Хозяин ее судьбы, или Если свадьба состоится

– Она жива?

– Кто?

– Мать Петьки?

– Не-е! Померла пять лет назад. Могилка заброшена. Никто не смотрит за ней.

– А Петька!

– Что – Петька?

– Он после школы в город уехал, вы сказали?

– Да. Смотался. В институт не поступил, заработки случайные у него были. То да се… А потом вроде с бандитами он связался. В общем, мутный парень. Гнилой. Валет он и есть Валет! Тьфу, пакость одна!

– А как фамилия Пети? – крикнула я.

– Фамилья? Моршанов. Моршанов Петр Николаеич, по батюшке. А вы кто ему будете?

– Давние знакомые. Разыскиваем вот его.

– Значит, видали его?

– Видели… давно.

– А… ну так скажите ему, чтобы он на могилу матери приехал. Похоронить-то он ее похоронил. А потом – носа сюда не казал. Не по-божески это и не по-людски.

– Передадим, непременно.

– Н-но! – резко выкрикнул Василий Семеныч и с силой хлестнул вожжами по спине лошади. От неожиданности скотинка рванула вперед и вторично огрела Тату хвостом по лицу.

– Блин! – завопила она. – Опять меня эта гадость по лицу хлещет! Салфетки влажные есть? Лицо хочу вытереть… Эта коняка дважды меня «поцеловала»! Наверное, в ее хвосте куча микробов.

– Да брось, это ты там, в Америке своей, на чистоте помешалась? Чуть что – там ручки моют, от микробов избавляются! Покойный Майкл Джексон и вовсе в марлевой повязке ходил – боялся контакта с воздушной средой. Ничего с тобой не будет. Не паникуй.

– Ага! Лекцию целую прочитала. Спасибочки! Воду лучше дай!

– Бери! – Я бросила ей бутылку воды. – Только расходуй аккуратно. Когда мы еще заправимся? Надо было больше воды с собой брать.

Тата умылась и протерла щеки салфеткой.

– Ну и что скажешь?

– Зацепка у нас теперь есть. И серьезная! По крайней мере, мы знаем его фамилию и имя-отчество. Моршанов Петр Николаевич. Интересно, – усмехнулась я. – Когда же он успел стать Славой? И как быстро привык к этому имени? Какой артист в нем пропал! А мне еще врал, что из Твери, обещал туда свозить как-нибудь! Теперь я прекрасно понимаю, что у него все было заранее рассчитано: охмурить, обобрать и слинять. И врал мне – внаглую, понимая, что влюбленная женщина проверять его не станет. Хорошим знатоком женской души оказался!

– С таким же успехом мы можем искать иголку в стоге сена. Город С***… это не деревня, – заметила Тата.

– Не деревня, но это лучше, чем ничего.

– Я смотрю, ты стала оптимисткой?

– Больше мне ничего и не остается. Оптимизм – последнее прибежище отчаявшихся?!

– Это твои слова?

– Чья-то цитата. Только не спрашивай чья. Все равно не скажу.

Мы торопились попасть в город засветло, до наступления темноты. Я выжимала из машины все, что могла. Автомобилей на трассе было немного, солнце жарило вовсю, хотелось есть, придорожные кафе завлекали своими вывесками. Уже не однажды Тата молила меня остановиться и выпить хотя бы кофе, но я, упрямо стиснув зубы, гнала и гнала машину вперед. Я не хотела, чтобы ночь застала нас в дороге.

Наконец, ближе к семи часам вечера, мы въехали в город. В голове моей от напряжения шумело, меня покачивало, хотелось есть и пить. Мы увидели какую-то забегаловку с симпатичным названием «Симона» и направились туда. Заказав сытный ужин и по бутылке минералки, хотя Тата и предлагала взять что-то покрепче, мы наконец-то немного расслабились и осмотрелись. Это было типично привокзально-дорожное кафе с соответствующим антуражем и ценами – чуть более высокими, чем в других местах. Публика здесь тоже была соответствующая – молодые парни и разбитные девушки, преимущественно крашеные блондинки.

– Мы явно среди них выделяемся, – шепнула мне Тата.

– Ага, – кивнула я. – Одинокие белые женщины в толпе размалеванных индейцев.

– Как бы к нам кто-нибудь знакомиться не подошел!

– Типун тебе на язык. Только этого нам не хватало!

И, как бы в подтверждение Татиных слов, к нашему столику подошел высокий парень с тонким белым шрамом на подбородке. У него были веселые глаза, на лице играла широкая ухмылка. В каком именно градусе подпития он находился, на глазок определить было трудно, но явно, что в приличном.

– Можно сесть? – спросил парень.

– Лучше не надо, – предупредила я. – Мы люди тихие-мирные. Сейчас встанем и уйдем.

– Ясно. Значит, отказываете одинокому молодому человеку?

– Отказываем.

– А почему?

– Потому… – вставила Тата. – Шел бы ты подобру-поздорову подальше. А то…

– Что? – ухмыльнулся парень. – Шею мне намылите?

– Послушайте, вам дали понять, что ваше общество нежелательно. Знакомиться мы с вами не собираемся. Так что покиньте наш столик.

– Культурная, – сказал парень, как бы обращаясь к самому себе. – Очки втирает! Вежливая! А если я хочу ваши телефончики спросить?

– Обеих разом? – уточнила я. – Вы хотя бы в своих симпатиях определитесь!

– На всякий случай. – И он подмигнул мне. – Одна откажет, другая – даст.

– Не по адресу, – сказала я, вставая. – Надо просить счет и уходить, – обратилась я к Тате.

Я махнула рукой официантке, она подошла и встала у столика, переводя взгляд то на меня, то на парня. Очевидно, он был ей знаком, и она мялась, не желая нарваться на скандал. Я попросила счет, официантка ушла. Парень, посерьезнев, смотрел на меня, не мигая.

– Так че с телефоном? – наконец, спросил он.

– Нет у меня его. Телепатией я пользуюсь. Мысли на расстояние посылаю. Слышал о таком?

Парень как-то неопределенно махнул рукой, хмыкнул и отошел от нашего столика.

– Отвалил, – резюмировала Тата. – Интересно, это нам с тобой так повезло или он ко всем новеньким пристает?

– А какая разница?

Расплатившись по счету, мы встали и пошли к выходу. Уже стемнело, но уличный фонарь неподалеку от моей машины горел достаточно ярко.

– Туда, – кивнула я.

– Покурим? – предложила Тата. – Черт! Как же курить хочется!

– Можно.

Тата достала пачку и протянула ее мне. Мы отошли от крыльца и вдруг услышали:

– Огонька не найдется?

– Это ты… – усталым тоном начала было я.

И в этот момент сильный удар сшиб меня с ног. Завопила Тата. Собрав все силы, я вскочила и сильным ударом нокаутировала нападавшего. Краем глаза я увидела, что к нам бегут еще двое. И еще один держал упиравшуюся Тату. Я рванула подругу к себе и услышала спокойный голос: