Хождение под мухой

Труднее всего было объяснить Капе утром, куда делся палас.

– И где ковер? – вопрошала она. – Что вы вообще вчера делали? Ждала вас, ждала и спать легла!

Мы с Левой переглянулись, ночью, закончив мыться, наслаждаясь чаем, мы решили ни за что не рассказывать домашним о происшествии.

– Начали чистить, – принялась я самозабвенно врать, – чистили, чистили, чистили…

Тут моя фантазия внезапно иссякла.

– Все чистили, чистили…

– Потом устали, – пришел мне на помощь Лева, – решили отдохнуть, зашли в подъезд покурить, курим, курим, курим…

Очевидно, у мужика тоже проблемы с воображением.

– Вернулись во двор, – в порыве вдохновения сообщила я, – а его украли! Польстился кто-то. Хорошая все-таки вещь была, чистошерстяная, вот и приглянулась нечестному человеку.

– Украли? – недоверчиво спросила Капа. – Унесли за пару минут? Огромное полотнище размером пять на шесть?

И тут на Леву тоже снизошло вдохновение, потому что он уточнил:

– Их двое было, на машине, на джипе «Шевроле»!!!

Я тихонько пнула мужика под столом ногой. Ври, да не завирайся. Зачем людям, сумевшим купить дорогущий джип, переть чужой, не слишком новый ковер? Впрочем, я тоже хороша, человек, раскатывающий в такой машине, не станет воровать даже совершенно новехонький палас, он просто купит себе в магазине приглянувшийся. Но Капа не заметила нестыковок в рассказе, она тяжело вздохнула и заявила:

– Хорошо, только когда вернутся Катя, Сережа, Юлечка и дети, вы сами объясните им, куда задевали ковер!

– Конечно, – поспешила заверить ее я и ушла к себе в комнату. Испорченный ковер не самая крупная неприятность, приключившаяся со мной за последние дни. Хуже всего то, что я совершенно не понимаю, кто убил Богдана, довел до самоубийства Надю и «помог» Егору спрыгнуть с балкона. Может, я ошибаюсь? Богдан и впрямь попросту сгорел в джипе, замкнуло проводку, случается такое иногда с машинами. Наде все примерещилось. Стоп, а телеграмма? Хорошо, глупая шутка завистливой подруги, коих у Киселевой имелось полным-полном, а Егор просто свалился вниз. Помылся в ванной, выскочил на балкон, распаренный, разгоряченный, оперся о перильца, решил покурить, чиркнул спичкой, потерял равновесие… Бред!

Я вскочила на ноги и забегала по комнате, невесть зачем перекладывая книги со стола на подоконник. Ну ладно, Богдан. С огромной натяжкой можно себе представить, что он не успел выскочить наружу, предположим, заклинило двери. Но у Нади нет сволочных подруг. Всех их я отлично знаю. Максимум, на что способны эти бабы, – на перешептывание по поводу новой шубы, купленной Киселевой. Планомерно доводить женщину до самоубийства они не стали бы, это просто невозможно себе представить. И потом, я не понимаю, у кого несчастная Надюша могла вызвать такую ненависть? Зависть, да, но довести женщину до смерти?

И уж совсем ни в какие ворота не лезет ситуация с Егором. Чего его понесло после ванны на балкон? На дворе стоит непривычно холодный март, совсем не располагающий к приятному времяпрепровождению на улице. Курить захотел? Но у Егора нет ни жены, ни тещи, гневно укоряющих мужика за курение. Что ему мешало спокойно, с комфортом устроиться в кресле? Ну открыл бы просто форточку…

В полном негодовании я машинально ткнула пальцем в пульт телевизора. На ярко вспыхнувшем экране появилось изображение молодого, но страшно серьезного батюшки.

– В дни Великого поста, – бубнил он.

Я вздохнула, а ведь и впрямь пост на дворе. Может, попробовать хоть недельку пожить по правилам, предлагаемым церковью? Только, боюсь, ничего не получится. Ну, положим, от мяса, молока, яиц и других скоромных продуктов я откажусь с легкостью. Но вот как избавиться от гневливости, болтливости и вредности? А еще придется отбросить детективы, боюсь, они никак не соответствуют рекомендованной для чтения в постные дни литературе. Вон священник сейчас совершенно справедливо заметил:

– Великий пост – это не диета.

Интересно, что он скажет еще?

– И, как всегда, завершая беседу, обратимся к Священному Писанию, – плавно журчал поп. Он казался слишком полным для своих лет. Да уж, и впрямь, пост – это не диета. Юноша выглядит, словно молочный поросенок. Или до начала голодания он был еще толще? Интересно, почему среди церковнослужителей так много обрюзгших мужиков? Ведь у них должны быть строгие ограничения в питании…

– Вспомним о Каине, убившем своего брата Авеля…

Я так и подскочила на месте. Каин! Надо же быть такой дурой! Вот кто придумал дьявольский план. А что, ловко получается!

Каин, или, как он велел звать себя Богдану, Константин Георгиевич, доставал где-то требующиеся для пересадки почки. Скорей всего криминальным путем. Глупенькая медсестра Женя стала случайной свидетельницей ссоры Каина и Богдана. Что они говорили друг другу? Вспоминай, Лампа, вспоминай!

Вроде Каин сказал:

– С тебя теперь столько…

Сумму он вслух не произнес, очевидно, написал на листке и показал Богдану. Скорей всего цифра оказалась несуразно большой, потому что главврач воскликнул:

– Да ты что, Каин, нам же останется только на то, чтобы с персоналом расплатиться, никакой прибыли.

– Кому Каин, а кому Константин Георгиевич, – взревел мужик, – это ты мне Богдашка, забыл триста двадцать семь дробь четыре, а?

Вот такой или похожий диалог. Теперь все становится на свои места. Богдан не захотел платить огромную сумму, пожадничал, вот его и убрали, а заодно отправили на тот свет Надю и Егора, как ненужных свидетелей. Действовали профессионалы, не желавшие привлекать ничьего внимания, поэтому все представлено обычно, как несчастные случаи и самоубийство. Непонятно только, что это за таинственные цифры триста двадцать семь дробь четыре, ну и забудем про них, потому как ясно теперь, чем заняться.

Следует отыскать милейшего Константина Георгиевича, получившего, очевидно, за «кроткий», «интеллигентный» нрав зловещую кличку Каин. Я схватила телефонную книжку. Похоже, мужик из криминальных структур, небось сидел пару раз, и в архивах должна храниться на него информация. Осталось решить крохотную проблему, как к ней подобраться.

Помедлив пару минут, я набрала телефон Никиты Савичева. Кит невероятный бабник, который просто не может пропустить мимо никакой объект, носящий женское имя. Причем Никиту не волнует внешность, возраст, социальное положение и семейный статус дамы. Иногда он веселится в компании восемнадцатилетней девчонки, глядишь, через два дня топает под ручку с матроной, годящейся ему в мамы. Одним словом, все, что движется, то его.

– Алло, – промурлыкал Никитка, – фотосалон «Вумен», съемка портфолио и другие профессиональные работы. Говорите, я весь внимание.

– Слышь, Кит, это я, Лампа.

– О, – обрадовался приятель, – в чем вопрос? Только не говори, что хочешь податься в манекенщицы, не поверю.

– Будь человеком, помоги.

– Сколько? – деловито осведомился Кит. – Рублями или баксами?

– Нет, спасибо, деньги есть. Лучше скажи, среди твоей коллекции баб попадались симпатяшки из МВД?

– Конечно, – фыркнул Никитка, – у меня кого угодно найти можно. Тебе в ГАИ? С машиной неприятности, так я сейчас…