Хорошие люди

Он выдернул у нее из рук кусок картона.

— Ты лучше всех. Присмотри, пожалуйста, за ноутом моим.

Саша кивнул, Настя чмокнула его в щеку и убежала. Он разомлел. Сокол вернулась как раз, когда Геллер доклеил. К ним тут же подошел парень, заявив, что он второй секретарь. Настя была готова наехать на него за опоздание, но нервы и так были ни к черту, и она сдержалась, зная, что не вынесет скандала. А ведь они еще даже не начали.

Пока Настя выясняла, можно ли взвешивать без отмашки главного судьи, объявился Новиков.

— Кир, — взвизгнула Сокол, — Где ты ходишь? Почти шесть. Нам начинать пора, а я даже взвешивать не могу. Мы же ни черта не успеем. Меня все спрашивают, что делать. А я знаю? И ты…

— Тихо-тихо, — запел Кирилл, обрывая ее тираду, — Все хорошо. Сейчас взвешиваем, всех заносим в таблицу. Ноут включила? Молодец. Не нервничай. Начнем в семь. Это обычная практика. Расслабься, дорогая.

Новиков потирал Настины плечи, успокаивая. Она словно погружалась в транс от его спокойной размеренной речи, расслаблялась.

Саше это не нравилось. Чужие руки на ее коже. И то, как она реагировала на слова Кирилла. Он велел себе прекратить ревновать, потому что для этого у него не было ни повода, ни права.

— Геллер, — услышал он окрик из зала.

А потом и увидел, как приятель по качалке машет ему рукой, приветствуя.

— Я отойду, Насть, — предупредил он.

Сокол не сразу расслышала, погрузилась в себя и ноутбук.

— А… Да-да, иди, конечно, Саш. Спасибо за помощь, — и уже себе под нос, — Сейчас взвешиваем, потом всех вбиваем… угу. Ясно…

Геллер постарался подавить глупую детскую обиду. Ну склеил он ей карточку. Что теперь?

«Ничего», — ответил сам себе Саша и со спокойной совестью окунулся в разговор с приятелем по качалке.

Он все равно поглядывал на Настю, которая была очень занята. Куда-то бегала с весами, вернулась, снова обратила все внимание на ноутбук. Чуть позже рядом со стойкой для штанги поставили стол, куда и посадили секретарей. Следующие два часа Сокол не поднимала головы.

Да и Саша не особенно нуждался в общении с ней. Его захватили соревнования. Было очень интересно наблюдать со стороны, как готовятся спортсмены, выполняют подход. А в компании знакомых, под разговор, прибаутки и стеб, это оказалось еще и весело. Геллера немного пугали атлеты, которые туго-туго перетягивали себе колени бинтами, шли, как терминаторы к стойке. Брали вес. Или не брали. А потом разматывали весь этот жуткий бандаж. Особенно страшно смотрелось у дам.

«Нормальные же девчонки», — думал Саша, — «Симпатичные. А такой фигней маются. Разве это спорт?»

Когда закончились выступления по приседу и стали разбирать стойку под жим, Геллер подошел к Насте. Она выглядела еще хуже, чем в начале вечера. Дёрганная, нервная, хмурая. Саша положил руку ей на плечо, и Сокол вздрогнула, напряглась. Но подняв глаза и увидев его, выдохнула.

— Это пипец, — в очередной раз за этот вечер проговорила она, потеревшись щекой о его руку.

— Все так плохо? — уточнил Геллер.

— Ужасно. Ты видел, как тот мужик двести не взял?

— Видел.

— А я — нет. Потому что, блин, пялюсь в чертову таблицу.

— Да брось, — попытался успокоить ее Саша, — Не взял же. Вот если бы взял — было бы обидно. А так…

Он опустил ладонь на второе плечо девушки, мягко сжал. Настя глухо застонала. Ее коллега, сидевший рядом, повернул голову. Но, кажется, Сокол было плевать. А Геллеру тем более. Он размял ее плечи, аккуратно, почти не надавливая, чтобы только подогнать кровь к онемевшим мышцам. Настя замурлыкала, но едва Саша убрал руки, не желая компрометировать ее, она начала хныкать.

— Черт, еще жим этот дурацкий. А у меня уже все затекло. И есть так хочется.

— И когда ты последний раз ела? — вернул Геллер ее любимый вопрос.

— Днем, — пискнула Настя, — Ничего не говори. Это кошмар.

— Ладно. Буду молчать. Не умирай.

— Постараюсь.

Она улыбнулась ему и опять вернулась к занесению данных. А Саша сходил в бар, взял там протеиновый коктейль, принес Насте.

— Пей, — приказал он, поставив перед ней стакан.

Сокол взглянула на коктейль, потом на Сашу.

— Пей, — повторил Геллер.

Она не посмела перечить и буквально за десять секунд втянула в себя через трубку протеин. Ее глаза заволокло пеленой блаженства, когда стакан опустел. Словно пьяная, Настя проговорила, растягивая слова:

— Александр Геллер, ты потрясающий мужчина. Хочешь, я рожу тебе ребенка?

Саша расхохотался. Он бы с удовольствием отметил, что для начала предпочел бы просто переспать с ней, но сдержался. Все-таки их разговор могли услышать человек пятнадцать, что стояли рядом. Не говоря уже о втором секретаре, который изо всех сил грел уши и сально ухмылялся.

— Мы обсудим это, когда ты протрезвеешь и выспишься, дорогая, — подмигнул Геллер.

В этот момент Новиков объявил начало второго тура — жима. Настя застонала, а Саша забрал стакан и поспешил вернуться к приятелям, чтобы не отвлекать ее. Но теперь он все чаще смотрел на своего тренера, а не на спортсменов, которые жали от груди такие веса, что ему даже не снились.

Сашины мысли были далеки от соревнований. Он отвечал невпопад, витал в облаках, представляя, какими бы были их с Настей дети, и не заметил, как пролетел еще час, атлеты исчерпали свои попытки. Кирилл объявил, что соревновательная часть закончена, и команда судей берет перерыв на подведение итогов.

Пока помощники возвращали на место тренажеры, за секретарским столом бушевали страсти. Саша видел, как буквально на глазах закипает Новиков. Геллер стоял достаточно далеко, но и по лицу главного судьи было понятно, что дело дрянь. Кирилл краснел, что-то доказывая, бурно жестикулировал. Настя же бледнела и вся съеживалась под взглядом главного судьи, но продолжала упорно штудировать занесенные данные, сверять со списками.

Саша сумел поймать ее на выходе из туалета.

— Все нормально? — спросил он у поникшей Сокол.

— Какое там! — застонала Настя, — Все плохо. Неразбериха жуткая. Половины участников нет в списках. Они подавали заявку отдельно. Их почему-то не внесли. И часть данных перепутали. Несколько провальных попыток пошли в зачет. Я убьюсь.

Она прикрыла глаза, и две слезинки упали с ресниц, прочертив по щекам мокрые дорожки.

— Новиков орет все время. Я не могу. Ему уже все сказали, чтобы заткнулся. Но разве он может?!

— Эй, ну перестань, — Саша стер пальцами ее слезы, — Не надо, Настюш. У тебя же день рождения завтра.