Хозяйка замка Ёдо

И в этот миг Сэн-химэ ответила на её вопрос. Слова молодой женщины прозвучали так неожиданно, что Тяте показалось, будто их принёс откуда-то издалека ветер.

— Я подумаю об этом, когда придёт время.

— Что?! — вскинулась Тятя.

Сэн-химэ вежливо, с безмятежной уверенностью, повторила.

— Значит, вы ещё не приняли решение умереть? — Тятя, не вставая с колен, подползла к ней ближе, словно не верила своим ушам.

Сэн-химэ подняла голову и смело посмотрела свекрови в глаза:

— Я пришла именно для того, чтобы поговорить с вами об этом, госпожа Ёдо. Я не сомневаюсь в нашей победе, но воинская удача переменчива. Если боги распорядятся по-своему, пусть они решат и мою судьбу за меня. Коли смерть неизбежна, надобно встретить её достойно, но коли есть надежда на жизнь, мы все должны оставаться в живых. — Молодая женщина опустила голову, продолжая говорить: — Я не хочу видеть, как этот замок исчезает в огне, не хочу видеть, как умирает господин Хидэёри, поэтому готова на всё, чтобы спасти Осаку и её обитателей.

Слова невестки снова повергли Тятю в изумление, заставили задуматься о том, что прежде не приходило ей в голову: если можно остаться в живых, нужно жить! Сэн-химэ права. Она, Тятя, тоже не хочет видеть, как пламя пожара разрушает замок, не хочет убивать своего сына! Возможно, даже в случае поражения у них с Хидэёри найдётся возможность сохранить жизнь, если они того пожелают. При всей своей жестокости, Иэясу и Хидэтада не осмелятся поднять меч на главу клана Тоётоми и его мать. Её вдруг охватила дрожь. Тятя попробовала призвать тело к порядку, чтобы не показать Сэн-химэ своей слабости, но не смогла.

Во время этой беседы примчался верховой с посланием от Ооно. Тятя велела проводить самурая в соседние покои, вышла к нему и приняла свиток. Ооно писал, что сражение начнётся завтра на рассвете, войска вступят в бой по всей линии фронта.

Когда гостья ушла, Тятя долго сидела в одиночестве. Дышалось тяжело — ночь была мучительно жаркая. Погода в тот год всё время капризничала: зима закончилась раньше срока, вишни расцвели с небывалой поспешностью, а четвёртый месяц вдруг выдался холодным, в первый день пятой луны выпал град, и вот теперь Праздник мальчиков принёс с собой летний зной. Сейчас сёдзи были раздвинуты, в сад падал свет свечей, но с воли не доносилось даже слабого дуновения ветерка.

Тятя, взволнованная разговором с невесткой и посланием от Ооно, встала и вышла на энгаву. Взгляд утонул во мраке сада. На небе — ни звёздочки. Должно быть, духота предвещает грозу… Замок молчал — ни голосов, ни звона доспехов, ни перестука копыт, — но в воздухе ощущалось гнетущее напряжение.

Перед приходом Сэн-химэ Тятя собиралась лечь в постель, теперь же сна не было ни в одном глазу. Известие о начале боевых действий завтра на рассвете взбудоражило нервы. Как же заснуть в такую ночь? Тятя решила оставаться на ногах, пока сон не сморит её, и бродила по энгаве в том же церемониальном кимоно, которое надела поверх ночного платья, чтобы выйти к невестке. Прислужниц и вассалов она отпустила. В час Мыши [141] она наконец легла, но сон по-прежнему не шёл, глаза не желали закрываться. В час Быка Тятя села на футоне — в замке поднялась суматоха, со двора донёсся шум. Состоявший при ней на службе молодой самурай, которому она недавно велела отправляться спать, но который, по всей видимости, приказ проигнорировал, крикнул из-за фусума:

141

То есть в полночь. Час Мыши — время между полуночью и двумя часами утра.

— Его превосходительство Сигэнари Кимура ведёт войско к полю брани!

Казалось, конское ржание, переклички всадников, топот сотен ног раздаются совсем близко — должно быть, оттого, что стояла ночь и остальные звуки стихли. Ненадолго установилось прежнее спокойствие, но вскоре шум возобновился. Тот же молодой самурай возвестил:

— Его превосходительство Моритика Тёсокабэ ведёт войско к полю брани!

К рассвету в Осакском замке снова воцарилась тишина. Тятя, очнувшись от дремоты, встала с наступлением часа Зайца и раздвинула сёдзи — моросил дождь. С отбытием десяти тысяч воинов из последних резервных полков под командованием Кимуры и Тёсокабэ замок впал в оцепенение.

Тятя не знала, провёл ли её сын ночь в Осаке или отбыл к линии фронта ещё накануне, она умирала от беспокойства, но не стала расспрашивать об этом приближённых и утро провела на энгаве, глядя на дождь, поливающий сад.

В час Коня примчался гонец от Ооно.

— Его превосходительство Мотоцугу Гото пал в бою у Домёдзи сегодня на рассвете, — доложил он.

Домёдзи находился всего в пяти ри к юго-востоку от замка. Тятя была потрясена не только печальным известием о гибели Гото, бесстрашного воина и талантливого стратега, но и осознанием того, что вражеская армия подобралась настолько близко. Бои шли в пяти ри от Осаки — она и не думала, что Токугава так быстро сломят сопротивление западных войск.

— Что с молодым господином? — спросила Тятя, уже не способная совладать с тревогой.

— Он всё ещё в замке, — ответил гонец, к её великому облегчению.

Два часа спустя явился второй посланец от Ооно:

— Его превосходительство Хаято Сусукида сложил голову в битве при Домёдзи.

Тятя совсем пала духом. Выдающиеся полководцы, последняя надежда и оплот осакского лагеря, умирали один за другим. В живых остались только четверо военачальников, умеющих принимать стратегические решения и командовать армией: Санада, Мори, Кимура и Тёсокабэ.

Не в силах и дальше выносить бездействие, Тятя направилась к центральной башне. В большом церемониальном зале она обнаружила десяток самураев, собравшихся на совет вокруг Хидэёри и Ооно. Тятя молча вошла и заняла место рядом с сыном.

— Какова обстановка на фронте? — осведомилась она.

Хидэёри хранил молчание, и за него ответил Ооно:

— Вражеские войска под предводительством Мидзуно, Хонды, Мацудайры и Датэ захватили земли вокруг Домёдзи, наши люди во главе с Санадой, Фукусимой, Ватанабэ, Ики и Отани пытаются сдержать их наступление, но на линии фронта царит сумятица. Мы только что отправили туда с конной эстафетой приказ об отступлении полкам Санады.

— А что же резервные полки, покинувшие замок нынешней ночью?

— Они сражаются с подразделением вражеской армии под командованием Ии в двух ри от замка.

— В двух ри?! — простонала Тятя.

— Сигэнари Кимура дрался как демон и пал в бою.

— Что вы такое говорите?! — Тятя потеряла дар речи и лишь с беспомощной безмолвной мольбой обратила к сыну лицо, в котором не было ни кровинки.

Хидэёри, бесстрастно встретив её взгляд, произнёс спокойно, но твёрдо:

— Матушка, извольте удалиться.

— Я не могу остаться?

— К чему? Решающий час настал.

— Где Иэясу?

— Иэясу и его сын сегодня на рассвете привели свои войска в Хиракату, разбили лагерь и готовы вступить в сражение, как только возникнет необходимость.

Услышав этот ответ Ооно, Тятя почувствовала вдруг, что нервное напряжение, не отпускавшее её несколько дней, прошло, и расхохоталась, хотя для веселья не было ни единой причины.

— Значит, замок взят в кольцо войсками клана Токугава! — отсмеявшись, подытожила она и с угрозой добавила: — И что же вы намерены делать?