Хорошие парни не пьют коктейли

Я задумался, можно ли считать жизнь подарком. Подарок – это что-то приятное и полезное. Подарок – это то, что можно передарить другому. Подарок – это то, от чего при желании в момент дарения можно отказаться. Применимы ли эти утверждения к моей жизни? Жизнь – это книга, которую человек… Подарила ли мать мне ту самую книгу? И если подарила, то о чём книга? О том, что хорошие парни не пьют коктейли? Если жизнь и в самом деле подарок, то почему она так сложна и непонятна? Как ею пользоваться? Как читать книгу, которую ты сам должен написать, и как подарить человеку книгу, которую ему ещё только предстоит написать? Как лабиринтно извиваются нити вопросов, как змеисто переплетаются они меж собой в безвыходном пространстве беспросветных размышлений.

Пока я размышлял, принцесса ослабила хватку. Её пальцы соскользнули с моей шеи. Уронив голову на подушку и поджав колени к груди, принцесса замедлила вибрации своего тела до еле слышного пурпурного урчания – точно такое же урчание издавал безмятежно спящий Бегемот. Вокруг нас, болезненно подрагивая острыми краешками, осколки тьмы стали понемногу выпускать лепестки и срастаться ими друг с другом, кропотливо восстанавливая полотно ночи. К моим отдавленным рукам миллионом острых игл вернулась чувствительность. Игнорировать уколы было непросто, но я слишком устал, чтобы продолжать сознательное существование здесь и сейчас. Не дожидаясь, пока темень залатает все прорехи в своем тягуче-стеклянном теле, я погрузился в манящий омут безмыслия.

Когда я вновь воссоединился со своими чувствами и осознанными мыслями, от тьмы не осталось и следа. В кристально ясно просматриваемом пространстве комнаты кровать по-прежнему была подо мной, а слева и справа низкочастотно тарахтели органические моторы пса и девушки. Прямо перед собой я обнаружил то, чего не замечал раньше – двустворчатый шкаф цвета скорлупы высушенного фундука. Он разрастался своими лакированными досками ввысь и вширь, и при этом вглядывался в меня.

Как мог шкаф вглядываться – я не понимал, но чувствовал на себе его пристальное внимание. В этом тяжелом орехово-коричневом взгляде не было любопытства, как будто шкаф знал обо мне всё задолго до моего появления. Я догадался, что его интересует не то, что я из себя представляю, а то, что я стану делать или чего не сделаю. Он ждал уверенно, бесстрастно, не размениваясь на отсчет утекающих секунд и минут, словно в его распоряжении была вся вечность. Поразмыслив, я не придумал ничего иного, кроме как покинуть ложе, приблизиться к шкафу и распахнуть его дверцы.

Из деревянных недр в меня под аккомпанемент сложносочинённых запахов ворвались два десятка взглядов. Они принадлежали головам, выставленным рядами на полках. Так вот кто на самом деле вглядывался в меня! Отделённые от тел головы были мужскими – какие-то с бородами, какие-то с усами, другие – гладко выбритые. Тут находились брюнеты, блондины и рыжие, длинноволосые, коротко стриженные и лысые, иссохшие до состояния обтянутого кожей черепа с запавшими глазами, щеками и носом, и вполне ещё мясистые, кажущиеся едва ли не живыми.

– Они заслужили это, – я обернулся и увидел принцессу. Приподнявшись на локтях, она лила на меня свой безмятежный изумрудный свет. Бегемот тоже проснулся и теперь, липко булькая, самозабвенно вылизывал свои лапы.

– Не думай, что я кровожадная серийная убийца, – продолжила принцесса. – Я отрываю головы только плохим парням.

– Занудным, душным, истеричным, самодовольным, тупым, озабоченным, ленивым, ревнивым, агрессивным и шовинистическим? – припомнив наш вечерний разговор, уточнил я.

– Именно так, Кеша, – кивнула принцесса.

– Но не тем, которые пьют коктейли?

– Кеша, пожалуйста, не ёрничай. Цинизм тут абсолютно неуместен. Я делаю мир лучше самым простым и эффективным методом.

– Ты отрываешь головы – мир становится лучше. Чем больше голов ты оторвешь, тем лучше станет мир. Когда ты оторвешь головы всем, у кого они есть, мир станет идеальным. Так работает твой метод?

– Твоя тупая софистика меня не задевает, – принцесса сверкнула белками глаз. – Я не упертая фанатичка, не маньячка, ловящая кайф от процесса расправы над жертвой. Просто я делаю то, что считаю правильным. Ну и Бегемота нужно кормить, а пенсия у бабули… В общем, сам понимаешь.

– Понимаю, что моя голова и туловище всё ещё неразлучны только потому, что ты пока не придумала по какой статье приписать меня к плохим парням. И пока что у тебя не истощился запас собачьего корма. В сказке всё перевёрнуто и извращено. Дракон не сторожит принцессу, заточённую в башне, а защищает отважных рыцарей от неё и от неминуемой потери головы, – краем сознания я заметил, как головы в шкафу неподвижно, но одобрительно закивали.

– И что теперь? Что дальше? – принцесса выглядела холодной и каменной, но я ощущал исходящие от неё слепящие вибрации. – Я никогда не боялась будущего и смотрела вперёд широко раскрытыми глазами. Впереди я видела простое счастье – домашний уют и понимающий человек рядом. Ни о чём большем не мечтала, год за годом смело и неутомимо шла вперед, не унывая и не жалуясь на неудачи, но простое счастье почему-то не приблизилось даже на один шаг. Наконец, я встретила тебя. Мне показалось, что ты почти то, что надо – немного тебя отшлифовать, капельку заточить, и ты станешь тем самым понимающим человеком. Я вложила в тебя мечту и душу, сделала из деревянной куклы настоящего мальчика. И чем ты платишь мне? Издевательствами, обвинениями и оскорблениями! Разговариваешь со мной так, будто бы я какая-то дешёвка, пустышка, тупая курица, чувствующая себя неполноценной без мужика! Ты надругался над моей мечтой, растоптал её, сожрал и выблевал мне в лицо! ТЫ ЧУДОВИЩЕ! ЖАЛКИЙ МАМЕНЬКИН СЫНОК!!!

Принцесса продолжала исторгать слова, каждое из которых в отдельности было мне знакомо, но всё вместе не поддавалась никакому осмыслению. По мере того, как росли громкость и скорость словесного извержения, увеличивалась и частота вибрации. Я почувствовал, что совсем скоро нагрузка станет такой, что притворно холодное тело принцессы не сможет её выдерживать и взорвётся, обращая в молекулы раскалённого газа всё вокруг – меня, Бегемота, шкаф с головами, девятый этаж, многоподъездную башню, планету, солнечную систему и всю Вселенную.

– Детишки, что за шум? Что у вас происходит? – скрипучий голос и шаркающие шаги соткались в кроткую сгорбленную фигурку. Ревущий поток ультрачастотных вибраций по широкой дуге метнулся от принцессы к бабуле и с беззвучным шипением растворился в ней.

– Всё в порядке, бабулечка, – проворковала принцесса. – Мы с Кешей всего лишь спорим, чья очередь выносить мусор. Кеша как истинный рыцарь утверждает, что его. Но я-то точно помню, что он выносил мусор в прошлый раз, да и вообще не мужское это дело – мусор выносить.

– Вот ты дурочка неразумная, – бабуля недовольно закачала головой, и всё ее тело под мертвыми взглядами оторванных голов капустным кочаном закачалось из стороны в сторону. – В кое то веке тебе парнишка порядочный попался, а ты его испортить да избаловать норовишь. Кешенька, не слушай её. Решил мусор выбросить – иди и выбрасывай, никого не слушай. А то сегодня она тебе мусор выбрасывать не велит, а завтра что – дышать запретит? Запомни, Кешенька, – нет мужчин хуже подкаблучников! Подкаблучники – слизни бесхребетные они, а не мужчины! Грош цена им в базарный день! Тьфу на них! Тьфу-тьфу-тьфу! Ох, слава богу, ты-то, Кешенька, не такой, тьфу-тьфу-тьфу, чтоб не сглазить.

– Ну что ж, Кеша, – принцесса тепло улыбнулась, но взгляд её глаз обжигал запредельным космическим холодом абсолютного ноля. – Ты слышал бабулю – иди, выбрасывай мусор и не будь подкаблучником. У бабули в серванте как раз место для головы еще одного подкаблучника осталось.

Спускаясь по лестнице, на каждом этаже видя сомкнутые дурно покрашенные пасти дракона Мусоропровода, я думал: – Если меня отправили выбрасывать мусор, а мусора не дали, стало быть, я сам и есть мусор. А ведь раньше принцесса говорила, что мы не отбросы – ни она, ни я… Раз я стал отбросом, то, наверное, не стоило тащиться по лестнице, а можно было скормить себя дракону Лифту. Так я бы выбросил мусор, но лишился шанса найти свою мать. Или наоборот, воссоединился с ней в том случае, если она тоже успела стать отбросом.