Хозяйка усадьбы "Детское счастье"

Пламя больше не ревело. Дом тихо догорал, будто засыпая... Последние искры смешивались с искрами рассвета, и трудно было определить, где начинается золото солнца, а где затухает золото пожара, превращаясь в умиротворенный пепел.

Толпа головорезов замерла. Глаза, выглядывающие из-под повязок, не мигая, смотрели на девчушку... А она медленно зашагала вперед.

Так пусть опустятся ножи убийц,

Не обагрив метал невинной кровью.

И солнце озарит надеждой души кровопийц,

Надеждой на спасенье и любовью...

Звякнул обронённый кинжал. К этому звуку добавился еще один. Потом еще один. А потом люди в черном, один за другим, медленно опустились на землю. Черные маски спали с лиц, открывая нашим взглядам обычных мужчин. И пожилых, и совсем юных. А на последнем слове, эхом прокатившемся по утреннему саду и замершем где-то в небесах, они все уснули...

Все, кроме одного.

Редьярд, который всё это время с выражением непередаваемого ужаса на лице, наблюдал за странным поведением своих наёмников, медленно попятился назад. Неслышно выскользнув за ограду, он вскочил на первую попавшуюся ему под руки лошадь, яростно ударил ее пятками по бокам и помчался вдоль по обледенелому тракту.

Милена медленно повернула голову, прислушиваясь к удаляющемуся стуку копыт, и ее губы изогнулись в печальной улыбке.

И ни одной душе, которая виновна,

Расплаты не удастся избежать.

Судьба настигнет, холодно, безмолвно,

А чистым душам руки незачем марать...

***

Редьярд еще раз яростно хлестнул своего скакуна.

– Да давай ты, грёбаная кляча!
– прошипел он сквозь зубы.

Впереди виднелся поворот на широкий тракт. Редьярд шумно выдохнул и крепко вцепился в поводья.

– Давай!!!
– пятки снова остервенело ударили в бока бедного животного.

И… лошадь не выдержала. Оглушительно заржав, она вскинула голову. Массивный затылок животного со всего маху впечатался в лицо ренегата.

Тот громко охнул и от неожиданности и резкой боли, пронзившей его нос, отпустил поводья.

Скакун, почувствовав неожиданную свободу, взвился на дыбы... и Редьярд, не удержавшись в седле, полетел вниз. Короткая вспышка боли пронзила шею, по всему позвоночнику прокатился разряд молнии.

А потом всё закончилось. И воцарилась темная, вечная пустота.

Лошадь на мгновение замерла, с какой-то недоуменной растерянностью рассматривая на безжизненно лежащее на обочине тело. А потом, явно потеряв к нему интерес, медленно поплелась в сторону деревни, перебивая сонную рассветную тишину мерным стуком копыт...

Глава 67

– Милена!!!
– я, наконец, отмерла и, вскочив со своего мягкого ложа, бросилась к девчушке и заключила ее в объятия.

Та моргнула, словно пробудившись ото сна, и обвела непонимающим взглядом лежащих на снегу людей. Потом перевела глаза вниз и с изумлением уставилась на свои ноги.

– Я...
– пролепетала, явно не веря собственным глазам.

– Я могу...

– Да, милая!
– я взяла ее худенькое личико в ладони и, смеясь, потерлась носом о ее покрасневший от мороза носик.
– Ты можешь ходить! Ты поправилась! Скай!

Я повернулась к мужу, который был явно обескуражен не менее моего. Во всяком случае, его взгляд растерянно блуждал между спящими крепким сном наёмниками и плачущей от счастья девчушкой.

– Джейн...
– наконец, выдавил он.
– Я, конечно, знал, что ты невероятная, но...
– Он осекся, явно подыскивая подходящие слова.
– Но такого даже я не ожидал!
– Он развел руками, а потом быстрым шагом подошел к нам и тоже крепко обнял несколько ошалевшую от всего происходящего девочку.

– А ты наша спасительница! Страшно подумать, что бы произошло...
– он предпочел не договаривать, ведь нам всем было известно, чем могло закончиться это утро. Точнее, чем бы оно, наверняка, закончилось.

Со стороны дороги послышались чьи-то приглушенные голоса. Их было много! И мужские, и женские, и даже детские. Взволнованные и взбудораженные, они стремительно приближались. И вот уже в этой многоголосице начали проскальзывать обрывки фраз:

– Ох ты ж...

– ... сгорел дотла!

– ... какой ужас!

Жители деревни, пусть запоздало, но, всё же пришли.

Я бросила взгляд на дом. Вернее, на то, что когда-то было моим домом. Сглотнула ком в горле и решительно прогнала подступившие к глазам слёзы. Главное, мы все живы! И Милена поправилась! А дом...

– А... Чего это тут случилось?
– сонный, мурчащий, чуть заплетающийся голос выдернул меня из омута переживаний.

Я резко обернулась и едва не рассмеялась.

Из-за небольшого сугроба выглядывала взъерошенная, полосатая мордочка. Огромные глаза уставились на меня осоловелым взглядом.

– Что я пропустил?
– глаза медленно переместились на валяющихся на земле наёмников, и в их изумрудных недрах вспыхнуло изумление.
– А это еще кто???

– Пушок!
– Баст, не выдержав, расхохотался.
– Ты всё продрых! Вот же везет некоторым!

Минна бросила на него осуждающий взгляд. Потом подошла к бедному, ничего не понимающему зверьку, подняла его и прижала к груди.

– Перестань!
– она укоризненно покачала головой, поскольку Баст всё еще продолжал хохотать.
– Ну да, уснул. В конце концов, он тоже приложил руку... лапу... крыло...
– Девчушка запнулась. Потом плюнула и махнула свободной рукой.
– Да без разницы, что приложил. Он тоже, можно сказать, спас нас! И нечего тут смеяться, лучше помоги Скаю связать этих!

Она махнула головой в сторону наёмников, которым Скай уже проворно перетягивал руки и ноги. За неимением веревки, ему пришлось использовать шарфы и спавшие с их лиц повязки.

Баст немедленно прекратил смеяться, кивнул и кинулся помогать. К ним присоединилось несколько человек из толпы, а остальные поспешно ринулись ко мне и детям. Ребят быстро одели в принесенные с собой теплые вещи, укутали в вязаные шапки и шарфы. А доктор Мердок собственноручно ощупал каждого из них, а после торжественно провозгласил: