Хранитель лаванды

— А твой крестный все рассказал тебе?

— Да. Хотел узнать, что за жених такой. Я объяснила Вальтеру, что ты мой друг. Чтобы спастись от гестапо, нам пришлось притвориться, будто мы помолвлены.

— Теперь понятно, почему фон Шлейгель нас отпустил, — сказал Люк.

— Отпустил, но запомнил.

— Он не забыл меня, Лизетта. Происходящее тебя не касается. С самого начала фон Шлейгель тебя ни в чем не обвинял.

— Да. Но к Вальтеру он явился выяснять, не очернила ли я его репутацию. Больше всего крестного интересовало, с какой это стати гестапо обращается к нему за удостоверением добропорядочности моего жениха.

— Что? — остолбенел Люк.

— Я тогда совсем уж отчаялась. Сказала фон Шлейгелю, что вы с Вальтером знакомы.

Люк провел рукой по волосам.

— Ты сильно рисковала.

— А что было делать?

— Значит, когда фон Шлейгель спросил твоего крестного обо мне…

— Разумеется, Вальтер за тебя поручился.

Люк изумленно посмотрел на нее.

— Почему?

— Он с первого же мгновения проникся к фон Шлейгелю неприязнью. Впрочем, это неудивительно.

— И что было дальше?

— Фон Шлейгель уехал в Польшу — судя по всему, удовольствовавшись ответом. У него там какой-то новый пост в концлагере.

Люк мрачно кивнул.

— Лизетта, если я только уцелею в этой войне, непременно его найду… либо плюну на его могилу, либо сам его туда уложу.

— Люк, он не такая уж важная птица.

— Для тебя — наверное. Но у меня с ним отдельные счеты.

Девушка недоуменно сощурилась, но, сдержав любопытство, продолжила свой рассказ:

— К несчастью, Вальтер упомянул о моем знакомстве с Килианом.

— И что? Думаешь, фон Шлейгель отправился к Килиану?

— Это выяснится только завтра. А завтра может быть уже слишком поздно.

До Люка внезапно дошло все значение нового задания, полученного им от Килиана.

— Слушай, мне тоже есть что тебе рассказать. Похоже, мои новости связаны с твоими.

Он описал, как возил полковника к Штюльпнагелю и какой приказ получил после этого. Лизетта слушала, точно пораженная громом.

— Он установил за мной наблюдение?

— А ты следишь за ним. — Люк криво улыбнулся. — Лизетта, нам очень повезло. Я могу рассказывать ему о тебе что угодно, а мы тем временем вывезем тебя в безопасное место.

— Поздно, Люк. Наверное, ему уже все известно, поэтому он и велел тебе следить за каждым моим шагом.

— Нет, он сказал, что недавно пришел такой приказ из Берлина.

— И ты поверил?

— Если бы он решил, что ты шпионка, тебя бы уже арестовали. Ты бы еще в банке услышала топот сапог тех, кто идет за тобой. Или гестапо поджидало бы тебя дома.

Лизетта испуганно заморгала. Ее колотило от страха, она с трудом понимала Люка.

— Да, наверное, ты прав.

— По-моему, он всего лишь принимает меры предосторожности — весьма мудро с его стороны.

— Но…

— Если он и в самом деле участвует в заговоре с целью свержения правительства Германии, то не кажется ли тебе, что он в первую очередь будет защищать именно этот план? Представляй ты для него хотя бы слабую угрозу, он бы без колебаний передал тебя в руки властям. Ему надо хранить свою тайну, а не репутацию. Тебе надо уходить, но очень осторожно.

— Ни в коем случае.

— Почему?

— Когда я сегодня вернулась домой, под дверью меня ждал Плейбой.

— Радист?

Она кивнула.

— Мы с ним прежде никогда не встречались. Я отправляла донесения через тайник.

— И что же изменилось?

— Вот. — Она показала ему листок бумаги. — Срочная депеша из Лондона в ответ на мое зашифрованное послание. Плейбою пришлось пойти на риск и самому доставить мне письмо.

— И что там говорится? — Люк затаил дыхание.

— Мне приказано вызнать все: действительно ли существует заговор, когда план будет приведен в исполнение, кто организаторы.

— Они с ума сошли. Килиан слишком далеко от места событий — как он может быть замешан в таком заговоре?

— Приказ получен с высочайшего уровня — от самого Черчилля. Плейбой сказал, что мое задание основывается на информации, поступившей от каких-то пленных немецких генералов. Похоже, в вермахте очень сильны антигитлеровские настроения. Кстати, зачем бы еще Штюльпнагелю встречаться с Килианом? Все сходится.

— Лизетта, это слишком опасно.

— Я снова встречусь с Маркусом Килианом. Если Шлейгель не упомянул ему о своих подозрениях, то я постараюсь выяснить о заговоре все, что только можно. Это мой долг.

— Я не оставлю тебя, Лизетта. Мы связаны, хотим мы того или нет. Вдобавок я получил приказ от Килиана.

— Так делай, что должен.

Люк смотрел на нее, утратив дар речи.

Она перевела дыхание.

— В этой записке он приглашает меня не в свой кабинет и даже не в отель. Предлагает выпить кофе у реки. Не очень похоже на человека, обеспокоенного какой-то угрозой. Может, ему интересен мой взгляд на случившееся.

Люк нервно расхаживал по комнате. Лизетта решительно сжала губы: ее не переубедить, нечего и пытаться. В Любероне он однажды спросил ее, каково это — жить в Лондоне, под постоянными бомбежками. Она отвечала ему буднично, без тени страха: «Мы каждый день чуточку умираем». Да, те, кто ее завербовал, сделали хороший выбор — одинокая, ни с кем не связанная, ни от кого не зависящая. Идеальный вариант. Она обладала умом и очарованием, способностью вливаться в любое окружение — истинным талантом разведчика. Лизетта умела быть выдержанной и хладнокровной, но Люк полюбил серьезную и романтичную девушку, охваченную радостью на лавандовых полях, наслаждающуюся возможностью снова говорить по-французски и признавшуюся ему, что обожает роман о вспыльчивом влюбленном безумце — Хитклиффе.

Люк понимал: Лизетте важно задание, собственная безопасность ее не волнует. В Л’Иль-сюр-ла-Сорг ею двигал страх, что она не сумеет выполнить миссию, на которую ее отправил Лондон. Вот и теперь ее твердая решимость встретиться завтра с Килианом объяснялась верностью приказу. Уговорить ее выйти из игры возможно только на ее же условиях. Пусть считает, что задание и впрямь очень важно.

— Как ты это проделаешь? — спросил он.

Лизетта разгладила лоб кончиками пальцев.

— Буду откровенна. Расскажу ему о Л’Иль-сюр-ла-Сорг. Если я опережу его и во всем признаюсь, то как ему меня в чем-то подозревать?

— Что ж, это один из вариантов.

Она грустно улыбнулась.

— У меня нет выбора. Знаю, ты бы рад спорить, но, честное слово, бросить все и уйти — очень глупо. Будет выглядеть еще подозрительнее. Ты же и сам понимаешь…

Сейчас Люк ненавидел ее за логичность и рассудительность.

— Ты права, — понурился он.

— Ты согласен? — удивленно спросила Лизетта. Люк едва не рассмеялся. Голос девушки зазвучал нежнее. — Знаешь, вот только что, на миг, суровый партизан исчез, остался только романтичный любитель лаванды, покоривший мое сердце.