Хранитель душ

— Так вы пришли! А я-то думала, что вы навсегда исчезли.

— Сегодня я пришел, дитя, но не обнадеживайся слишком сильно, — он понурил взгляд и вздохнул. — Не так много попыток мне отмерено.

Клара покачала головой и сдвинула брови, сморщившись.

— Я все еще не понимаю ваших слов, дедушка.

— В этом нет ничего страшного, дитя. Так и нужно. А пройдет время, и поймешь, — он захлопнул книжку, как бы закрывая на этом тему. На сумеречном небе начали проступать первые звезды. — Помнишь, я говорил тебе, что внутри каждого человека есть особая сила?

— Помню.

— В тот раз я попытался образно описать ее, но сможешь ли ты представить, что эта сила находится далеко от тебя… дальше, чем эти звезды. — Сейчас Михаэль нес бессмыслицу, но все же Клара не отрывала от него глаз. Старик наклонился к ней и посмотрел прямо в глаза. — Попробуй вообразить, что твоя душа находится вне твоего тела, но при этом все равно принадлежит тебе. Представь, что она может создавать свой собственный мир.

— Разве возможно такое? — В голове промелькнула мысль, будто этот человек прибыл из совершенно иного мира со своими собственными правилами, которые отличаются от всего того окружения, среди которого сама она живет.

Старик выпрямился и снова посмотрел на книгу в руке, провел пальцами по гладкой обложке.

— Я тот, кто оберегает эти миры. Давным-давно я выбрал этот путь и ни на секунду не сомневался в своем решении. Я был уверен, что все это и было моим предназначением… — В его глазах блеснуло чувство, которое Клара не знала, как следует истолковать. И казалось, говорил Михаэль скорее для себя, чем для нее. — Но на самом деле я просто убежал. И сколько бы времени ни прошло, сколько бы поступков я не совершил, ничто не сможет изменить или загладить вину за прошлое. Всего лишь одна клякса на полотне, а ниточки от нее тянутся до сих пор, и кто знает, как долго все будет повторяться снова?.. Больше всего на свете мне хочется лишь одного: чтобы больше никто не повторил этой ошибки, но могу ли я посметь на это надеяться? В праве ли я попросить об этом госпожу?

Старик вдруг протянул книгу девочке, и та не сразу поняла, что означает это действие.

— Возьми, теперь это твое.

Клара несмело взяла книжку в руки, и в эту секунду ей показалось, что она прикасается к чему-то священному. И пусть она не умела читать, ей всегда так сильно хотелось подержать в руках настоящую книгу. Так может… уже одного этого достаточно?

— Благодарю вас, дедушка. Но вы ведь уже сделали мне подарок.

Он чуть улыбнулся, и у его глаз появились морщинки.

— Однажды ты сможешь прочитать эту книгу, и, надеюсь, она понравится тебе. Я сам ее написал.

— Правда? — глаза у девочка блеснули.

— Да. Я писал ее, наблюдая за тем, как возрождаются самые прекрасные миры или исчезают самые отчаявшиеся. И все же мне хотелось, чтобы память о них не исчезла, подобно осколочным воспоминаниям.

— Я… в самом деле могу взять это? Вы правда можете доверить мне такую важную вещь?

— Конечно, Клара. И это меньшее, что я могу сделать для тебя.

Старик поклонился и исчез. Исчез, оставив в руках ребенка книгу, переполненную неразгаданных секретов, а ее мысли — разворошенными, перемешанными бурей догадок и впечатлений.

С того дня Клара еще долго не видела Михаэля. Быть может, это и была их последняя встреча? Порой ей казалось, что этот человек и все, связанное с ним, было всего лишь сном, но книга и камея никуда не исчезли. Клара прятала эти вещи в старой коробке под отцовской кроватью, туда обычно никто не заглядывал.

Девочка становилась все более молчаливой, все сильнее уходила в коридоры мыслей. По вечерам она любила рассматривать книжку Михаэля, устроившись у реки. Каждую страницу она перелистывала так, словно те могли рассыпаться от неосторожного прикосновения, и Клара никому не показывала свои тайные сокровища, даже братишкам. Уж те слишком неряшливы в обращении с такими вещами. Нет уж, пусть лучше они будут в сохранности, а там уж видно будет.

Когда листья начали желтеть и осыпаться, а речка покрываться тонкой кромкой льда, Клара в третий раз встретила человека в фиолетовом пальто. Девочка скорее бросилась к нему и схватила старика за край плаща, словно тот мог снова раствориться в воздухе в следующее мгновение.

— Вернулись… — прошептала чуть слышно.

Старик пригладил ее волосы.

— Расскажи мне, Клара, как у тебя дела?

И девочка охотно принялась говорить о братьях, о домашних делах, об отце и матери, о книжке, в которой она так часто любила разглядывать картинки, о мыслях, которые заводили ее в самые далекие воображаемые уголки Вселенной, — обо всем. А старик улыбался, слушая ее речи.

Темнело, и ветер становился холоднее. Матушкин платок уже не спасал, и Клара начала дрожать и покашливать.

Михаэль вдруг снял с себя пальто и протянул было девочке, но затем остановился. Снова глянул на пеструю ткань, и взгляд его был омраченным.

— Мне бы хотелось подарить эту вещь тебе, Клара. Думаю, именно ты станешь ему достойным владельцем в будущем.

Девочка и не заметила, как нежная ткань оказалась у нее в руках. Странно, но кончики пальцев начало покалывать от одного прикосновения. Может, просто волнение?

— Но знай, надевать его тебе пока что нельзя и никому другому тоже не позволяй. Этот плащ создан не для того, чтобы согревать.

Девочка обхватила ткань руками и крепко прижала к груди, словно новорожденного ребенка. Отчего-то было чувство, словно плащ этот и в самом деле живой и сейчас нуждается в человеке, что сбережет его и оградит от невзгод.

Клара смотрела Михаэлю в глаза и уже понимала, что это последняя их встреча.

— Почему вы так добры ко мне? Мы ведь с вами едва знакомы.

— Мы с тобой связаны больше, чем ты думаешь, Клара. Моя дочь была… твоей прабабушкой.

— Правда? Так значит, вы и правда мой дедушка? — она засмеялась, сильнее прижимая к себе плащ. Но старик не смеялся и снова заговорил странные речи.

— Если бы я мог забрать тебя из этого враждебного мира… но все, что я могу сделать — дать тебе шанс. Если бы я тогда не убежал, возможно, и твоя жизнь сложилась бы иначе. Я не смею просить у тебя прощения и все же… Прости меня, дитя.

— Вы уже подарили мне очень много, дедушка, — глаза у Клары были такими же чистыми, как весенний ручей.

Старик сел на колени и снова заговорил. Говорил он, отчаянно надеясь, что этот ребенок запомнит его слова.

— Возможно, однажды наступит момент, когда твое сердце не сможет согреть даже материнские руки. Момент, когда в мире не останется ни одного человека, которому ты будешь дорога. Если тебе вдруг станет настолько невыносимо… Клара, я искренне надеюсь, что тебе никогда не доведется испытать нечто подобное; я хочу верить, что ты проживешь долгую и счастливую жизнь в окружении семьи и любимых людей, но если когда-нибудь однажды с тобой случится нечто подобное… пожалуйста, не замерзай в одиночестве. Надень этот плащ.