Хозяин теней. 5

— Чего ты там копошишься? — отец и без того раздражён. Он стоит внизу, задирает голову. И Савка сжимается. Лестница кажется ужасающе высокой. Она сколочена из узеньких досок, на которые и ногу-то толком не поставишь, а перил нет.

Отец сдергивает Савку, и тот сжимает зубы, чтобы не крикнуть…

Сейчас в подвале темно. Но тогда горел свет и яркий. Память Савки сохранила отдельные картинки. Полки какие-то. Банки. Свисающие с потолка мотки веревки. Провода? Я заставил Тьму посмотреть наверх. В серо-сизом спектре это тоже походило на верёвку, но зачем кому-то выкладывать из веревки узоры на потолке?

Риторический вопрос. А запах иного мира стал ещё более отчётливым. Да что там, он напрочь перебивал все остальные запахи. Он пропитал этот подвальчик, въелся и в стены, и в пол. Пыль и та хранила его. Но вот откуда он здесь взялся?

Тьма крутанулась.

Помещение было не таким и большим. Узкий коридор, который упирался в стену. Полки с одной стороны. С другой — шкафы. Интересно, что здесь следов пожара нет, хотя по ощущениям этот подвал располагался прямо под кухней. И стало быть, если не от огня, то от жара должен был бы пострадать.

Но нет.

Банки и те не потрескались. И о чём это говорит? А о том, что кто-то позаботился о подвале.

Но…

Почему?

— … а после оно само собою улеглось, — тётка не умолкала. — И вот диво дивное. Так горело, а дом целый. С чего бы? Колдовство! Так я ему и сказала, муженьку своему. И сыну…

А ведь права тётка. Только не колдовство, а магия.

За коридором — квадратное помещение. Комнатой его назвать язык не повернётся. Но я её помню. Точнее Савка помнит. Правда, немного иною. На полу лежал ковёр. А у стены, сбоку, стол имелся, длинный такой. У второй — будто шкаф, но не с резными дверцами, а со многими ящичками, трогать которые строго-настрого запрещалось.

Савка и не стремился.

Была б его воля, он бы из этого подвала сбежал.

— Садись, — отец указывал на низкую лавочку, и Савка садился, уже зная, что произойдёт. Он закрывал глаза, потому что так было нужно, и на шею падала тяжеленная капля-камень. Веревка сразу начинала впиваться в кожу, а та отзывалась зудом, но чесать было нельзя.

Вообще ничего нельзя. Даже шевелиться. И дышать нужно было не просто так. Отец ставил у ног какую-то штуку, которая щёлкала…

Метроном?

И четыре щелчка вдох, а потом — четыре выдох. Главное — не отвлекаться…

Интересно.

— … потом уж приходили люди, стало быть, вроде как покупатели. Ага, морды у них чисто разбойные. Я так нашему-то городовому и сказала. Мол, куда глядишь, когда так-то оно? А он мне, мол, это ты не в своё дело нос суёшь. А как не моё, когда прям под боком, считай…

Память Савкина отказалась работать дальше. То ли то, что происходило, было слишком странным и непонятным, то ли…

Внутрь надо, это однозначно. И я поглядел на Мишку. Поторопить бы его, да… подходить не хочется. Я-то тётку не помню, а вот она вполне возможно помнит Савелия Громова.

Точнее колдунского сына.

— … тогда ж в дом полезли. Вон, дверь новую поставили, чтоб, значится, никто больше не сунулся. Из наших-то никто б и не сунулся. Кому это в охотку, чтоб в свою хату какую заразу приволочь? Аль ещё какую беду? То-то и оно… эти же никого и слухать не захотели. Сперва один заявился, с чумоданами. И вон туточки, прям во дворе…

А вот это уже интересно.

Я предполагал, что старый Савкин дом будет не только мне интересен, но вот чтоб так.

Тьма продолжала обнюхивать углы. Она тоже чуяла знакомый аромат, но понять, откуда тот просачивался, не могла. Не уверен, что и у меня получится. Всё же папенька был артефактором.

Хорошим.

И мозги у него имелись. Жаль, работали не в ту сторону.

— … вытащил какие-то штуковины и с ними всё в дом лазал. Запрёт и потом обратно. И чегой-то чёркает в блокнотике чёрном. Я уж вдругорядь к городовому пошла, чтоб, значится, документы проверил, потому как оно ж крепко боязно! А вдруг этия вон, вдруг тоже колдуны? Или против царя-батюшки умышляют?

Тайник есть.

И где-то там… и даже, думаю, не банальная ямина в стене, прикрытая кирпичом. Нет, тут что-то куда более сложное и завязанное не мир кромешный. Ибо запах…

Именно, в запахе дело.

Он… свежий? Если можно так сказать про вонь тухлятины. В том смысле, что будь этот запах после отца, он бы давно выветрился. Тем паче, что папеньки по официальной версии не стало задолго до пожара. Нет, запах вот такой, будто где-то там, внизу, есть…

А почему бы и нет?

Или, будь там полынья, твари бы воспользовались ею? Матушка Савкина даром не обладала, как и сам Савка. Точнее с ним вопрос, конечно, может, дар бы и имелся, но не такой, которого бы хватило, чтобы защитить дом от тварей.

Стало быть, это не полынья.

Не полноценная.

А… а если её закрывать и открывать? Если… если он сумел найти способ? Ведь устраивают же прорывы. И технология отработанная. Правда, сомнительно, чтоб тут, в подвале, папенька каждый раз жертвоприношение устраивал. Он, конечно, ещё та зараза, но не настолько же отмороженная.

И соседи заметили бы.

— … он мне, мол, окстись, Иванка… это меня так зовут.

— Очень приятно. А по-батюшке?

— Ай, давно уж отвыкшая я по батюшке… тоже мне… невестка вон всё порывается величать, будто бы чужие люди мы. А мы ж родня…

— Так что городовой? — уточнил Мишка, сообразивши, что этак он до вечера не дослушает.

— А… сказал, что приличные люди. Учёные. Что тут это… возгорание… которое с артефакту защитного. Что, мол, хранился тот неправильно, оттого и полыхнуло. Вот. Я ж говорю, колдун… а они, стало быть, дальше ищут. А то вдруг артефакта этая не одна была. Оно-то верно и правильно даже. Многое беды прийти может, но… не нравились они мне. Крутились, крутились да и уехали ни с чем. После уж другие тоже шмыгали. Сперва по дворам пошли, выспрашивать начали, чего тут приключилось и куда хозяйка уехала.

— А вы?

— А что я? Сказала, что знать не знаю. Она ж и вправду скоренько так. Вроде и не собиралася… Савка у ней крепко заболел. Ох, тихий был хлопчик. Мои-то, что сыны, глаз отвесть не можно, потому как прям всё в руках горит. А этот ни рыбу ловить, ни до лесу сбегать, никуда вовсе его мамка со двора не пускала. И с другими не велела гулять. Он, бедолажный, выйдет бывало, сядет на лавку да сидит, пялится на улицу и вздыхает, прям как дед старый, я ей…

— И вы не знали, куда она уехала? — опять перебил Мишка. — Извините, просто там, в доме, нам сказали, что вещи остались. Чужое всё-таким. Нам чужого не надобно…