Хозяйка замка Ёдо

В начале шестой луны над головой кампаку Хидэцугу начали сгущаться тучи. До Фусими долетели слухи о том, что пять полномочных представителей Хидэёси, среди которых был Мицунари Исида, получили приказ провести дознание по делу об измене и злом умысле против тайко. Главным подозреваемым называли Хидэцугу. В самом Фусими и призамковых посадах только об этом и говорили.

Убедиться в достоверности слухов Тятя могла бы легче лёгкого — достаточно было задать Хидэёси вопрос и получить ответ, но в беседах с тайко она старательно обходила эту тему молчанием, да и сам он по-прежнему не изъявлял желания обсуждать своего приёмного сына.

Прошло дней десять, и слухи подтвердились сами собой, когда Тяте и маленькому Хирохи нанёс визит Мицунари Исида, остановившийся в Фусими проездом. Этот молчаливый воин с благородными чертами лица как бы невзначай обронил в разговоре, что он отряжен в Дзюракудаи с официальным посланием от тайко.

На рассвете восьмого дня седьмой луны посланник выехал в Дзюракудаи с целью пригласить Хидэцугу в Фусими. Тятя не знала, что задумал Хидэёси, но чувствовала: его отношения с приёмным сыном достигли критической точки.

В тот день в Фусими воцарилась странная гнетущая атмосфера. Ветер стих, жара сделалась невыносимой. Лишь пронзительная песня цикад нарушала могильную тишину. События начали разворачиваться одно за другим, Тяте своевременно о них докладывали: Хидэцугу прибыл в полдень, но на двор замка не ступил, а отправился в особняк Дайдзэнноскэ Киноситы, где велел обрить себе голову, принял монашеский обет и вскоре под охраной сотни самураев отбыл в монастырь на гору Коя [99] .

99

Коя — священная гора, на которой находились храмы буддийской школы Сингон и мавзолей её основателя Кобо Дайси (774–835).

На следующий день Хидэёси выехал из Фусими в Киото и был при этом сам не свой, мрачен и молчалив. По прибытии в столицу он явился во дворец Дзюракудаи, лишившийся хозяина, и предпринял последние меры для того, чтобы закрыть дело Хидэцугу. Тосииэ Маэда был назначен наставником Хирохи и отправлен в Фусими, затем тайко составил текст клятвы в верности маленькому наследнику дома Тоётоми и поручил Масуде и Исиде раздать её всем даймё. Первым пунктом в ней значилась готовность дающего обет защищать господина Хирохи даже ценой собственной жизни и безропотно покоряться всем приказам тайко на сей счёт. На следующий день Тятя узнала, что даймё скрепили свитки с клятвой своими печатями. Спустя два дня подоспела весть о том, что Хидэцугу совершил сэппуку в храме Сэйгандзи на горе Коя. Не прошло и недели с тех пор, как тайко призвал приёмного сына в Фусими.

Минуло ещё три дня, и Хидэёси, наведавшись ненадолго в Тятины покои, сказал ей за чаем:

— У Хидэцугу было больше тридцати наложниц.

Поначалу Тятя не вполне поняла, к чему он клонит, затем, решив, что тайко желает таким образом узнать её мнение по поводу дальнейшей судьбы этих женщин, спокойно произнесла:

— Мой господин конечно же сделает всё, дабы убедиться, что никто не желает зла его родному сыну и наследнику.

Странное выражение мелькнуло в глазах Хидэёси, чей пристальный взгляд был устремлён на неё. Возможно, в тот миг его удивила жестокость, которая скрывалась за словами наложницы, а Тятя подумала, что за свою долгую жизнь тайко совершал и худшие зверства, но не решилась сказать это вслух.

Второго дня восьмой луны все бывшие наложницы Хидэцугу были доставлены на лобное место в Сандзё-гавару и обезглавлены одна за другой. Поглазеть на казнь собралась огромная толпа, однако мало кто смог вынести столь кровавое зрелище. При виде безвинных молодых женщин, рыдавших перед лицом жестокой смерти, многие теряли сознание, иные выкрикивали проклятия в адрес палача.

Ночью к отрубленным головам, надетым на пики и выставленным на улицах Киото, кто-то подвесил таблички с надписями: «Зверство сие непростительно. Править страной на крови — дурное предзнаменование», «Добрые и дурные поступки вращают колесо судьбы в согласии с законом кармы».

Тот год, 4-й под девизом правления Бунроку, стал для Тяти самым тяжёлым годом в её жизни. Между самоубийством Хидэцугу и казнью тридцати его наложниц она существовала как в кошмарном сне. Разумеется, Тятя ненавидела молодого кампаку, потому что Хидэёси усыновил этого человека для того, чтобы назначить своим наследником, но она не желала ему столь трагической участи. Она мечтала лишь об одном — чтобы её драгоценный сыночек был официально объявлен наследником дома Тоётоми вместо Хидэцугу. Однако судьба распорядилась по-другому: смерть Хидэцугу и его тридцати наложниц окрасила дело о наследовании в багровый цвет крови.

В первой половине того страшного года произошло ещё одно прискорбное событие: Удзисато Гамоо, даймё с баснословным доходом в девятьсот двадцать тысяч коку, княживший в Айдзу, скончался от дизентерии в Киото. Во время первого похода на Чосон в 1-м году Бунроку он был откомандирован в ставку главнокомандующего в Хидзэн и вошёл в высший военный совет. Там, в Хидзэн, недуг впервые одолел Удзисато, и он вынужден был вернуться на свои земли в Айдзу, а весной 3-го года приехал на лечение в столицу. Осенью его состояние резко ухудшилось, и в начале 4-го года болезнь унесла жизнь полководца, которому исполнилось всего сорок лет.

Тяте без промедления доложили о случившемся, но известие это совпало по времени с приготовлениями к визиту императорского посланника, который должен был поздравить Хирохи с вступлением во владение замком Фусими, и у всех, в том числе у Тяти, забот был полон рот.

Услышав о внезапной смерти Удзисато Гамоо в расцвете лет, она поначалу долго отказывалась в это верить, к тому же момент для траура был совсем не подходящий. И лишь с наступлением восьмой луны после самоубийства Хидэцугу гибель старого друга обрела для неё смысл реального события. Угроза, чёрной тенью заслонившая будущее её сына, только-только начала рассеиваться, Тятя наконец-то вздохнула с облегчением, и вот именно тогда чувство невосполнимой утраты стало неотвратимо заполнять её сердце.

В течение долгих лет на каждом перепутье своей судьбы она останавливалась и спрашивала совета у Удзисато Гамоо, а затем слепо следовала его указаниям. Она смирилась с положением наложницы Хидэёси, понесла от него ребёнка, стала матерью наследника дома Тоётоми — и всё это благодаря Удзисато. Теперь Тяте казалось, что её и маленького Хирохи лишили бесценной поддержки, оставили без защиты. В отличие от Такацугу Кёгоку, ещё одного друга, Удзисато Гамоо всегда сохранял в отношениях с ней определённую дистанцию. Возможно, в том проявлялись его врождённое благоразумие и осторожность в поступках — качества, за которые Тятя порой ужасно на него злилась, но которые позволили ему пройти по жизни, не сворачивая с правильного пути. Он очень рано добился высокого положения в воинской иерархии и к сорока годам считался одной из самых влиятельных фигур в ближайшем окружении Хидэёси, третьим по значимости человеком после Иэясу Токугавы и Тосииэ Маэды. С его смертью на небосклоне воинской знати погасла одна из самых ярких звёзд.

Тятя не уронила ни слезинки по Удзисато Гамоо, но горькое чувство утраты — нет, не скорби, а именно потери — осталось с ней навсегда, и с каждым новым испытанием, уготованным ей судьбой, оно, утихшее было, отдавалось в сердце острой болью.

В конце восьмого месяца Хидэёси провёл пять дней в замке Фусими. С тех пор как уладилась проблема наследования, тайко, казалось, тоже слегка повеселел. Однако даже после того, как всё закончилось, ни он, ни Тятя не заговаривали об этом деле, оставившем у обоих в душе неприятный осадок.