Хозяйка. Рассказы о людях и нелюдях

– Страшные люди. И где дед с ними знакомство свёл? Может, когда ссыльным был в чужих краях. В их племени, если шаман не может справиться с врагом, он собирает части мёртвых тел животных и жилами сшивает куски падали. У существа могут быть оленьи ноги, чтобы быстро бегал, медвежьи лапы, чтобы заломать жертву, и голова мертвеца, чтобы хоть что-то понимать. Бывает, пришивают существу ласты нерпы, чтобы могло плавать, крылья птицы, чтобы летало. А потом шаман оживляет его и отпускает. Чудище это ведомо одной целью – уничтожить человека, ненавистного шаману. Хочешь, сделаем тебе такого слугу? Пусть спит в мерзлоте до чёрного дня.

– Из клочьев собран. На него рукой махни, развалится. – Посмеивался дед.

– Никто не справится с ним, только шаман сильнее нас. – Поясняли гости.

Как верить в такие сказки? Нина ни одного чуда не видела – ни доброго, ни злого. Люди от отчаяния становятся суеверными, вот как она сейчас.

Тришка вбежал в лес и замедлил шаг, он ощутил знакомое зловоние и встал. Нина заметила, что пёс насторожился, но поняла это по-своему и закричала:

– Саня, ты здесь? Я пришла!

Тришка ощутил, что к запаху падали медвежьей, оленьей, человеческой присоединяется запах страха. Существо испугалось. Тришка бодро залаял, оглядываясь на Нину.

– Саня, ты там? – Нина бросилась туда, куда смотрел Тришка. Пёс сначала обомлел, но потом услышал удаляющийся хруст снега – существо убегало. Оно боялось его спутницы. Тришка заголосил торжествующе-яростно, мол, проваливай отсюда!

Он перегнал Нину и готовился взять реванш за свой давний испуг. Но девушка остановилась и разочарованно огляделась. Вокруг только звериные следы.

– Кажется, оленя спугнули. – Упавшим голосом произнесла она.

Тришка носился вокруг, лаял, он знал слово «олень», но не мог объяснить Нине, что она ошиблась. Это не олень, а опасная тварь, её нужно разорвать в клочья, чтобы больше не подкрадывалась. Но Нина махнула рукой и побрела в направлении поляны, где покоился старый Акай. Она не успела увидеть аргиш, как столкнулась с Николаем и Саней. Её друг опирался на плечо старого сварщика, оба пошатывались. Только у Николая физиономия была багровой, пьяной, а у Сани измученной с белыми пятнами обморожения на щеках, потом эти пятна станут красными. Нужно срочно смазать гусиным жиром – так бабушка учила. Николай тащил рюказак и лыжи да ещё и ухитрялся поддерживать Саню. Нина бросилась к ним, подхватила Саню с другой стороны, тот поморщился:

– Я сам. Всё в порядке.

– Ты где пропадал? Почему? Ногу вывихнул? Тебя искали полиция и местные.

– Гул моторов слышал, кричал, а толку не было. Сам найти дорогу не мог. Словно леший водил. Ещё образину какую-то видел.

– Ты зачем на росомаху охотился? Это дедушкин дух-помощник. – Упрекнула Нина.

– Не неси чушь! – Дёрнулся Саня. – Животное и есть животное.

– Есть многое на свете, друг Горацио, что и не снилось нашим шаманам. Это Шекспир сказал. Кто такой Шекспир? Ненец, судя по имени. – Философски заметил Николай.

– Саша, это дедушка рассердился. Только я не понимаю, почему он тебя Николаю отдал. – Задумалась Нина.

– Мы с Акаем друзья. Чего мелочиться? – заявил Николай.

– Я не вещь, чтобы отдавать меня. Совсем рехнулись. – Огрызнулся Саня.

Солнце село, но на западе горела тонкая красная линия.

– Если Саню нашла не я, значит могу не становиться шаманкой? Значит, дедушка оставил мне выбор? – Ломала голову Нина, но Саня казался ей чужим. Злой, как будто не рад встрече, говорит обидное. Она, конечно, простит. Но что дальше будет? Саня смотрел под ноги. Его рука на её плече лежала тяжело, как мёртвое животное. Николай горланил песню. А Тришка вертелся вокруг и надеялся, что его чем-нибудь угостят, а не угостят, он найдёт, что стащить.

2023 год.

Хозяйка

Сказка

Глава первая. «Сундук с золотом»

Лесник надвинул кепку, поправил ружьё за спиной и, набравшись смелости, двинулся в ту часть своих владений, где не любил бывать. Деревья тут стояли тесно, живые стволы подпирали мёртвые – высохшие, лишённые коры. В глаза лезли корявые сучья, ноги проваливались меж корней, за ворот сыпались труха и хвоя. Бранясь, отплёвываясь, лесник, наконец, прорвался на поляну, где стояла низкая изба, крытая камышом. Откашлялся и громко выкрикнул:

– Марфа Матвеевна! Нина Гавриловна!

Но обращался он к одной-единственной особе. Старуха жила здесь очень давно. Когда-то, в шестидесятые годы, новый председатель колхоза решил облагодетельствовать её пенсией, и чтобы оформить паспорт, пытался выведать, как зовут лесную жительницу. Зная от местных, что старуха немая, он составил огромный список разных имён, которые зачитал ей, полагая, что та кивнёт, или подаст иной знак при произнесении им её настоящего имени. Старуха выслушала весь длинный список, не моргнув и глазом. Председатель махнул рукой и записал её Октябриной. Сельчане сочли имя нелепым. Но остался обычай при встрече называть старуху разными именами, и даже появилось поверье, что угадавшему подлинное имя сказочно повезёт, потому что бабка – матёрая ведьма. При этом полагалось быть почтительным и к имени присоединять отчество. Лесник следовал этому ритуалу по привычке, а не надеясь на удачу:

– Ида Константиновна! Глафира Христофоровна!

Дверь заскрипела так звучно, что лесник вздрогнул. Старуха выступила из тьмы и уставилась на гостя. Её коричневое лицо, покрытое рубцами глубоких морщин и сетью мелких, казалось нечеловеческим из-за гротескно-горбатого крупного носа и выпяченного подбородка. В провалах глазниц блестели прозрачно-карие, почти оранжевые глаза. Один зрачок, казалось, был больше другого, и пульсировал, то сужаясь, то расширяясь. Лесник давно заметил это, и избегал смотреть бабке в глаза. На голову её был накручен красный шерстяной платок, побитый молью. Одежда состояла из синего ситцевого платья, длинного, но не скрывавшего босых ступней с давно не стриженными скрученными ногтями.

Старуха приложила к уху ладонь, что в системе знаков, давно усвоенных лесником, значило вопрос. Была она так страшна, что лесник тут же стал называть её именем своей тёщи.

– Добрый день, Лариса Ивановна. Я вот о чём должен сообщить – лес твой продали. Не я продал. Председатель колхоза, акционерного общества, то есть. Продал городскому мужику. Рубить будут лес.

Бабка быстро спустилась с порожка, и лесник попятился, мотая головой:

– Я не причём, я говорил председателю: не продавай. Но кто же меня послушается?

Бабка задумалась, потом усмехнулась. Оскал казался нечеловеческим, животным. Её белые молодые зубы ужасали лесника.

Старуха показала в сторону села и словно поманила кого-то узловатой рукой.

– Позвать его к тебе?

Она кивнула. Лесник поклонился, и, пятясь, покинул поляну.

* * *

Юрий Валентинович, полноватый мужчина лет сорока, с обманчиво простодушным лицом, но внимательным цепким взглядом, стоял у высокого распахнутого окна, за которым щёлкали и пересвистывались незримые птицы. В вечерних сумерках белели кусты цветущего жасмина вдоль забора. За забором шелестели листвой берёзы и осины.

Нет, лес вокруг усадьбы рубить не стоит – пусть останется островок дикой природы.

За спиной, в глубине залы, распахнулась массивная дверь, заглянул охранник и произнёс:

– К вам лесник.

– Поздновато. – Холодно заметил хозяин, оборачиваясь к гостю – тот, щуплый мужичонка в камуфляжном костюме и болотных сапогах прошлёпал по паркету и протянул щеголеватому господину загорелую руку.

– Вечер добрый.

Юрий Валентинович поморщился от фамильярного жеста, но руку мужичонке пожал. Конечно, он представлял встречу с местным егерем иначе – тот стоит у двери, снял с головы кепку и ждёт, когда барин обратит внимание.