Хозяйка расцветающего поместья

– Может быть, действительно никуда не поедем? – спросила я. – Посидим, попьем чая, почитаем, как вчера.

– Я не позволю какому-то хлыщу испортить нам вечер. – Виктор снова улыбнулся.

В гостиную вошел Алексей, неся на подносе сложенный лист бумаги. Муж, извинившись передо мной, взял его. Заглянул внутрь. Брови его взлетели на лоб.

– Гвозди, пакля, банки, а теперь еще лекарства? Ты меня удивляешь. Я ждал счетов от модистки и ювелира. – Он вернул лист на поднос. – Отнеси в кабинет.

– От модистки тоже будет, – утешила я Виктора. – И, кажется, немаленький.

– Вот теперь я узнаю свою жену, – рассмеялся он. Подал мне руку. – Пойдем, пора ехать.

Дорога до театра оказалась недолгой. Василий – который ехал рядом с кучером – открыл дверцу, выпуская Виктора, тот помог выбраться мне. Жалеть, что я не подумала о сменной обуви, не пришлось: между нами и зданием театра оставалось лишь несколько шагов по брусчатке, а за нашей каретой уже выстроилась очередь других, точь-в-точь как машины перед школой в начале учебного дня.

В фойе Виктор скинул на руки Василию теплый плащ с пелериной, помог мне снять тулуп и пуховую шаль, их тоже отдал лакею.

– Можешь погреться в карете, чтобы по трактирам не шастать. Если разносчик с чаем придет, купи себе и Герасиму чая и калачей. – Он извлек из кармана и вручил лакею несколько медных монет.

Я хотела оглядеться, но света не хватало, зеркала в глубине фойе выглядели тусклыми, стены терялись во мраке, а прибывающие вовсе не стремились общаться. Так же, как и мы, скидывали на руки слугам верхнюю одежду, давая наставления.

Виктор подал мне руку и повел вглубь здания, к лестнице. Ее освещали куда лучше, как и коридор, в который мы вышли. Я ожидала увидеть толпу и заранее напряглась в предвкушении встречи со знакомыми, которых я не знала но коридор оказался пуст, хотя из-за дверей доносился приглушенный гул зрительного зала. Только в самом конце промелькнула какая-то пара.

Молодой человек в униформе, стоявший у одной из дверей, поклонился нам, протянув Виктору что-то похожее на программку, и открыл дверь.

В ложе стояло всего два кресла, ложи справа и слева от нашей пока пустовали.

– Держи программу. – Виктор вручил мне листок, полученный от парня в униформе. – Чего ты хочешь? Мороженого? Фруктов? Вина?

– Ничего, спасибо, – улыбнулась я. – Только если ты сам что-то хочешь.

Я мельком глянула в программку, имена персонажей и актеров ничего мне не сказали, так что я начала разглядывать зрительный зал.

Партер внизу выглядел однородно черно-белым, похоже, в нем не было ни одной женщины. Зато ложи пестрели шелками, переливались бриллиантами. Множество платьев откровенно просвечивали, но хватало и тех, кто не пошел на поводу у моды. Некоторые были в шелковых чалмах, кокетливо прикрывавших лишь макушку, чтобы показать локоны. Дамы постарше носили токи и чепцы. Много нашлось и непокрытых головок, и моя прическа выглядела подчеркнуто скромной рядом с каскадами локонов.

Виктор, склонившись к моему уху, называл мне имена. Некоторых я узнавала по его прежним рассказам, о ком-то слышала в первый раз. И все эти дамы, да и мужчины тоже, таращились на меня, кто холодно, кто с откровенным любопытством. Все, что мне оставалось, – натянуть улыбку и распрямить плечи.

Но я не смогла удержать вежливую улыбку, когда в соседнюю ложу вошла молодая пара. Кавалер был одет как и прочие, прелести дамы прикрывала лишь тонкая дымка платья – точнее, не прикрывала вовсе. Посмотреть действительно было на что – будь я мужчиной, наверное, приклеилась бы взглядом.

А на голове у дамы красовалась коническая шляпа, точь-в точь что я рисовала сегодня модистке, но сделанная из шелка.

– Ольга Николаевна, – шепнул мне Виктор. – Считается одной из первых красавиц в округе. Ее муж, Денис Владимирович.

Мужчина поклонился мне. Его спутница широко улыбнулась, но глаза остались ледяными, презрительными. Может, Настеньку и смутил бы этот взгляд, но я лишь изо всех сил старалась не засмеяться.

– Настенька, рада тебя видеть. – Ольга поправила сверкающий браслет на запястье. – Здорова ли ты? Так похудела! Я слышала, ты тяжело болела, и очень переживала за твое здоровье.

Я широко улыбнулась: наконец-то можно не пытаться сохранять невозмутимость.

– Твоими молитвами, Оленька. Я прекрасно себя чувствую. И твое беспокойство я оценила, ты так переживала, бедняжка, что и двух строк написать не смогла.

Виктор за моей спиной закашлялся. Ольга вернула мне улыбку, поправила жемчужные нити, уходящие между грудей.

– Мне показалось, ты все еще нездорова… Ах нет, это платье. Я еще осенью говорила тебе, что оно придает лицу болезненный оттенок.

– А у тебя новая шляпка?

– Да, мне специально привезли ее из Лангедойля. – Она кокетливо поправила локон.

Не знаю, чего мне стоило не расхохотаться.

– Какая прелесть! Пожалуй, зря я надела платье, которое меня бледнит. Не хотелось выглядеть розовощекой, как крестьянка на морозе. Но если в Лангедойле вошли в моду такие шапки, значит, образ мужички становится популярен?

– Не понимаю, о чем ты.

– Ну как же. Это крестьянская шапка. Такие на востоке носят женщины и мужчины, работающие на рисовых полях.

Спутник Ольги нахмурился, и я готова была поспорить, что он размышляет о размере счета. Сама Ольга пошла красными пятнами, но сумела изобразить улыбку.

– Должно быть, ты что-то не так поняла.

– Князь показывал мне рисунки в журнале о путешествиях. – Я с улыбкой оглянулась на Виктора. – Правда, возлюбленный супруг мой?

– Не припомню, моя дражайшая жена. – Во взгляде мужа прыгали смешинки. – Но, если ты так говоришь, значит, так оно и было.

В ложе по другую сторону от нас рассмеялись. Я оглянулась. Пышнотелую даму в старомодном платье с узкими рукавами, расширяющимися от локтя, и талией на причитающемся ей месте я не помнила, но не узнать по описанию не могла. За глаза ее называли «генеральшей» – и, как я поняла, вовсе не по чину одного из покойных мужей.

– Рад вас видеть, Мария Алексеевна, – опередил меня Виктор.

Я тоже улыбнулась женщине. Хотя по лицу ей можно было дать не меньше шестидесяти, назвать ее старухой не поворачивался язык – столько жизнелюбия и энергии в ней было.

– А я тебя нет, князь. – Она погрозила Виктору пальцем. – Почто жену свою в деревне заточил почти на весь сезон?

Мне стало интересно, как выкрутится муж, но женщина не стала ждать его ответа.

– Говорила я тебе, видели глазки, что покупали. Не нравится, что жена резва не в меру, так взял бы какую старую деву. А то женился на жар-птице и удивляется, что она не ведет себя как курица. – Она обернулась ко мне. – А ты, княгинюшка, тоже хороша. Муж у тебя всем на зависть: красивый, богатый, верный…