Хозяин степи

– Знаете, что меня немного удивило?

– Что?

– Что знахарь вообще доехал. Признаюсь, я предполагал, что он мог так и не объявиться.

– Вы думали, что его убьют?

– Такое могло быть.

– Но для этого Сабира должна иметь в шоносаре убийцу.

– Выходит, что у неё его нет. Или же он перешёл на сторону Оташа.

– Поэтому она и хочет, чтобы шаманом стал Донир. Это для неё самый верный путь.

– Ступайте, господин Шу. Хорошенько запоминайте всё, что услышите от шоно во время вашего путешествия.

– Сам знаю, – ответил Юрген и покинул гер.

Шу теперь не боялся замёрзнуть ночью, потому что на нём поверх рубашки и штанов был надет длинный тёплый халат с мехом, который сарби называли дэл. Его украшал широкий яркий пояс, за который можно было повесить нож. Полы дэла удобно распахивались и не мешали езде на лошади. Юрген представления не имел, куда и зачем они едут. Не понимал он, и зачем Оташ взял его с собой.

– Может, ты всё-таки расскажешь мне, куда мы едем? – поинтересовался Шу, когда они покинули стоянку.

– К волчьему камню, – ответил Оташ.

– Это ты уже говорил.

– А что ты тогда хочешь услышать?

– Что за волчий камень?

– Ты увидишь сам.

– Ладно, – вздохнул Юрген. – Зачем мы к нему едем?

– Я говорил тебе. За силой.

– То есть камень даст тебе силу?

– Да.

– А я тебе тогда зачем?

– Кто-то должен меня сопровождать. Кто-то, кому я мог бы верить.

Юрген ничего не сказал. В который раз он испытал это болезненное чувство, так похожее на укол совести. Какое-то время они ехали молча. Впереди показались высокие деревья – степь уступала своё место лесу.

– Здесь водятся волки? – спросил Юрген.

– И не только они, – ответил Оташ.

– А кто ещё?

– Медведи. А чуть дальше бабр.

– Бабр? – Шу прекрасно знал, что сарби так называли тигра, но решил этого не показывать.

– Да, кажется, у вас есть какое-то другое имя для него.

– Может быть, тигр?

– Наверное.

– А он на нас не нападёт?

– Он же не идиот.

– Скажи, а ты не боишься сейчас оставлять шоносар? – задал вопрос Юрген.

– Меня не будет всего двое суток. Или чуть больше. Шоносар проживёт и без меня.

– Но Сабира…

– Что она может сделать?

– Не знаю. Она меня пугает.

– А ты не пугайся.

– Послушай…

– Эне, постарайся поменьше болтать сегодня, – перебил его Оташ. – Говори только по делу.

– Это как-то связано с тем, куда мы едем? – догадался Юрген.

– Да.

– Я заметил, что ты не взял в дорогу мясо, только воду и хлеб.

– Всё верно. Мы не будем есть мясо, пока не вернёмся в шоносар.

– Значит, и охотиться ты не будешь?

– Да. Боишься, что умрёшь с голоду? – с улыбкой спросил Оташ.

– Вовсе нет! – возразил Юрген. – Два дня – это ерунда.

– И хорошо. А теперь давай немного помолчим.

Не то чтобы Юргену было трудно молчать, как раз наоборот – он привык проводить дни, ни с кем не общаясь. Здесь было другое: кода он оставался с кем-то наедине, ему казалось неловким любое молчание. Шу почему-то считал своим долгом что-то сказать и часто сам же страдал от этого. Но молчание всегда немного пугало. Однако Оташ сказал молчать. Юрген хотел подумать о чём-то приятном, но в голову как назло лезли только какие-то дурацкие воспоминания. Почему-то припомнился Витольд. Интересно, как ему там сейчас жилось в Яссе? Неужели его жена ему всё простила? И вылечился ли он от своей дурной болезни?

Юрген бросил взгляд на Оташа. Его лицо выражало абсолютное спокойствие. Как у него это получалось? Шу был уверен, что там, за маской этой уверенности скрывался настоящий пожар. Не зря именем шоно было именно Оташ. Юрген прекрасно знал, что это означало огонь. А в сочетании с волком, коим являлся каждый шоно, получался огненный волк. Шу стал думать о красных волках, о которых он читал в одной из книг, это было намного интереснее и приятнее, чем вспоминать Витольда, но мысли всё равно уходили куда-то в другую сторону. Как долго Юрген сможет обманывать Оташа? Каждый новый день приносил Шу такое ощущение, что внутри него словно бы жил маленький зверёк, который, не переставая, грыз его сердце. И Юрген не знал, чем это закончится. Может быть, зверёк съест его полностью, и тогда жить станет совсем просто? Потому что пока он продолжал грызть, было очень больно.

Оташ уже бывал у волчьего камня. Его отец взял его с собой, когда стал шоно и отправился к камню. Отец тогда рассказывал, что на пути к силе их будут поджидать испытания, и был прав. Тенгри и Табити обрушили на них сильный ливень с почти ураганным ветром. Оба сарби вымокли до нитки и долго потом обсыхали у костра, который Ундэс всё-таки сумел разжечь. Позже, когда они добрались до волчьего камня, Оташ уснул и увидел во сне большие корабли и дальние странствия, а отец почему-то долго не говорил ему, что увидел сам. А когда Оташ настоял, Ундэс ответил, что видел коня. Мальчишкой наследник шоно не понял, почему надо было это скрывать от него. Оташ вспомнил об этом, когда узнал, как погиб его отец.

Когда стемнело, шоно сказал, что пора сделать привал. Юрген был уже очень голодным, но дал себе слово, что не признается в этом Оташу. Сарби развёл огонь, и Шу тут же уселся поближе к костру, памятуя о холодных ночах. Оташ протянул Юргену большой ломоть хлеба, и норт с жадностью набросился на еду. Улыбнувшись, шоно протянул ему бурдюк с водой и проговорил:

– Не подавись.

– Шпашибо, – ответил Юрген.

Когда с незатейливым ужином было покончено, Оташ лёг на подстилку, которую вёз с собой, и подпёр голову кулаком.

– Ты ведь взял с собой свою флейту? – спросил он.

– Да, – кивнул Юрген. – Ты сказал взять – я взял.

Шу закончил расправлять шкуру, которую он взял из гера шоно, и уселся на ней, держась ближе к огню.

– Сыграй, – попросил Оташ.

Юрген достал из сумки флейту, устроился поудобней и начал играть. Когда-то он очень не любил занятия музыкой, потому что играть одно и то же было нудно и скучно. Но однажды внутри него будто что-то перевернулось, и Юрген услышал свою музыку. Она звучала где-то внутри, рвалась наружу и звала за собой. Тогда Шу полюбил флейту. Она словно стала его другом, потому что помогала ощутить эту музыку.

Юрген ещё никогда не играл на флейте у костра посреди тёмного леса. Искры пламени взметались вверх, унося за собой мелодию. Шу играл, растворяясь в музыке, в этой ночи, в бескрайней степи, открывавшейся за лесом.

Оташ смотрел на Юргена, на его тонкие пальцы, перебегавшие от одной дырочки на флейте к другой. Для него всегда оставалось загадкой, как из этой тонкой трубочки могла рождаться такая красивая мелодия. И как ей мог управлять всего один человек. Оташ никогда не умел ни на чём играть, да и не пытался научиться. Ему всегда было важнее уметь драться и стрелять из лука, и в этом он преуспел. Но каждый раз, когда на праздниках в шоносаре играли музыканты, Оташ не мог наслушаться. Вот и сейчас ему хотелось, чтобы мелодия не прекращалась, чтобы она существовала всегда, как эта степь, это небо, этот лес.