Хозяин таёжного неба

Просторная площадь перед замком кипела и бурлила. Стёпка даже растерялся сначала от обилия галдящих и снующих во все стороны людей. Ярмарка жила своей жизнью, и ей дела не было до какого-то там проклятия. На возвышающуюся буквально в двух шагах хмурую обгорелую громаду никто не обращал внимания. Да и на что там смотреть, примелькалось уже за столько-то лет, поднадоело. Повесельше вокруг дела творятся, товару вон сколь разложено, глаза разбегаются, право слово. У Стёпки тоже глаза разбежались. Отвык за последнее время от такого столпотворения, да, честно говоря, никогда к нему и не привыкал. В родном посёлке на рынке и близко ничего похожего не творилось, и люди там себя вели не в пример спокойнее. А здесь все вопят, друг друга стараются перекричать, товар свой нахваливают, торгуются чуть не до ругани, кто-то свистит заливисто, в стороне народ вообще хохочет, представление там, наверное, какое-то или драка... В общем, весело. И о войне здесь точно никто не помышляет. Пока не помышляет.

Пройти напрямик нечего было и надеяться. Стёпка сунулся раз, другой да и отступился. Легче через джунгли продраться, честное слово. Постоял, помялся, решил пойти в обход... И сразу нос к носу столкнулся с Боявой. Девчонка ойкнула и шарахнулась от него в сторону. Однако, сообразив, что убегать глупо, поскорее прикинулась невинной овечкой. Мол, я не я, мимо случайно шла, перепугиваться даже и не думала, просто от неожиданности слегка подрастерялась. Платьице своё синее с белым одёрнула, косу за спину перекинула, стоит скромница скромницей, и не скажешь даже, что с мечом каждый день тренируется. Стёпка дураком не был, сразу догадался, в чём дело.

– Подглядываешь?
– ехидно поинтересовался он.
– Выслеживаешь?

– Оченно ты мне нужен!
– не слишком натурально фыркнула Боява.
– Я на ярмарку пришла. Меня мамка послала... за мёдом.

– Ври больше!
– усмехнулся Стёпка.
– За мёдом... Я же по глазам вижу, что за мной увязалась.

– Я не увязывалась, - тут же надулась Боява.
– Ишь, слово-то какое обидное выискал. Я просто поодаль шла.

– За мной?

– А тебе что, жалко?

– Жалко у пчёлки, - парировал Степан.
– Да ладно, могла бы и сразу со мной пойти. Только тебя, наверное, в тюрьму не пропустят.

– А я туда и сама не хочу, - сказала Боява.
– Меня Стрежень попросил за тобой присмотреть. Нынче-то в городе всяких полно, эвон сколь понаехало. А в Оркулан тебе через мост надо перейти. Вон там, со стороны горшечного ряда. Пойдём, я покажу.

– Ну, пойдём, - согласился Стёпка. Он был даже рад. Одному всё-таки не очень весело по незнакомому городу бродить. С Боявой хоть поболтать можно, поговорить о разном. И вообще - не чужой человек.

Поговорить им не пришлось. Не успели они и десяти шагов пройти, как девчонка вдруг потянула Стёпку в сторону, за пёстрый элль-фингский шатёр.

– Давай туточки перестоим.

– Кто там?
– Стёпка вытянул шею, пытаясь рассмотреть, что же так напугало отважную, как ему до этого представлялось, воительницу-амазонку.

– Дружинники из воеводской сотни, - нехотя пояснила Боява.
– Пусть мимо пройдут.

Молодые крепкие парни, разгорячённые, громогласные, слегка подвыпившие и донельзя довольные собой и жизнью шумно двигались навстречу плотной группой. Одеты все в дорогое да узорчатое, оружие и доспехи тоже серебром да золотом украшены - отпрыски не самых бедных горожан гуляли по ярмарке. Торговцы и покупатели благоразумно расступались, не желая связываться с подвыпившими забияками. Кое-кто склонялся в угодливом поклоне, но таких было мало. Внушительные вурдалаки, например, не отступили ни на шаг, даже ухом не повели, и дружинникам пришлось послушно принять вправо. Впрочем, настроение у них от этого ничуть не испортилось.

А Стёпке почему-то вспомнились киношные мушкетёры, которые по любому поводу устраивали дуэли, а в перерывах пили вино. И обычных людей в упор не видели. Впрочем, воеводские дружинники на мушкетёров походили разве только разухабистым поведением. У них не было ни шляп с пышными перьями, ни шпаг, ни плащей, ни мушкетов. Зато у каждого на поясе висел прямой меч, а кое у кого и пара приличных кинжалов. Шагающий впереди высокий воин в светлой кольчуге мелкого плетения бесцеремонно раздвигал толпу широкими плечами и смотрел по сторонам с откровенным презрением. Вот этого Стёпка никак не мог понять: если ты настолько не любишь окружающих, то какого тогда рожна припёрся сюда, весь такой отважный и спесивый? Себя показать? Гордость свою потешить? Перед дружками знатными повыпендриваться?

Боява, закусив губу, смотрела на дружинников. Опасливо так смотрела, исподлобья.

– Ты что, боишься их?
– спросил Стёпка. Он помнил, как она умело управлялась с мечом, и был уверен, что такой лихой девчонке сам чёрт не страшен. Боява - это же не потому, что трусиха, а потому, что боевая. Её робкое поведение - среди бела дня, на улицах шумного, людного города!
– никак не вязалось с образом отважной юной воительницы.

– Боюсь, - неожиданно призналась Боява. И добавила очень серьёзно.
– У них там в сотне токмо боярские да воеводские дети собраны. Они и прежде удержу не знали. А нынче, когда воеводы под весичей пошли, от них вовсе никакого спасения не стало. Попадёшь под горячую руку, добром не отпустят. Давеча двое за Свияной в проулке погнались, сама не помнит, как от них убежала. Платок сорвали, бусы рассыпали, на руке синяки... И жаловаться некому - кому жаловаться, коли их отцы в управе сидят и в приказах. Они своих детей завсегда перед миром выгородят, а невиновного так обвиноватят, так измажут - век не оправдаешься.

Удивляться было нечему. Везде одно и то же. У богатых и знатных власть, а всем остальным только и остаётся, что в сторону отходить и за шатрами прятаться от греха подальше. Был бы Степан сам по себе, видал бы он этих бояричей и воеводичей, как говорится, за дальним лесом. Идут себе мимо и пусть идут. Мало ли здесь вокруг таких же шумных да спесивых. Эти ещё, между прочим, не из самых худших. Не орклы, не весские маги-дознаватели...

Кто же мог предвидеть, что в этой компании окажутся его не слишком старые знакомые, такие, которых он никак не ожидал встретить именно здесь и именно сейчас.

Один из дружинников вдруг зацепился взглядом за Степана, припомнил что-то, помотал головой, словно не веря собственным глазам, и резко остановился, заставив отшатнуться спешащую мимо торговку.

– Глянь-ка, Махей!- во весь голос заявил он.
– Али я обознался?

Стёпка поморщился и неслышно чертыхнулся. Только этого ему сейчас не хватало. Напротив него стоял Варварий. Только уже не Варварий-студиозус, а Варварий-дружинник, воеводский сын, в отменной одежде, при серьёзном оружии, слегка взъерошенный, глаза блестят, ворот распахнут, на шее золотая цепь, и весь такой разухабистый, весёлый, взрослый, значительный. Уверенный в себе и в своём праве.

Они несколько секунд смотрели друг другу в глаза. Стёпка с интересом, Варварий - с постепенно разгорающейся злобой. След демонской ладони на его щеке хоть и угас, но душу жёг по сию пору.

– Махей, глянь сюды!
– снова вскричал Варварий.
– Давешний демон здеся объявился! Да где ты там?!

– Где демон? Какой демон? А ну, покаж нам демона, мы ему разом рога посшибаем!
– тут же захохотали его дружки, вертя головами во все стороны и не обнаруживая в ближайшем окружении ни единого демона.
– Покаж нам его сей же миг!..

– Да эвон у шатра стоит!
– ткнул пальцем Варварий. Рядом с ним объявился и его подловатый братец, столь же расхристанный и ещё более нетрезвый. Вынырнул из толпы и тоже с пьяным прищуром уставился на Стёпку. Оба здесь, хулиганы-студиозусы, выпускники чародейской школы. Не успели из-за парты выбраться, а уже в дружинники угодили. Хорошо быть сыновьями воеводы. Все путя в жизни открыты. А ведь это их отец с весичами и орклами сговаривается, подумал Стёпка. Видно, в папашу детки пошли.

Боява осторожно потянула его за рукав.