Хозяйка заброшенного поместья

Про нахального чужого слугу она не сказала ни слова — то ли он решил в дом не заглядывать, то ли Марья просто его прогнала и не стала меня беспокоить разной ерундой.

Петр в самом деле выглядел лучше, чем утром. Температура уменьшилась, хотя совсем и не прошла, дыхание оставалось нормальным, и отморожения под повязками не воспалились. Мне даже показалось, что их состояние куда приличней, чем должно бы, но наверняка дело было только в плохом освещении. Я сменила повязки, в этот раз смачивая их отваром шалфея. Подсушит немного, и обеззараживающие его свойства тоже будут полезны. Отправив Марью еще раз покормить Петра, я велела Дуне замочить бинты с щелоком, а с утра выполоскать и простирать. Скатаю влажные, в печи и высохнут, и простерилизуются.

А сама я снова занялась едой. В чугунке остался рассольник, завтра доедим. Но я все-таки замочила горох — за сутки как раз разбухнет, а там поставлю суп с копченой грудинкой на послезавтра. Еще завтра будем есть пшенную кашу с тыквой. И возни минимум: как следует промыть и ошпарить пшенку, добавить тыкву, молоко и немного сахара да поставить в печь, до утра стомится.

Оставалось только привести в порядок кухню, благо Дуня натаскала воды, и вдвоем мы скоро управились.

Кажется, я начинала привыкать к такой жизни, потому что, хоть и устала, глаза не слипались на ходу. Значит, займусь бахилами. В чем-то Марья права: в этом мире отдельные пары обуви для дома, улицы и домашней работы — роскошь, и уж простым работникам она явно недоступна. Обработаю ткань, чтобы влагу и грязь не пропускала, а сами бахилы выкрою как хирургические, в виде полусапожек с завязками. Правда, от шитья при свечах очень быстро устали глаза, так что после первой же пары пришлось все-таки отправиться спать. Тем более что принцип Дуня поняла и одновременно со мной успела сшить еще одни такие же, а пары для Марьи и Петра могли подождать.

К утру жар у больного спал, и мне стоило немалых трудов убедить его, что никто его не прогонит из усадьбы за бездельничание. Пришлось пригрозить, что, если встанет без разрешения, привяжу к лавке и Марью посажу караулить. Похоже, здесь не знали не только пенсий по инвалидности, но и больничных, и я порадовалась, что очутилась тут не крестьянкой и не какой-нибудь судомойкой. Барыне можно поручить уборку и заготовку дров работнице. Да и баню пусть растопит, а я пока продолжу в саду возиться, на свежем воздухе. Солнце с каждым днем грело все ярче, значит, побелку откладывать не следовало.

Или сперва обработать для профилактики болезней, пока дожди не зарядили? Ничего похожего на пульверизатор я в сарае не видела, но бабка моя прекрасно обходилась ведром и обычным веником, разве что для самых густых и высоких деревьев пользуясь стремянкой. К тому же в сарае я видела большой горшок с примазанной чем-то белой крышкой и надписью углем на боку «Порошок синего камня». Насколько я понимала, синим камнем, используемым в сельском хозяйстве, мог быть только медный купорос.

Судя по виду, именно он внутри и обнаружился, правда, уже не порошок, а слежавшийся в комья, но ничего страшного в этом не было. Значит, начну с опрыскивания.

Я приготовила раствор, связала веник из обрезанных вчера молодых веток. Унесла все это в сад и уже даже макнула веник в ведро, когда вспомнила, что капли с него полетят во все стороны, а отстирывать пятна купороса и извести с одежды — то еще удовольствие. Особенно когда стирать придется ручками, хоть и не самой. Дуне и без того работы хватает. Пришлось метнуться домой.

Марья просто онемела, увидев меня в просторных белых подштанниках и нижней мужской рубахе поверх штанов и куртки. Одежки эти я извлекла из отцовских сундуков, и сидели они на мне, естественно, как на корове седло. Дополняли образ два платка: один — поверх теплого на голову, второй — прикрывающий лицо. Все же бордоская жидкость — не питательная маска. Не помешали бы и защитные очки, но чего нет, того нет. Пока я шла по галерее на улицу, бедная нянька так и не нашлась, чего сказать.

Все утро Мотя сопровождал меня не хуже собаки.

— Брысь, — приказала я ему, берясь за ведро и веник, — потравишься, лечи потом еще и тебя.

Кот послушно отбежал на пару метров, уселся и начал внимательно за мной наблюдать.

Обработав нижние ветки, я приставила стремянку к стволу, пристроила на крюк к перекладине ведро и начала размахивать веником. Со стороны зрелище, наверное, было феерическим, повезло что наблюдать было некому. Хорошо, что я надела старье поверх одежды: забрызгалась моментально.

Или вовсе не хорошо, потому что в один далеко не прекрасный момент я услышала:

— Анастасия, это вы? Что вы здесь делаете? На кого вы похожи!

Видимо, закон зловредности — бывший встречается, именно когда ты с немытой головой и в старых трениках идешь к помойке выбрасывать мусор, — работает во всех мирах. И неважно, что это вовсе не мой бывший.

22.2

— Вероятно, на маму с папой, — сказала я, не торопясь оборачиваться.

— Прошу прощения?

— Вы спросили, на кого я похожа, — пояснила я. — Полагаю, на маму с папой, других вариантов нет.

— Это был риторический вопрос.

Как и вчерашний, не рехнулась ли барыня окончательно? Кажется, ответ Виктор уже нашел. Но, поскольку второй возможности произвести первое впечатление у меня явно не будет, я снова обмакнула веник в ведро.

— Советую вам держаться подальше, забрызгает, — предупредила я и взмахнула рукой.

— Что вы делаете?!

— Это тоже риторический вопрос? — на всякий случай уточнила я.

— Нет, это вопрос по существу. И мне не слишком приятно разговаривать с вашей спиной.

— Извините, но я не птичка, чтобы легко танцевать на жердочке. — В доказательство своих слов я попыталась вывернуть голову, но так и не закончила это движение, вспомнив, как выгляжу. Не то чтобы я опасалась еще одного крика «русалка!» — все же день на дворе, и Виктор — человек образованный... должен быть образованным.

— Ничего, мне не сложно обойти.

Он действительно обошел дерево, глядя на меня снизу вверх. Жаль, что у меня нет фотоаппарата: это выражение лица стоило запечатления для потомков.

— Анастасия, я требую объяснений.

— Виктор Александрович, мне жаль, что я не могу уделить вам столько внимания, сколько вы заслуживаете, — прощебетала я, поняв, что терять уже нечего, — но у меня правда много работы. Лучше бы вам отодвинуться.

Я махнула веником вбок, так чтобы действительно его не забрызгать. Совсем уж зарываться не стоило, в конце концов, я не наглый слуга. Поднялась на последнюю ступеньку, одной ногой оперлась на ветку, держась за другую, чтобы обработать и верхние ярусы кроны. Хорошо быть маленькой и легкой, в своем прежнем теле я бы не рискнула так высоко забираться.

— Поэтому вы не ответили на мое вчерашнее письмо?

Письмо! Я и забыла про него! Даже не прочитала. Я инстинктивно потянулась к карману и едва не свалилась. Пришлось снова вцепиться в ветку.

— И я все же хотел понять, чем именно вы заняты.

— И не пора ли звать доктора? — закончила я за него. — Не пора. Меня зовут Анастасия П... Павловна, — вовремя вспомнила я. — Вы — Виктор Александрович, мой муж. Сегодня седьмое капельника семь тысяч триста двадцатого года от сотворения мира. Вы довольны?