Хозяин таёжного неба

– Быстрее стрелы из самострела?

– Быстрее, Вякса, можешь мне поверить. Пока ты один раз из самострела пальнёшь, демон с таким посохом из тебя решето сделает.

– Нам бы таких посохов, - мечтательно сказал Збугнята.
– Мы бы не токмо оркимагов к ногтю прижали.

– Нельзя их сюда, - сказал Стёпка, повторяя читанное во многих книгах.
– Это слишком страшное оружие. Тут тогда такое начнётся! Эти посохи сразу всякие маги к рукам приберут, колдуны и князья. А вам только хуже станет.

– Да, - согласился Збугнята.
– Супротив таких посохов даже тролли не устоят. И тогда Таёжному княжеству полный тубилай придёт.

– А батя говорит, что княжество, почитай, и так кончилося, - сказал Вякса.

– Ополченцы давеча баяли, что воеводы уже сговорились с князем таёжные земли под царя отдать, а он, мол, им за это боярские титулы пожаловать обещался. Весичи неспроста хозяевами себя держат, им ведомо, что тут скоро всё ихим станет.

– Подавятся, - сумрачно возразил Збугнята, но неуверенно так возразил, и Стёпке стало ясно: все уже смирились с тем, что придётся жить под рукой весского царя.

– А разве с царём плохо?
– всё же спросил он.
– Живут же весичи.

– Живут, - мрачно подтвердил Збугнята.
– Так живут, что деревнями в тайгу утекают, лишь бы от царя и его слуг подале. У нас, почитай, половина княжества - беглые мужики из Веси. А коли царь и над нами встанет, куды тогда бечь? В Оркланд али к элль-фингам?

– Нельзя нам под царя, - тоже совсем по-взрослому вздохнул Вякса.
– Коли над нами Весь встанет, ихие купцы и бояре всё под себя подомнут, всю торговлю. А мужиков податями задушат.

Стёпка не нашёлся что сказать. Да и что тут скажешь. Это была политика, о которой он и дома почти ничего не знал и, честно говоря, не слишком интересовался. Войны, перевороты и майданы из телевизионных новостей представлялись ему страшно далёкими и не совсем взаправдашними. Гораздо важнее и интереснее было то, что происходило с ним и вокруг него: школа, компьютер, друзья, книги, походы на речку, каникулы... А попал сюда, и оказалось, что и здесь то же самое. Такая же непонятная политика, от которой простым и хорошим людям почему-то только хуже становится. И никак этого не изменить. Будь ты хоть демон, хоть гоблин, хоть вурдалак.

От невесёлых размышлений его отвлёк вывалившийся из бурьяна взъерошенный Щепля.

– Так и знал, что вы здеся, - радостно объявил он, протягивая руки к костру.
– Салом жареным за версту шибает. И как ты, Збугнята, им не подависся?

– Вкусно, - возразил вурдалак.
– Меня тролли научили, когда мы с батей в низовья Окаяни ездили. Они там все сало жарят.

– А я рыбки принёс, - объявил Щепля, вытягивая из-за пазухи несколько вяленых рыбин.
– У Сопелихи стянул за то, что она меня вчерась дрыном поперёк спины навернула.

И они ели рыбу, и Стёпка почему-то совершенно не переживал из-за того, что рыба ворованная. Щепля так потешно рассказывал о своей ссоре с Сопелихой и о том, как убегал от её страшного пса огородами, что его поступок казался не преступлением, а подвигом.

В разгар веселья на огонёк заявился ещё один персонаж. Запропавший Дрэга спикировал прямо из звёздного неба, распахнул крылья над костром так, что пламя взвилось озорными искрами, курлыкнул что-то приветственное и уселся на Стёпкино плечо.

– Ну ты и гад, - с чувством сказал едва не подавившийся от неожиданности Стёпка.
– Ты же меня насмерть перепугал.

Дрэга куснул его за ухо, зашипел, вытягивая шею и требуя угощения.

Пацаны были в восторге.

– Дракон!
– верещал Щепля.
– Знамо дракон! У меня на них глаз верный.

И они потом по очереди кормили дракончика свежим хлебом, макая его в варенье из демоники. И обожравшийся Дрэга безропотно позволил тискать себя и лежал, блаженно щуря глаза, на коленях то у Вяксы, то у Збугняты, то у Щепли. А Стёпка рассказывал, как дракончик помогал ему побеждать оркимага. И звёзды в небе радостно перемигивались, и никто не мешал наслаждаться свободой и дружеской беседой.

В общем, пикник за сараями удался на славу.

Глава четвёртая,

в которой демон ищет демона

Стёпка проснулся рано, но вставать не спешил. Лежал и нежился. Дом вспоминал. Как ни странно, но он, кажется, пока ещё ни капельки не соскучился и никакой такой ностальгии не ощущал. Во-первых, прошло-то всего несколько дней, меньше недели, а во-вторых, помня, что вернётся домой в то же мгновение (если, конечно, верить Серафиану), он совершенно не беспокоился о том, что там сейчас без него происходит. Получалось, что пока он здесь, там совершенно ничего не происходит. А значит, всё нормально и переживать не из-за чего. И всё его магическое приключение - это что-то вроде поездки в летний лагерь, когда тебя отправляют недели на две пожить на берегу озера вместе с другими ребятами и точно знают, что с тобой всё будет хорошо и что ты скоро вернёшься. Из-за чего же тогда скучать? И ещё очень не хотелось походить на тех героев книг, которые, попав, скажем, в прошлое или в какую-нибудь волшебную страну, сразу начинают лихорадочно искать дорогу домой, очень переживают, почему-то совершенно не хотят пожить в новом мире в своё удовольствие, твердят налево и направо, что им срочно нужно к маме или к тёте в Канзас и, ничего толком не разглядев и не узнав, удирают с облегчением в свою скучную и обычную реальность, да ещё и радуются при этом, словно что-то великое совершили. Стёпка так не хотел. Ему здесь нравилось, несмотря на все ужасы и неприятности. Ему нравилось спать на чердаке, нравился запах свежего сена, нравилось ходить по лесам (только чтобы не от людоеда удирать), нравилось слышать, как цокают по доскам когти дракончика, как мерцает в воздухе магия, как волшебная сила наполняет тебя и ты самый крутой...

Дракончик, кстати, опять куда-то улетел. Словно на службу. Непонятно даже, как такое непоседливое создание мирилось с гномлинским седлом и тугой упряжью. Просто второй Ванька, только в драконьем облике. Неспроста, наверное, именно он в повозку тогда угодил.

* * *

Застуда поставила перед Стёпкой глубокую тарелку с мёдом, налила заварухи, потом принесла половину горячего пирога с рыбой и пузатую крынку со свежим молоком.

– Ешь, Стеславчик, - сказала она.
– Угощайся. В Усть-Лишае тебе, небось, таких пирогов никто не настряпает.

– Да куда мне столько, - замотал головой Стёпка.
– Я больше ничего не хочу. Я сейчас лопну.

Застуда присела на лавку и уставилась на него своими чёрными глазищами.

– Стеславчик, а Стеславчик, - вкрадчиво попросила она.
– Поведай, как ты с Миряной в Протору ехал.

– Да обычно ехал, - растерялся Стёпка.
– Как все ездят. На коне верхом.

Она даже ногой притопнула от досады:

– Не о том поведай. Что она говорила, каким голосом, какое платье... Ликом с кем схожа, глаза у неё какие.

– А-а-а, - протянул Стёпка.
– Да я и не помню почти ничего. Она же мне всего несколько слов сказала. Спасибо сказала и... И растворилась потом.

– Всё одно поведай. Что помнишь.

– А зачем тебе?

Она опять рассердилась. Даже клыки свои остренькие показала.

– Экий ты непонятливый! Неужто демоны все такие? Да от кого же я ещё о Миряне узнать-то смогу! Ты ведь последний, кто её видел, последний, кто с ней говорил. Я всю жизнь... Мне же когда ещё... Поведай, Стеславчик, сердешно тебя прошу! Я тебе... Хочешь, я тебе за это пирогов напеку в дорогу. С демоникой. И с рыбой тоже.