Хорошие люди

Расправившись с мороженым, Саша завел мотор, спросил:

— Домой?

— А ты?

Он отрицательно покачал головой.

— Тогда я с тобой, — смело ответила Сокол.

— Насть, у нас тренировка завтра. Ты же в десять обычно уже спишь.

— Я все равно не усну с набитым брюхом, — хихикнула она, а чтобы Геллер перестал уговаривать, пошленько подколола, — давай уже, вези меня в лес.

Саша плодоядно облизал губы, надеясь, что стал похож на серого волка из сказки. Ему в голову пришла классная идея. Он и сам не очень хотел расставаться с Настей так скоро, поэтому быстро сообразил, куда отвезти своего тренера.

— О, девочка моя, — проговорил Геллер коварно, как Бармалей, — Ты отстала от жизни. Теперь возить в лес не модно.

— Божечки-боже, а что же нынче в тренде? — подыграла Настя.

— Я увезу тебя в поле, крошка. Хочешь со мной в поле?

— Всю жизнь мечтала.

Геллер заметил, что дождь перестал, и заулыбался еще шире. Аж лицо заболело. Погода, небеса и случай благоволили ему сегодня. Если повезет, даже звезды покажутся.

Стало еще веселее, когда Настя поняла, что они выехали из города. Она вроде бы и не боялась, но начала нервничать.

— Куда мы едем? — постоянно спрашивала она, вглядываясь в чернильную тьму за стеклом.

— Увидишь, — отвечал Саша, продолжая скалиться, играя в волка.

Настя потягивала чай из стаканчика, стараясь не выдавать свое беспокойство. Ее выдержка кончилась, едва они свернули с трассы на какую-то проселочную дорогу.

— Геллер, мать твою, если мы тут застрянем…

— Расслабься, колеса у машины, что надо.

Чтобы немного ее отвлечь, Саша спросил:

— Что за привычка у всех звать меня по фамилии?

— Нравится мне твоя фамилия, — спокойно ответила Настя.

— Она еврейская, — подчеркнул он.

— Я в курсе, — Сокол хихикнула, — что не европейская.

Геллер сузил глаза, потому что ее хихиканье затянулось, даже превратилось в хрюканье.

— Тебе моя еврейская фамилия нравится, потому что в ней что-то смешное?

— Нет, но так и тянет спросить, в каком месте ты еврей? — и она покатилась со смеху.

Саша хоть и силился сдержаться, но тоже заржал. Наконец-то и Сокол позволила себе сальные шуточки ниже пояса, еще и с национальным уклоном.

— Это расизм, ты в курсе? — пытался он припереть ее к стенке.

— Неа, — не повелась Настя, — Это просто хохма.

Геллер умывался слезами и чуть не проворонил крутой поворот. Могли ведь и правда застрять, если бы махнул по буеракам. Но обошлось. Машина остановилась, они достигли места. Саша заглушил мотор

— Знаешь, дорогуша, — он повернулся к Насте, и она чуть отпрянула, — это ни в какие ворота. Хорошо, что мы уже в поле, и я могу делать с тобой…

— Что? — пискнула Сокол, вжимаясь в сиденье.

— Все, что захочу, — закончил "серый волк" и клацнул зубами.

Саша замер на секунду. Настя увидела, как его глаза затуманились, потемнели, а потом сверкнули. Она вздрогнула, моргнула. Геллер уже не смотрел на нее. Он избавился от ремня, вышел из машины, бросив:

— Оцени поле-то, Насть. В такую даль тащились.

Сокол часто заморгала, уверяя себя, что ей померещился этот дикий взгляд и обещание чего-то очень неприличного в нем.

"Это же просто Геллер, Сашка Геллер. Самый славный парень на земле", — успокоила она себя и вышла следом.

Настя остолбенела, едва окинула взглядом необъятный простор. У нее захватило дух. Вроде бы ничего особенного, но… так сказочно красиво было вокруг.

Саша действительно привез ее в поле. Неподалеку Настя разглядела реку и линию кустарника вдоль берега. Вдалеке виднелись несколько огоньков деревни или коттеджного поселка. Ветер нес по небу пузатые рваные облака, сквозь которые можно было рассмотреть россыпь звезд. Если бы лето было теплым, тут скорее всего ступить было бы некуда из-за любителей кемпинга. Но сейчас не было ни одной палатки.

— Как же здорово, — выдохнула Настя.

Она подошла к Саше, который смотрел на реку, сунув руки в карманы.

— Очень красиво, — прошептала она, — Спасибо.

Настя погладила его по плечу в знак благодарности. Почему-то этого ей показалось мало. Геллер улыбнулся, не глядя на нее, так же тихо сказал:

— Не за что.

Они стояли рядом, молчаливо созерцая ночной пейзаж. Лишь плеск воды вдалеке и голос ветра нарушали тишину. В какой-то момент Насте стало почти больно от всего этого. Она почувствовала жгучее желание быть ближе к Сашке, обнять его. Именно это чувство выгнало ее из дома на ночь глядя, разрешило сломать режим дня и питания, наплевать на все, просто довериться импульсу, порыву. И сейчас Настю почти трясло от невыносимой потребности прижаться к этому мужчине. Такому сильному, такому надежному, такому хорошему.

Сокол переместилась ближе к нему, почти коснулась. Саша не реагировал. Она была рада этому, слова казались сейчас лишними. Настя протянула руку и вынула его ладонь из кармана куртки. Прежде, чем Саша одарил ее вопросительным взглядом, она обняла его за пояс, прижалась, уткнувшись носом Геллеру в грудь. Он не противился, и Настя не могла не радоваться этому. А когда его руки крепко обняли в ответ, сердце прыгнуло к горлу и забилось там быстро-быстро.

Как он мог не обнять ее? Желание было сильнее здравого смысла, ценнее дружбы, которую они обрели, важнее отношений между тренером и подопечным. За ту секунду, что Настя ждала его ответных объятий, Геллер оценил все минусы. Если сейчас переступить грань, поддаться порыву, то можно все разрушить. Но Настя хотела близости, хотела тепла его рук. Я по сравнению с этим все стало казаться мелким, ничтожным, неважным.

Саша старался не гнать лошадей, не делать поспешных выводов. Объятия не делали их любовниками. Они и раньше обнимались при встрече. А сегодня Настя его даже поцеловала, и это тоже вписывалось в рамки дружбы. Пусть сейчас ночью, посреди поля все казалось намного интимнее, но границы приличий пока никто не пересек.

Ветер дул изо всех сил. Холодный. Порывистый. Геллер прижал Настю к себе крепче, чтобы поделиться теплом. Но этого было мало. Очень скоро девушка начала дрожать.

— Вернемся в машину, — сразу же предложил Саша.

— Нет. Мы так долго ехали. Хочу насмотреться.

Геллер только вздохнул, зная, что спорить с ней бесполезно. Он расцепил руки, отошел назад.

— Нет, нет, нет. Даже думать не смей, — запротестовала Настя, увидев, что он снимает ветровку.

— Ты же замерзнешь. Вон дрожишь уже вся.

— Саш, не надо. Мне хорошо, правда, — уверяла она, но зуб на зуб не попадал.

Геллер сдвинул брови, не удивился, услышав.

— Еще немного, пожалуйста. Не хочу уезжать. Мне не холодно, я потерплю.