты знаешь, что у твоей мамы…

– … самые вкусные десерты!

– Вот именно. – Паркуюсь, заглушаю двигатель и, как в детстве, делаю Даве сливку.

– Ай, мам! Ну, ведь нос!

– Прости! – в ужасе отшатываюсь. – Сильно больно, да? Я совсем забыла…

– Жить буду. Пойдем уж, пока самокаты не разобрали.

– Ты мне не рассказал, какое Бекетов имеет отношение к школе.

– Как я понимаю, Серый – партнер Демида.

– Разве он живет не за границей?

– Жил. Теперь вот вернулся. Пацаны мечтают, что он возьмется тренировать. А ты просто так интересуешься, или, – сынок с намеком шевелит бровями, – он тебе понравился?

– Не выдумывай.

– На фотке Бекетов обнимает тебя как родную, – ржет Дава.

– В своих мечтах, – фыркаю я.

– Дыа-а-а? Так он к тебе реально подкатывал, что ли?

– Прикидываешь, какие это сулит тебе выгоды? Мальчик, ты, часом, не еврей? – хмыкаю я, оплачивая аренду самокатов через специальное приложение.

– Я уже говорил, что было бы круто с ним потренироваться.

– Прости, сынок, но тут я тебе не помощник. – Закидываю рюкзачок на плечо. – Готов? Догоняй тогда!

Мы катаемся, пока в парке не становится совсем уж темно. Погода классная, настроение, несмотря ни на что, хорошее, и домой совершенно не хочется.

– Зайдем в кафе? – предлагает Давид, кивая на уличную веранду одного милого ресторанчика.

– Только если ты угощаешь, – дурачась, хлопаю ресничками я.

– Куда ж тебя денешь? Пойдем.

Давид покровительственно приобнимает меня за плечи. Эти его шуточки мне хорошо известны. Чтобы не наглел, щиплю его за бок. Сынок совсем не по-мужски взвизгивает. Щекотки он жутко боится с детства.

– Жестокая женщина!

– Я тебя тоже люблю.

Наклоняю сына к себе и звонко чмокаю в нос.

– Добрый вечер.

Стиснув руку Давы, медленно оборачиваюсь.

– Сергей Михалыч? – Давид включается в диалог быстрей. – Добрый вечер, а что…

– Я твою спутницу украду на пару слов.

Я и понять ничего не успеваю, как Бекетов вырывает меня из рук сына и оттаскивает куда-то в темень.

– Что происходит?!

– Заткнись!

– А?! – шокированная, распахиваю глаза. – Вы что себе позволяете? – в темноте спотыкаюсь о корень и чудом остаюсь на ногах. Зубы лязгают.

– А ты?! Отношения у нее, блядь! Ты в своем уме? Или там вообще пусто? – Клянусь вам, клянусь! Стероидная горилла поднимает свою ручищу и стучит пальцем мне по лбу! Меня охватывает такое возмущение, что, не в силах внятно сформулировать свои мысли, я лишь хватаю воздух ртом:

– Да по какому праву ты… Вы…

– Я?! А ты в курсе, что совершаешь уголовно наказуемое преступление? Господи, да ему пятнадцать! У тебя ничего не екает, когда вы трахаетесь? Да если его родители обратятся в полицию…

Не зная, как остановить поток этих возмутительных обвинений в отсутствие голоса, я просто начинаю визжать. Визжать, как безумная. И вот тогда… тогда он меня целует. Наверное, чтобы просто заткнуть, не знаю.

– Пусти! Придурок! Больной…

Язык врывается в рот. Зубы прихватывают губы. Меня окутывает жаром его накачанного тела и вкусным ароматом туалетной воды. Захлебываясь от возмущения и собственной странной реакции, мычу ему в рот.

– З-зачем?

– Чтоб сравнила, – рычит Бекетов. – Ну, что? Сопляк целовал тебя так? – кусает скулу, прихватывает ключицу. Я открываю и закрываю рот, лепеча бессвязное:

– Т-ты… Да ты….

– Мам! Мама… Сергей… хм… Михалыч? У вас всё в порядке?

– Что он несет? Мама? Это у вас игры такие? Ты что, совсем извращенка? – моргает Бекетов, медленно от меня отстраняясь. Стиснув кулаки, мстительно наблюдаю за тем, как до этого тугодума доходит. – Или… Ты реально… мама?! Это что, твой сын, я не пойму?