Хождение по трупам
Шрифт:
— Господи, Олли! — снова повторяет он, и вид у него потрясенный, и я, наверное, выгляжу ненамного лучше — просто я, видимо, предчувствовала, что может приключиться нечто подобное, но совсем не такое, конечно, нечто куда менее значительное. А для него это “приятный” сюрприз, кажется преподносимый ему впервые, потому что он никак не может его переварить.
Такая тишина вокруг, словно мы где-то вдали от городов, в необъятном поле, покой которого не тревожат даже птицы, — и никого вокруг, все попрятались, не зная, будет ли продолжение. И мы молчим, и я дергаюсь, когда слышу вдали полицейские сирены. И замечаю, что там, где проезжал синий монстр, лежит на асфальте что-то металлическое, очень похожее на короткий автомат.
— Ни к чему, чтобы нас видели вместе, Джек, — говорю ему как-то дергано. —
— Да-да, — кивает он суетливо, но отстраненно и, видно, вдумывается в мои слова. — Конечно, Олли. Уходи — тебя здесь не было, верно? Я позвоню вечером — и прости, пожалуйста, что втянул в такую передрягу.
— Я бы предпочла в следующий раз встретиться в другой обстановке, Джек, — замечаю напоследок и как бы случайно отступаю за машины, и одним движением срываю парик, запихивая его в сумочку и поцарапав осколком стекла руку, и через пять минут уже стою на параллельной улице в телефоне-автомате, вызывая такси.
— Что-то случилось, мэм? — любезно интересуется черный таксист, появившийся минут через пятнадцать.
— Да, собиралась в ресторан, но не успела до него дойти, как началась стрельба, — отвечаю ему испуганно. — Представляете, посреди бела дня!
— Лос-Анджелес, мэм, обычное дело, — небрежно кидает таксист, успокаивая меня и показывая, что он бывал и не в таких ситуациях, и случившееся его не удивляет. И тут же спрашивает с затаенным желанием, косясь на меня:
— Не возражаете, если я попробую проехать мимо — наверно, вам интересно, что там стряслось?
Мне не очень, но ему точно интересно, и я соглашаюсь, наклоном головы разрешая ему утолить свое любопытство за мой счет…
— Олли, это Джек. Звоню тебе из гостиницы — мой вылет перенесен на завтра. К сожалению, мы не сможем встретиться сегодня — мне тут выделили охрану и…
— Я понимаю, Джек. Все в порядке?
— Да, конечно. Я так счастлив, что все в порядке с тобой…
— Взаимно, Джек. Боюсь, что теперь ты не скоро прилетишь сюда.
— Как только смогу вырваться из Нью-Йорка — предварительно решив там кое-какие вопросы. Ну, ты понимаешь…
— Спасибо, Джек. Прошу — береги себя. Это ужасно — и после того, что случилось с одним человеком в том городе, в который ты возвращаешься. Мне бы очень не хотелось потерять еще одного человека, который для меня больше, чем просто знакомый…
Фраза моя повисает в воздухе, как и было задумано, и он подхватывает ее с благодарностью.
— Спасибо, Олли. Спасибо.
— Надеюсь, наш общий друг?..
— Нет-нет, Олли, — твое имя не произносилось. И знаешь — не опасайся его, я обещал тебе все решить и решу…
Вешаю трубку, попрощавшись, и смотрю на Мэттьюза.
— Вы — само лицемерие, мисс Лански, — произносит Рэй с широкой улыбкой. — Подкинули чуть не пострадавшему невинно фэбээровцу нужную вам мысль и продолжаете морочить ему голову. И он благодаря вам чувствует себя героем — преступники, как правило, не рискуют разбираться с полицейскими, а уж тем более с фэбээровцами, для этого требуется, чтобы этот коп или фэбээровец был для них крайне опасен. И пока он чувствует себя героем и в глазах начальства, и в ваших — в это время вы безжалостно смеетесь над ним…
— Если бы ты видел, какое испуганное у него было лицо, ты бы сам рассмеялся, — парирую его шутливый упрек. — Он даже пистолет не вытащил — хотя ведь он, наверное, был вооружен, как ты думаешь? А вот ты… Но ты и не заслуживаешь моих комплиментов — за то, что заставил меня понервничать…
Я и вправду перенервничала — сначала из-за того, что случилось со мной, причем в такси держалась — ни к чему, чтобы водитель запомнил испуганную лысую девицу, — а когда вошла в дом, дала волю эмоциям. В январе девяносто четвертого, когда все произошло с тобой, я не успела испугаться, хотя казалось, что перестрелка длилась целую вечность, — я даже не реагировала на то, как свистели в арке пули, высекая искры из стен, потому что слишком неожиданно все началось, потому что был праздник и такой приятный вечер в ресторане и вдруг такая резкая смена декораций
произошла, что я застряла где-то между прошлым и настоящим. Не воспринимая ничего, наблюдала за разворачивавшимся перед моими глазами действием со стороны.А тут тоже вроде не испугалась — тем более что случившееся неожиданностью не было, я все время была настороже, пусть не ждала конкретно такого. Но, оказавшись в доме, почувствовала, что ноги ватные и дрожь внутри, и упала тяжело на диван в гостиной, и прикурила только с десятой примерно попытки, перепортив дрожащими руками и вырывающимся сбивчивым дыханием кучу спичек.
Ванная помогла, как всегда, — и там, превратившись в аморфную массу, распаренную, и расслабленную, и расплывающуюся в воде, успокоилась и подумала, что они не собирались меня убивать. Но явно планировали убить Джека — решив, что это и есть тот самый тип, который уложил их корешей накануне. А может, все же и меня с ним заодно — чтобы вернуться наконец в родной уже Нью-Йорк, и работать спокойно, изымая у русского населения свои доли. В Нью-Йорк, где не надо неделями сидеть в мотеле, изредка из него выбираясь, не надо попадать под горячую руку главного, злящегося на какую-то непонятную девицу, почему-то не боящуюся его и не отдающую ему деньги. В Нью-Йорк, где все их опасаются и никто не осмеливается в них стрелять, где не надо озираться и терять под пулями корешей и задумываться над тем, не станешь ли ты следующим и тогда твой жирный заманчивый кусок тебе уже не понадобится.
А может, просто хотели попугать — показать, что не шутят и мне лучше пошевеливаться? Возможно — но только в том случае, если они не знают о смерти своих или не приписывают ее мне, а это маловероятно все же.
Да, близко было, очень близко — но в ванной я уже спокойно воспроизвела в голове недавнюю картину, объемную, состоящую не столько из красок, сколько из звуков. Визг разлетающегося стекла, и треск взрывающихся фар, и свист пробитых шин — машин пять, как минимум, пострадало, мы не одни там стояли, к счастью, — и автоматный грохот, жутко гулкий и оглушающий. И выползающий синий монстр, и стрелок в окне, и направленный в мою сторону ствол — и появляющийся между мной и ними Рэй…
Рэй! Где он, черт возьми, — куда делся? Неужели рванул за уносящейся машиной с Ленчиковыми людьми? И чем кончится эта погоня и где он сейчас?
И с того момента я уже думала только о нем — как он выскочил на линию огня и опустился на колено лишь через несколько мгновений, рискуя получить очередь и ее не боясь. Как уверенно он выглядел и гордо, не испугавшись выйти с пистолетом против автомата, совсем как ты. Каким спокойным выглядел после всего, словно проделал обыденную будничную работу — и как появилась в его взгляде тревога, только когда он обернулся на меня, и тут же ушла, уступая место наглой самоуверенной ухмылке. Нет, конечно, он не похож был ни на тебя, ни на Корейца — но что-то в нем, в его манере, его поведении в экстремальной ситуации напомнило мне вас обоих. И внизу заметно погорячело, и вода здесь была совсем ни при чем, и пальцы, легкими движениями втирающие пену в кожу, двинулись туда…
А потом, отдышавшись, я продолжала сидеть в ванной и медленно наслаждаться сигарой и не торопилась вылезать, помня, что он обычно появляется именно в тот момент, когда я здесь. Но его не было, и восхищение им, и возбуждение, вызванное его сегодняшним поступком, уступили место самому настоящему волнению — и я вылезла и занялась делами, чтобы как-то отвлечься. Накрасилась заново, тщательно вытряхнула парик, который, оставь я его в таком виде, переливался бы на солнце, словно посыпанный алмазной крошкой, — увидь меня какой-нибудь модельер типа Мюглера или Готье, смелый и оригинальный, мог бы родить новую идею. Позвонила в ближайший мексиканский ресторанчик, чтобы привезли еды и пива заодно, дождалась доставки заказа и расставила все на столе внизу. Напоследок отметила равнодушно, что красивый снаружи особняк внутри выглядит достаточно бардачно — с того момента, как у меня поселился Рэй, временно отменила визиты садовника и убирающей дом девицы, — но делать ничего не стала, слишком велик был объем работ, да и ни к чему, коли до отъезда оставалось немного. До отъезда в Мексику или в места куда более отдаленные — в ад, например. И поднялась на второй этаж и села у окна — ждать.