Хорошо подготовленный разум

Я был выбит из колеи. Мои родители были счастливы вместе, верно? Все говорили мне, что они были идеальной парой. Они очень любили друг друга. Моя мама сияла на ее свадебных фотографиях. Она всегда выглядела такой счастливой. Три раза они сражались против Волдеморта вместе — только тогда, согласно Пророку, участвовала моя мама. Там была даже цитата из отчета Авроров: «они действуют очень гармонично, как две половинки одного целого». Что же случилось с ними потом?

— Поттер?

Я поднял голову, непролитые слезы покалывали в уголках глаз. Моуди терпеливо ждал объяснений, но я не знал, что сказать. Прошло несколько минут, прежде чем он протянул руку:

— Можно мне? — Спросил он, указывая на письмо.

Я молча кивнул, все еще пытаясь осмыслить эту информацию. Развод? Моя мама подала на развод. Нет, ни в коем случае тетя Петуния и дядя Вернон не могли знать об этом. Иначе они доставали бы меня этим до скончания веков. Вероятно, из простой сироты, я превратился бы в брошенного ребенка. «Даже твой отец не хотел тебя», — сказали бы они.

Волшебники никогда не говорили мне об этом. Фадж сказал, что не знал об этом, но она подала на развод за три недели до своей смерти. По всей вероятности они сообщили об этом лишь близким друзьям. Ремусу я больше не доверяю. Петтигрю тоже мог бы знать, но по понятным причинам отпадает. Сириус наверное знал.

Определенно. Сириус и мой отец были очень близки, как братья. Почему он не сказал мне об этом?

Может, ему было стыдно? Неужели он думал, что это уже не важно, раз они умерли до развода? Интересно, они хоть пытались помириться перед смертью?

Моуди откашлялся:

— Извини, Гарри. Если тебе нужно время, чтобы прийти в себя, мы можем отменить уроки на сегодня. Ты уже изучаешь материал пятого курса. Лишний выходной день не повредит.

— Нет, я хочу учиться.

— Ладно. Ты хочешь, чтобы я сходил за Минервой или, может быть, за Гермионой?

Я гневно покачал головой. Нет, последнее, что мне нужно, это еще больше лжи или Гермиона, пытающаяся проанализировать все.

— Нет, сэр.

— Ты хочешь поговорить со мной об этом? Знаю, что я не лучший слушатель, но можешь считать это частью занятия по Окклюменции, если хочешь.

Я заколебался. Человек передо мной был Пожирателем смерти. Почему он заботится о моих чувствах? До сих пор он не использовал их против меня, но это вовсе не значит, что это не произойдет.

Тем не менее, он уделял больше внимания моему благополучию, как психологическому, так и физическому, чем кто-либо еще, в том числе и профессор Люпин, один из ближайших друзей отца.

Кроме того, я знал его настоящего, а не тот образ сумасшедшего Аврора, которого он выставлял всем на показ. Как только мы оставались одни, он сбрасывал маску аврора, включая шотландский акцент и странную дикцию.

Когда проблема, — как правило это касалось Дурслей, — становилась камнем преткновения в занятиях по Окклюменции, он терпеливо разговаривал со мной, чтобы я мог преодолеть ее. Да, иногда он был садистом, некоторые уроки были жестокими, но он всегда лечил меня после жестоких тренировок, и объяснял мои ошибки. Иногда, он даже хвалил меня.

Лже-Моуди заставлял меня есть сбалансированную пищу. Через несколько дней после его диеты, мне не хватало жареных яиц, бекона, и шоколадного торта. Не то, чтобы я не получал временами вкусности, но возможность выбора нездоровой пищи предоставлялась только после того, как закончу первую трапезу.

Он также внимательно следил за моими успехами на занятиях по другим предметам, и наказывал меня жестокими уроками по Уклонению от проклятий, когда я зарабатывал меньше, чем "В", даже по Истории. Иногда, когда я заработал "П" по Зельям или когда Флитвик хвастался моим великолепным эссе, он даже награждал меня шоколадной лягушкой.

Моуди всегда был снисходителен по отношению ко мне, но он изменился, с тех пор, как Дамблдор приказал ему учить меня.

Сначала он смотрел на меня так, словно я был лягушкой, пришпиленной к разделочной доске. Потом я стал головоломкой, которую он не мог понять. А сейчас я даже не знаю, кем он считает меня. Зачастую, он относился ко мне как к обычному ученику. Как к подростку, который вынужден воевать в одиночку, как бы я ни пытался доказать обратное.

Мне искренне нравился человек, которым он становился, когда мы оставались наедине. Образ «Грозного Глаза» был немного страшным, особенно когда он начинал разглагольствовать о постоянной бдительности. Тем не менее, я знал, когда придет время, он не отвернется от меня. Я понял это в тот день, когда догадался, что мой учитель самозванец. Какая-то часть меня жалела о том, что он пожиратель смерти, но тут уж ничего не поделаешь. Как ни странно, меня это больше не тревожило.

У меня никогда не было человека, который заменил бы мне родителей. Сириус сам засадил себя в Азкабан, а теперь он в бегах. Люпин никогда не искал встречи со мной до третьего курса, и с тех пор не писал мне. Тетя Петуния и дядя Вернон… Моуди сказал, что они не заслуживают называться семьей, и я полностью согласен с ним. Некоторое время Дамблдор казался хорошим кандидатом, но он не проявил никакого интереса ко мне, как к человеку. Он всегда был более заинтересован в наставлении на путь истинный «мальчика, который выжил» и поощрении его рисковать собственной шкурой.

Моуди был другим.

Но вскоре он предаст меня.

Черт, он, вероятно, оглушит и доставит меня Волдеморту, перевязанного ленточкой с голубой каемочкой на шее. Я не мог винить его слишком сильно, потому что первый раз в жизни кто-то из взрослых заботится и защищает меня. Конечно, когда возродится его хозяин, он предаст меня, но пока что он на моей стороне, и я довольствуюсь этим.

— Я думал, что они были счастливы, — сказал я. — Никто никогда не рассказывал мне ничего конкретного о них, кроме того, что они любили друг друга и заботились обо мне. Я не идиот. Я знаю, что они говорят мне то, что хочет услышать каждый сирота, но я видел их фотографии и верил, что это правда. Сейчас… Это не имеет смысла. Если мама хотела развестись с папой, почему они были вместе в Годриковой лощине, той ночью? А как же я? Любили ли они меня вообще?

— Остановись, Поттер. Родители не умирают за нежеланного ребенка.

— Извините. Я просто не понимаю. Сириус никогда ничего не говорил.

— Блэк?

Я кивнул.

— Я познакомился с ним в прошлом году. Петтигрю притворялся крысой Рональда. Сириус похитил Рональда, чтобы добраться до Петтигрю. Я, вместе с Гермионой, последовали за ним через туннель под Гремучей ивой.

Моуди склонил голову и сложил пальцы домиком.

— Это было невероятно глупо, Поттер.

— Я не знал, что это был Сириус. Я думал, что это обычная собака. Затем он перекинулся, и они с профессором Люпином приперли Петтигрю к стенке. Затем заявился Снейп, и началась неразбериха.

— Звучит правдоподобно. Что ты будешь делать, если окажешься в подобной ситуации вновь?

Я запнулся, ошарашенный внезапной переменой темы.

— Если рассуждать логически, я должен обратиться за помощью к учителю, но они никогда не верили мне. Они всегда отмахивались от меня, и мне приходилось действовать самому.

— Поттер, — сказал он спокойно, — существуют такие вещи, как каминная связь и летучий порох в каждой гостиной. Ты не сможешь войти или выйти из замка через камин, но ты, конечно, можешь использовать его, чтобы вызвать ДМП. В следующий раз, когда ты окажешься в подобной ситуации, притащи свою задницу в гостиную Гриффиндора, брось щепотку порошка в огонь, сунь голову в камин, и скажи "Министерство Магии, Департамент Магического Правопорядка". Расскажи кому-нибудь о том, что произошло, и пусть Аврорат сам справится с этим. Ты — четырнадцатилетний волшебник. У тебя нет могущества, вопреки тому, что делаешь успехи в магической дуэли. Ты еще не дорос даже до студента уровня ТРИТОН, и тем более, тебе не тягаться с Пожирателем смерти. А что, если бы ты со своими друзьями наткнулся на Сириуса Блэка, который действительно оказался бы виновным в смерти твоих родителей? Он бы убил тебя и твоих друзей или, если бы тебе сопутствовала удача, вам бы удалось вырубить Блэка и убежать. А если бы тебе не повезло и ты бы убил его, тогда, — его голос упал до шепота, — тебя бы обвинили в убийстве человека и засадили в Азкабан. Люди хотели бы, чтобы ты поступал как герой, но наша правовая система не предназначена для самосуда. Ты меня понимаешь?