Хозяйка Шорхата

Мой завод тоже не простаивал ни дня. Теперь, когда границы империи были четко очерчены на карте, у меня появилась возможность продавать свою продукцию не только на территории бывшего Юраккеша, но и в Вилонии, и в Саркоте.

Несколько раз я лично выезжала в бывшие столицы этих государств, дабы найти подходящее помещение для магазинов и книжных лавок. И не только. Я мечтала открыть первые в мире публичные библиотеки, доступные абсолютно каждому. Впервые появилась возможность не просто зарабатывать, но и делиться знаниями, культурой, открывать двери в мир литературы для всех, кто жаждал прикоснуться к нему.

Планы были грандиозными и требовали огромных усилий. Я представляла себе эти библиотеки: светлые, просторные залы, наполненные шелестом страниц и тихим гулом читающих голосов. Место, где можно укрыться от суеты внешнего мира, погрузиться в историю, науку, поэзию. Место, где дети могли бы впервые открыть для себя волшебство сказок, а взрослые — найти ответы на свои вопросы.

Найти подходящее помещение оказалось сложнее, чем я предполагала. Бюрократия, языковой барьер, каверзы со стороны аристократов — все это создавало немалые трудности. Но я не сдавалась. В каждом городе я проводила дни напролет, изучая карты, общаясь с местными жителями, осматривая заброшенные здания и перспективные новостройки. Я искала не просто квадратные метры, а атмосферу, дух, который бы соответствовал моей мечте.

В канун нового года первые библиотеки наконец распахнули свои двери. И я увидела, как моя мечта воплощается в жизнь. Люди приходили, общались, делились впечатлениями. Многие из них пока не умели ни читать, ни писать, но я была уверена — стоит только им подержать в руках книгу, как в них проснется неуемное желание ее прочесть. По крайне мере, я на это очень рассчитывала.

Дети независимо от происхождения с горящими глазами перелистывали иллюстрированные страницы детских книжек. И пусть они были не столь красочными, как в моем мире, но это были первые книги, изданные именно для начинающих читателей. Студенты, сидя в читательском зале, с маниакальным рвением пытались переписать выдержки и цитаты, используя в помощь не только словари и азбуку, но и специально нанятого для этого учителя, который прошел экспресс-обучение в стенах моей школы.

Тот факт, что все книги в библиотеках печатались в моей типографии, давал мне уникальную возможность влиять на культурный ландшафт. Во-первых, я могла значительно ускорить процесс освоения новой письменности населением, помочь им адаптироваться к миру печатного слова. Во-вторых, я надеялась дать людям толчок, привить им любовь не только к чтению как таковому, но и к познанию, к стремлению узнавать новое.

Однако, наблюдая за посетителями библиотек, я видела, что многие из них прикасаются к книгам с осторожностью, даже со страхом и трепетом. Порой они просто не знали, что с ними делать. Их привело в библиотеку любопытство, ажиотаж, царивший вокруг, а не искреннее желание познать неизведанное. Я же мечтала о другом — о более глубоком, духовном отношении к книгам, о стремлении к знаниям, которое возвышает человека, а не просто удовлетворяет его праздное любопытство.

Тем не менее, библиотеки стали центрами притяжения, местами, где рождалась новая культура, где знания становились доступными каждому. Это было невероятное чувство — видеть, как мои усилия приносят пользу, как моя мечта меняет мир к лучшему. И это было только начало...

Глава 30

Второго февраля у нас родился не сын, как того ждал Николь, а крепкая здоровая дочка.

Накануне, чувствуя приближение рождения новой жизни, я настояла на том, чтобы разжечь священный костер на возвышении вблизи горной гряды. Поскольку холм был крутой, а я на сносях, Николь и Дарк не пожелали остаться в стороне. Николь, чтобы подстраховать меня, а Дарк, чтобы приобщиться к священному нам таинству.

Несмотря на молчание, Николь не одобрял моим приверженностям старым обычаям. Я это не только чувствовала, но и знала. Но знала также и то, что он никогда не запретит мне почитать традиции древних.

Эта традиция досталась мне от истинной Надэи, для которой возведение священного костра несло в себе сакральный смысл. Я же просто в этот день отдавала дань погибшей безвременно девочке, чье место в этом мире заняла. Тем более скоро я сама подарю этому миру новую жизнь.

— Смотри, Николь! — указала на раскинувшуюся внизу долину. — Разве я не говорила тебе, господин? Мы с Дарком не одиноки!

Когда костер вспыхнул, внизу, в долине близ реки, показались другие огоньки. Их было немного, но они удивительным образом смогли согреть мое сердце и показать, что в этом мире я не одна.

Запрокинула голову и счастливо рассмеялась, увидев, как языки пламени прорезали темно-синюю ночную мглу. Все хорошо. Я снова протянула эту хрупкую нить, еще раз связавшую меня с давно почившей и почти хозяйки моего нового тела. Но тут тупое нытье в спине, досаждавшее мне сегодня целый день, которое я списала на усталость, внезапно превратилось в такую боль, что я невольно вскрикнула, не справившись с ней.

— Николь! — задыхаясь, проговорила я замершему каменном изваянием супругу. — Помоги мне вернуться домой. Наше дитя, кажется, решило поторопиться и выйти на свет именно в эту ночь.

— Ты можешь идти? — обеспокоенно спросил Николь, беря меня за руку и подхватывая за талию.

— Да, — кивнула ему, заставив себя улыбнуться. — Дарк, проследи, чтобы огонь горел столько, сколько положено. Сегодня ночью душа Надэи обретет свое новое пристанище.

— Да, госпожа моя, — тихо ответил ирландец, запрокинув голову и улыбнувшись звездному небу. — Я все сделаю.

Еще будучи в Саркоте, ко мне пришло видение, которое заставило меня радостно затрепетать в предвкушении чуда. Надэя, эта маленькая пятилетняя девочка, что так любезно уступила мне свое тело, сегодня вернется домой. Туда, где ее ждут. Туда, где ее будут любить и уважать не только как наследницу земель, но и как человека. Сегодня она вернется к нам дочерью, которую я вынашиваю долгие девять месяцев.

О том, что я вынашиваю дочь, никто не знал. Я не стала делиться этой новостью даже с Николь. Зачем расстраивать его раньше времени и отворачивать отца от дочери. Вот увидит ее воочию и полюбит, как любил бы своего сына.

Я с Николь стала медленно спускаться вниз по извилистой тропе. По дороге нам не раз пришлось остановиться. Стиснув руки мужа и тяжело дыша, я то и дело молила богов о том, чтобы ребенок выжил. Как бы я не старалась искоренить на землях Шорхата средневековье, у меня получилось не все. У нас пока не было своего собственного лекаря, лишь повитуха в деревне, за которой послал Николь.

Лоб покрылся крупными каплями пота. Затем боль ненадолго отпустила, но до следующей схватки мы уже успели добраться до дома. Роды, ко всеобщему облегчению, оказались быстрыми и легкими. Моя Лалия де Брау родилась вскоре после полуночи, появившись на свет с пронзительным воплем, возвестившим всем домочадцам о ее рождении.

Счастливая усталость навалилась на меня, как мягкое одеяло. Николь, с лица которого наконец схлынуло напряжение, нежно поцеловал меня в лоб. Он тоже выглядел измученным, но в его глазах плескалась такая любовь, что я готова была забыть обо всей боли. Повитуха, старая женщина с морщинистым лицом и добрыми глазами, завернула Лалию в мягкую пеленку и положила мне на руки. Маленькое личико сморщилось, и она снова заплакала, требуя внимания.

— Здоровая девочка, госпожа, — проскрипела повитуха, поправляя платок на голове. — Крепкая. Будет вам помощницей и радостью.