Хранить вечно

– Два асса! – наконец определился сикилиец и выдвинул на середину стола две бронзовые монетки.

– Согласен, – Кепа положил рядом с монетами соперника свой дупондий.

Руки соперников нырнули на мгновение под стол, снова вынырнули наверх уже со сжатыми кулаками и повисли над центром стола друг против друга. В казарме наступила напряжённая тишина.

– Чёт, – хрипло сказал сикилиец.

Кепа, не говоря ни слова, свободной рукой пододвинул к лежащей на столе ставке ещё два асса. Сикилиец громко запыхтел. Капля пота, сорвавшись с его подбородка, разбилась о доски стола.

– Отвечаю! – наконец прорычал он и придвинул к ставке ещё две своих монеты.

Кепа задрал брови, иронично посмотрел на своего соперника и подтолкнул к центру стола ещё два асса. Сикилийца затрясло. Дальше поднимать ставки он не мог – оставшимися у него деньгами он мог только вскрыть игру. Он сгрёб все оставшиеся у него монеты, швырнул их на середину и раскрыл потную ладонь:

– Открываю!

На ладони лежали два камня.

Кепа вздохнул, лицо его приняло страдальческое выражение. Он медленно, как будто нехотя перевернул свой кулак и разжал пальцы – на ладони белел одинокий камушек!

Болельщики взвыли.

– Сволочь!.. – растеряно сказал сикилиец. – Мошенник!.. Чтоб тебя гром разразил!

Кепа не отвечал, рассеянно принимая поздравления от своих болельщиков и неторопливо – по одной монетке – перекладывая выигрыш в свою кучу.

– Олус Кепа! – громко сказал Саксум. – На выход!

Все обернулись.

– Саксум!! – заорал Кепа, расплываясь в счастливой редкозубой улыбке. – Это ты! Ты как здесь?! Тебя выпустили?!.. А я тут выигрываю! Ты не поверишь, прёт весь день, как какому-нибудь новичку!

– Олус Кепа, на выход! – отчётливо повторил декурион, стараясь придать своему лицу абсолютно служебное выражение. – Ты что, не понял?!

Улыбка сползла с лица помощника. Он вскочил и стал поспешно запихивать деньги в висящий на поясе кошель.

– Эй!! Эй!! – заорало сразу несколько глоток. – А отыграться?!! Куда?!!..

– Стой!! – заорал, вскакивая и хватая Кепу за руку, и носатый сикилиец. – А отыграться?!! Имею право!! Ты куда это его уводишь?!! – повернул он к декуриону перекошенное злобой лицо. – Ты кто такой?!!

– Я – декурион Симон Саксум! – стараясь перекричать шум, гаркнул декурион. – Олуса Кепу срочно вызывает префект Маний Карзиан!

Голоса сразу смолкли. Видимо, в Ламбессе хорошо знали имя Мания Клавдия Карзиана. Лишь проигравшийся сикилиец всё никак не мог успокоиться:

– Отыграться!.. – хрипло повторял он, теребя у горла ворот туники. – Имею право!.. Отыграться!..

– Ты слышал, что тебе сказали, солдат?! – ледяным тоном осведомился Саксум. – Или тебе напомнить о том, что игры на деньги на территории лагеря категорически запрещены?! Розог давно не пробовал?!

Сикилиец, бормоча что-то себе под нос, потупился. В помещении повисла тяжёлая тишина. Кепа поспешно выбрался из-за стола и встал навытяжку перед Саксумом.

– Я готов, декурион!

– Пошли, – кивнул ему Саксум.

Они вышли на улицу.

– Ну ты дал, командир! – тут же восторженно зашептал Кепа. – Как ты их! Молодец!.. А я уже и не знал, как мне оттуда выбраться!.. Эти сикилийцы – ну, чисто бандиты! Не дали бы они мне с выигрышем уйти, как пить дать, не дали!..

Саксум, не слушая Кепину болтовню, размашисто шагал по немноголюдной в этот вечерний час поперечной Рыночной улице к окраине лагеря.

– А я сразу заметил – продолжал тараторить Кепа, – этот носатый, когда я угадываю камни, начинает часто моргать. Я и давай задирать ставки! Смотрю – моргает, я – раз! – сразу сестертий на кон! А то и два! А он – жадный, нет, чтоб сразу вскрыть или сбросить, тоже начинает ставки повышать, прям в залупу лезет! Раз я его так ободрал, другой – а он только потеет да пыхтит! У всех вокруг уже денег позанимал! То-то они все взбеленились, когда ты игру прикрыл! Это ты здорово придумал – про Мания Карзиана. Они его тут почему-то все до поноса боятся! Больше, чем самого проконсула, клянусь! Я префекта сам ни разу не видел, он всё время где-то в претории сидит, но местные говорят, что – чисто волк! Они, прям, как мыши перед котом, – от одного его взгляда замирают… Славно я нынче приподнялся! Сестертиев сорок выиграл, не меньше, клянусь! Теперь погуляем! И на выпивку хватит, и на девочек! А, декурион?!.. Подожди, декурион, где это мы? Ты куда это меня ведёшь?!..

Они пришли в дальний угол лагеря. Саксум завёл Кепу за недостроенную латрину. Здесь не было ни души. За выведенной строителями на высоту человеческого роста стеной лежали аккуратные пирамиды красного кирпича, желтели квадратные блоки песчаника, возле траншеи, на отвале земли, лежала кверху колесом оставленная кем-то, перевёрнутая тачка.

– Декурион, ты чего меня сюда затащил?! – озираясь по сторонам, недоумённо вопрошал Кепа. – Ты, прям, как этот… как влюблённый, который свою подружку отодрать хочет, да людей стесняется, – он хихикнул. – Я надеюсь, ты, декурион, не это?.. Не в любви объясняться меня сюда привёл?

Саксум вздохнул и повернулся к помощнику.

– Кепа! Я тебя, конечно, люблю и, прямо скажем, ты мне, по сути, жизнь спас, но… честное слово, я тебя когда-нибудь удавлю!.. Ты можешь хотя бы чуть-чуть помолчать?!

– Всё, уже молчу, декурион, – с готовностью отозвался Кепа. – Как скажешь. Ты же знаешь, если надо, я могу хоть целый день молчать. Ты же со мной в дозоры ходил, помнишь, наверняка… Я, если хочешь знать, однажды на спор три секстария вина выиграл, клянусь! В молчанку с одним кекубумийцем играли… – он наткнулся на бешеный взгляд Саксума. – Всё, молчу, молчу!.. – Кепа сделал жест, как будто запирает свой рот на ключ. – Чего ты, в самом деле?

Саксум несколько мгновений смотрел на Кепу и молчал, стараясь дышать ровно.

– Ох, Кепа, – наконец сказал он, – дождёшься ты когда-нибудь. Язык тебе отрежу и скажу, что так, понимаешь, и было… Ладно, проехали… – он взял помощника за локоть, ещё раз внимательно огляделся по сторонам и, приблизив губы к его уху, тихо спросил: – Ты уходить ещё не передумал?

– Куда уходить? – тоже оглянувшись по сторонам, шёпотом спросил Кепа.

– Куда-куда… К Такфаринасу.

– Нет. Не передумал… А что?

– А то… – сказал Саксум, цепким взглядом ощупывая Кепу. – Послезавтра…

2

– Это был последний пикет, – оглянувшись, сказал Кепе Саксум. – Дальше дозоров не будет. Наши дальше не заходят.

Они шли друг за другом по неглубокой, заросшей ивняком и низкорослым шиповником, лощине, держа лошадей под уздцы.

Кепа сейчас же откликнулся:

– Хорошо бы. А то надоело уже от каждой тени шарахаться… – он снял с головы платок и вытер мокрое лицо и шею. – Пить охота… И жрать… Да и отдохнуть не помешало бы. А, декурион, ты как?