Хозяйка каменоломни в Драконьем доле

— Нет. Что вы, — произнесла Анна. — Я уважаю тех, кто трудится.

Ее так учили в школе. Уважение к труду, своему и чужому, прививали с детства, и оно стало частью взгляда на мир. На все миры…

— Я заметил.

Райве направил лошадь к большому бревенчатому дому на высоких сваях.

Анна ожидала увидеть замок или особняк, но у эльфа, как выяснилось, был обычный деревянный дом. Пусть и большой. И двухэтажный. Красивый. В резьбе высокого крыльца и опоясывающего всю постройку балкона таилась сдержанная изысканность.

Этот дом создали умелые мастера.

Оставив лошадь возле крыльца, Райве повел гостью внутрь.

В комнатах стоял смолистый хвойный запах. И тепло было — в глубинах печного зева тлели поленья.

— Уютный дом, — отметила Анна.

— Я не сразу привык к нему, — признался Райве. — После роскоши столицы мне здесь было… Непривычно.

— Хотите вернуться туда?

— Теперь нет.

— А раньше?

Наверное, то был не слишком тактичный вопрос, но слово не воробей.

— Я пытался остаться в Эвердейле инкогнито после того скандала… Не вышло. Меня выслали в итоге.

— Простите… — Анна решила, что зря спросила.

— За то? — удивился эльф.

— За лишние расспросы.

— Они не лишние. Про соседей нужно знать все. В вашем положении особенно. По возможности.

— Все равно как-то… — Анна пару секунд подыскивала нужную фразу. — Некрасиво с моей стороны. Вам, должно быть, неприятно вспоминать прошлое?

— Уже не имеет значения. — Райве улыбнулся, разряжая атмосферу. Поднял сумку с книгами, оставленную у стены. — Пойдемте в библиотеку.

Скрипучая лестница вела в мансарду, где прятались под скатами крыши бесчисленные книги. Все пространство было ими завалено. И заставлено. И заложено. На верхах стеллажей копилась бархатная пыль. Из-под нее тускло сияло золото тиснений на кожаных корешках. Шелковые закладки свисали поверх них, блестя и алея, как вываленные песьи языки.

Похоже, хозяин давно не заходил сюда.

Словари, огромные фолианты на отдельных стойках, нашлись за рядом темных полок. Загорелся свет — газовая лампа, свисающая с потолка на цепи.

Анна восхитилась:

— Впечатляет.

— Все здесь осталось от моей матери. Эти книги… Я мало про нее знаю, лишь то, что она имела отношение к Объединенной академии науки и магии.

— Правда? — Анна изумленно вскинула брови. — Но ведь и моя прабабушка оттуда…

Райве тоже удивился.

— Тогда наша встреча не была случайной, получается. Эту землю моя мать получила от академии. Ваша прабабушка, верно, тоже.

— Я об этом не знала, — выдохнула Анна.

— И я. Узнал случайно, когда изучал документы наследования. Правда, не придал этому особого значения.

— И вы не знаете, чем ваша матушка в академии занималась?

— Нет. — Райве окинул взглядом библиотеку. — Здесь ответов тоже не нашлось. Единственное… Я знаю, что моя мать владела магией. У меня от нее…

— Я думала, вы… не колдуете, — вспомнила Анна недавний разговор.

— Не колдую, — подтвердил Райве. — Полукровкам нельзя этого делать под страхом наказания. Но мой отец считал, что у меня его магия. Он полагал, что смог обмануть природу и заставить человеческую женщину, вторичную по своей сути, родить ему полноценное эльфийское дитя…

— Это было бы невозможно, — предположила Анна, вспомнив уроки биологии. — Нельзя просто так взять и начисто стереть гены одного из родителей у ребенка…

Райве не понял:

— Что стереть?

— Ничего… Это я так... В книжке одной прочла… — спохватилась Анна.

Эльф не стал расспрашивать дальше.

За переводом они просидели до самого вечера. За окном корка льда, что покрыла подоконник, стала отливать алым. Солнце растворилось в мутных небесах, распалось на полосы вечерней зари.

Словари помогли, но не во всем.

Местами Вивьен Кларк превращала слова в одной ей понятную тайнопись, и смысл ускользал. Приходилось догадываться о смыслах…

И все же картинка сложилась худо-бедно. Речь шла все о той же драконьей крови. О том, что люди, ее имеющие, обладают особой магией. Сильной, но невозможной к использованию без нужной плоти, ибо одной крови мало. Нужно еще кое-что. Драконье тело. Хоть какая-то его часть.

Крупица…

— Странно… — Райве закрыл словарь. Вернул Анне книгу, с которой они с таким трудом расправились. — Вначале говорилось, что после гибели драконья плоть не сохраняется в природе из-за особенностей строения, и не найдется во всем мире ни единой драконьей мумии, ни драконьего скелета, ни когтя и ни зуба… — Он указал на серую полустертую пометку на полях. — А тут написано, что нужно добыть дракона, чтобы восстановить дракона…

Палец эльфа заскользил по изгибам витиеватых букв. Анна отследила движение.

Отметила:

— Добыть дракона — восстановить дракона? Там точно так написано? — Предположила: — Мне кажется, или написание слова «дракон» не повторяется?

— Там написано «лооки» и «гондлхаг». Это по сути одно и то же. Синонимы.

— И все же слова разные.

Анна пожалела, что не знает эльфийского. Учить его, должно быть, непросто — столько наречий, разновидностей. Жизни не хватит…

— Да. — Райве еще раз пробежался взглядом по строкам. — Нужно добыть «гондлхаг», чтобы восстановить «лооки». — Он отлистал назад несколько страниц. Повторил уже сказанное прежде: — Из-за особенностей строения после смерти плоть «лооки» не сохраняется ни в каком виде…

Анна вся натянулась. Ответ витал в воздухе где-то совсем рядом…

— Значит, «гондлхаг» — это то, что может заменить «лооки». Слова не синонимы, Райве. Разница есть!

Она так разволновалась, так вдохновилась поиском, что неосознанно коснулась руки эльфа. И по имени его назвала вместо привычного безлико-официального «лорд».

Он не убрал руку.

— Есть разница. Но я не знаю, в чем именно… Анна, — донеслось в ответ.

***

Книги она решилась оставить у Райве. Уж слишком хрупки и стары они были, чтобы таскать их туда-сюда через реку. Да и эльф… Анна ловила себя на мысли, что полностью доверяет ему.

Орра бы не одобрила такое, наверное… Хотя кто знает? Анна старалась не зацикливаться на стереотипах.

Они с Райве договорились встретиться через пару дней и снова попытать счастья с переводами.

Вдруг что-то еще интересное найдется в них?

Оказавшись дома, Анна задумалась о грядущем разводе.

С одной стороны, он казался неким рубежом, финальной точкой той опасной истории, что началась с трагедии на охоте. А возможно, и раньше. И все же отчего-то думалось, что после первого дня зимы, решающего дня, жизнь изменится и потечет иначе.