Хранимая

Дик вздохнул и отправился на кухню сам, поручив Элю присматривать за мясом. Братец ради такого даже обернулся человеком и принялся медленно вращать мясо над огнем. Будущий правитель обрадовал нас нарезкой сыра, колбас и копченой рыбки. Не знаю, зачем это всё, если у нас свежее мясо шкварчит над огнем.

Последним на кухню наведался Эль, и притащил целую корзину яблок. На мой недоуменный взгляд невозмутимо пожал плечами и ответил, что он их любит.

Переглянувшись, мы втроем стали фыркать, а потом рассмеялись, глядя на наш стол. И затем кинулись снимать уже готовое мясо с огня.

Мы очень душевно посидели. Сперва ели горячее мясо на шпажках, и было не до разговоров. Потом плавно перешли к фруктам и сладкому. Несколько раз слуги приносили новые кувшины с напитками.

Мы говорили обо всем и ни о чем. Дик то и дело бросал на меня заинтересованные взгляды, постоянно оказывался рядом. Часто тянулся к тем же блюдам, что и я, и наши руки соприкасались. Эль и Лари понятливо переглядывались и хмыкали. В итоге, плюнув на все условности, я подобралась поближе к Дику и села, облокотившись на него. Ну а что? Ему этого хочется, мне этого хочется, все всё понимают. К чему скрываться и мучать друг друга? Конечно, это не отменяет возможности того, что завтра я начну жалеть, сомневаться и прятаться от него по углам. Но это ведь будет завтра, не так ли?

Дик, не веря своему счастью, поражено замер истуканом. Когда через минуту он понял, что я не шучу, осторожно, словно боясь спугнуть видение, приобнял меня за плечи. Приятно, однако, когда к тебе относятся, как к ценному сокровищу! Так мы и сидели. Обед плавно перетек в ужин, и Дик осмелел настолько, что стал целовать мне ручки. Покрыл поцелуями тыльную сторону рук, стал целовать пальчики, потом ладони. Ммр, приятно!

Лари учил нас замысловатой эльфийской песне. Конечно, в оригинале никто из нас, кроме Эля, исполнить не смог бы, поэтому учили переводную версию. Всё равно звучало очень красиво, про любовь, закаты и рассветы. Эль рассказывал про водопад и единорогов где-то далеко, в нетронутых диких лесах. Лари и Дик удивились, что единороги, оказывается, еще не вымерли. И Эль пообещал как-нибудь отвести нас всех туда, полюбоваться красотой природы.

В какой-то момент я почувствовала себя пьяной. И ведь пила только морс да воду! Может, морс забродил, или просто заразилась общим настроением? В тот момент мне не хотелось об этом думать. Любая мелочь стала казаться ужасно забавной. Лари и Дик тоже покатывались со смеху, смешно хрюкали и гоготали, изображая животных. Потом Дик стал рассказывать про какой-то билль о правах, и это тоже было ужасно смешно. Только Эль хмурился всё больше, и я стала кидаться в него салфетками. Не попав ни разу, ужасно расстроилась и собралась разреветься. Парней это почему-то тоже развеселило.

— Эль, ты бяка! — выдала я заплетающимся языком. — Ты меня не любишь. Никто не любит! Нет, стой, не смей подходить, противный! Не трогай меня! Не хочу! Хочу Малыша! — окончательно разревелась я.

Эль, странно глядя на нашу компанию, бросил попытки меня вразумить. Отошел на несколько шагов, р-раз, и на его месте стоит Малыш и тихонько поскуливает. И взгляд такой жалобно-тревожный. Это меня растрогало.

— Малыш! Ты такой хороший! Иди, я тебя пожалею!

Парни продолжали смеяться. Я протянула руки навстречу лохматому псу. И, едва холодный мокрый нос коснулся моей ладони, я почувствовала, что меня мутит. Ой. Но не могла же я дать волю организма на виду у Дика? Я же его люблю! Кажется… Я терпела, сколько могла. Потом обхватила Малыша за шею, от чего тому пришлось согнуть лапы, и выдала громко, на весь двор:

— Малыш хочет в кустики!

Круглые удивленные глаза Малыша меня не смутили. Я кое-как смогла подняться на ноги и, пошатываясь, побрела в сторону ближайших кустов. Что ж так мутит-то! Малыша я держала за шерсть на загривке. А то еще убежит, а он моё алиби! Слово показалось смешным. Хихикнув, я потеряла равновесие, и последние несколько шагов преодолевала уже на четвереньках.

— Буэээ!

На миг показалось, что вот оно, счастье, но потом стало совсем плохо. Кажется, я потеряла сознание.

Очнулась в комнате, на кровати. Не смотря на теплое одеяло и лето за окном, меня потряхивало. Скосила взгляд на окно, чтобы убедиться, что там светит Солнце. Значит, я валялась совсем недолго? А кто успел переодеть меня в пижаму? Как я вообще здесь оказалась? Не помню…

Попыталась сесть, и тут же со стоном рухнула обратно на кровать.

— Здравствуй, Хранимая, — тихий, глухой, невероятно уставший голос меня не на шутку напугал.

— Эль?!

Я смогла приподнять голову. Я лежала в своей комнате, посреди кровати. Слева валялся бревном Лари. Справа, с мученическим выражением лица, лежал Дик. Спят? Без сознания? Между окном и камином в кресле сидел Эль. Бледный, осунувшийся, с кругами под глазами. Ой. Что здесь было?! Это вопрос я и озвучила, удивившись, как жалко звучит собственный голос.

— Давай разбудим твоих приятелей, нет сил объяснять всё несколько раз. Что ты помнишь из вчерашнего? — если бы Эль не сидел, я бы сказала, что он вот-вот упадет.

— Что я помню, — эхом повторила я, и в задумчивости принялась вяло распихивать парней. Получалось плохо. — Утром я ходила в банк и каталась на лошади. Потом беседовала с Диком в кабинете, и собиралась отругать вас с Лари за морок. Потом я переоделась, и мы устроили пикник на заднем дворе. Больше ничего не помню, — я нечаянно съездила Дику по уху, он глухо застонал и сделал попытку разлепить глаза. Уф, живой! Я развернулась к Лари, примерилась и дернула за ухо. Раз с одним сработало, то и второму должно помочь! Лари сквозь сон потер ухо, развернулся на другой бок и упал с кровати. Откуда-то снизу послышались сдавленные ругательства. Сработало, хоть и не так, как ожидалось. Еще пять минут Лари пытался вернуться на кровать, и мы втроем — Эль, я и Дик, — вяло за этим наблюдали.

Забравшись, наконец, на кровать, Лари не стал возмущаться нашим бездействием. Окинул взглядом живописную картину «трое упали и не в силах шевельнутся» на кровати. Перевел взгляд на полуживого Эля.

— Что случилось? — ого, а голос эльфа еще более хриплый, чем мой!

— Дик, ты в силах говорить и соображать? — вместо ответа спросил Эль.

— Да, я с вами, — прохрипел голос Дика справа от меня. Сил повернуть голову и посмотреть на него не осталось. Я уже устроилась на подушках так, чтобы видеть Эля, и в ближайшую сотню лет шевелиться не собиралась. Мысль о том, что все остались живы, что бы там на пикнике не случилось, грела душу. Мою правую руку нашли пальцы Дика и легонько сжали. Спасибо, милый, я знаю, что ты рядом.

— Эль, расскажешь? — вяло попросила я. Язык ворочался с трудом. Хотелось пить.

— Вас отравили. Этот яд — изобретение магов, обнаружить его в еде или напитках невозможно. Потому я и не почувствовал отраву, простите. Когда понял, что вы ведете себя неадекватно, было поздно. Вы все уже успели съесть дозу, выше смертельной.

— Спасибо, ты снова меня спас, — я с благодарностью посмотрела на Эля, и он вернул мне улыбку. Было неудобно, что он снова из-за меня страдает. Но самочувствие было таковым, что сил мучится угрызениями совести не было. Даже думать выходило с трудом.

— Но мы ведь живы, так? — подал голос Лари.

— А ты знаешь, что за яд? — это уже зачем-то полюбопытствовала я. Раз зашевелилась любознательность, иду на поправку.

— Знаю. Он вызывает эйфорию, как сильнейший наркотик. И, однажды попав в организм, уже не выводится. Можно травить человека долгие годы, вызывая постепенное недомогание, и смерть будет выглядеть очень естественно. А можно разом всыпать в любую еду или напиток смертельную дозу, и забыть об отравленном навсегда.

— Ты можешь сказать по-человечески? — буркнул справа Дик. В обычный день он бы раздраженно рявкнул, но, похоже, сил не осталось. Будущему королю не нравится чувствовать себя беспомощным? Или переживает, что пропустил врага в свой дом, и мы все чуть не скопытились?