Хранитель Мечей. Странствия мага. Том 1

И наивный Эбенезер всему этому верил. Впрочем, это как раз необычным никак почитаться не могло. А вот то, что он нашёл в себе силы удивиться ведьме, усомниться в том, что читал и слышал, – то действительно дорогого стоит. Значит, не слеп, и не глух, и не закостенел, и не станет по первому мановению инквизиторского пальца жечь «прелюбодеев» и прочих грешников…

Хотя что я, оборвал себя Фесс, рассуждаю, словно мы все собрались жить вечно!

И как раз в это время с разных сторон между опустевшими домами Кривого Ручья замелькали медленно ползущие вперёд серые тени.

В часовне на миг вдруг умолкли все до единого младенцы – на миг умолкли, а потом заголосили ещё отчаяннее.

Священник продолжал молиться, срывая голос, словно это могло помочь; ведьма стремительными росчерками доканчивала свою гептаграмму, а некромант Фесс собирал в кулак волю и силу. Одного такого ретивого призрака он уже свалил, подбадривал себя некромант, правда, помогало это плохо. Свалить-то Фесс врага свалил, но и сам притом свалился. И, если бы не спутники, некроманту пришлось бы плохо.

Конечно, когда вместе сходились трое или больше волшебников, они могли бы составить «кольцо», объединяя силы и приумножая их, но как заставить пойти в одной упряжке мрачную некромантию, магию вольного ветра и вообще непонятное чародейство ведьмы?..

Призраки смыкали ряды, словно готовящиеся к атаке опытные панцирники. Фесс ощущал тянущиеся вперёд их алчные взоры – колдуны их занимали мало. Они смотрели на церковь, битком забитую народом, и только на неё. Всё прочее их не интересовало. Раз убитые, смерти они не страшились.

Фесс с внезапной остротой понял, что сейчас произойдёт. Серые шеренги рванутся вперёд, на миг, быть может, задержавшись там, где будут сопротивляться он, Джайлз и ведьма, сомнут последний заслон и хлынут дальше, к беззащитной церквушке, собравшимся в которой и в самом деле останется только уповать на Спасителя…

Приготовились к бою, подняли оружие гном и орк – некромант с удивлением увидел в руках у Сугутора не привычный топор, а игольчато-тонкий кинжал, отливающий странным жемчужным цветом. Прадд, в свою очередь, отложил в сторону устрашающего вида исполинскую секиру – в громадной лапе орка детской игрушкой казался изящного вида небольшой клевец-чекан.

«Откуда у них это взялось?» – ещё успел удивиться Фесс, когда призраки наконец пошли в атаку.

Мириады незримых ледяных стрел пронзили воздух с режущим визгом; стена серой мглы стремительно смыкалась, задёргивая, словно бы пологом, весь остальной мир; в лицо Фессу скалились десятки уродливых нечеловеческих черепов – он даже не мог догадаться, кому иные могли бы принадлежать.

Они слишком хотели убивать и пожирать, чтобы рассуждать.

Некромант привычно плёл заклятье, однако и на сей раз Джайлз опередил его. На мгновение Фессу почудилось, что фигура мага Воздуха отрывается от земли, расправляя незримые крылья: за спиной Эбенезера расправляла крылья могучая и гордая сила, какую ученик Даэнура никак не мог бы заподозрить в трусоватом молодом чародее.

Не его Сила. Сила его молитвы, Спасителева магия, запоздало сообразил некромант, Спасителева, а отнюдь не волшебство Ветра. Это словно бы поднимались из глубины памяти самые светлые и самые чистые детские воспоминания, детская вера, самая горячая и искренняя, не замутнённая и малейшими сомнениями. Наверное, над этим можно было б посмеяться, но в тот миг Фессу было не до смеха.

Ровные ряды призраков внезапно приостановились, и Фессу почудился яростный, ненавидящий ропот десятков бесплотных голосов. Он мог только гадать, что привиделось сейчас наступающим врагам, какие недоступные человеческому пониманию слова – а может, и не слова даже – звучали сейчас в их «ушах», но, как бы то ни было, атакующие приостановились, более того, даже попятились назад, два или три подёрнулись странной стремительной дымкой и бесследно исчезли – правда, прорехи в рядах оказались тотчас затянутыми.

Чем проняло их это заклинание, Фесс не знал. Странные чувства всколыхнулись в его душе – в тот миг, ко-гда его коснулся откат этого заклятья. Магия Спасителя, что ни говори, была несколько «не от мира сего», ведь в Него, Избавителя и Искупителя, верили в самых разных уголках Упорядоченного…

«Упо… чего?! – полыхнуло в сознании. – Упорядоченное? Откуда я знаю это слово? Откуда я знаю, что в Спасителя верят ещё много где? Почему я так отчётливо вижу насупленные лица воинов под низкими шлемами, вижу резного дракона, украшенного чёрными кистями, и понимаю, что передо мной – Знак Первого легиона, лучшего легиона Империи, идущего сейчас в решающую атаку?

Почему я это помню? Это из моего прошлого – или из моего будущего?»

Над деревенскими крышами прокатился последний удар колокола – прокатился и замолк, потому что звонарь безжизненно перевесился через перила звонницы, так и не выпустив из мёртвых рук верёвки.

Над неподвижным телом медленно поднялось серое облако – скалился, глумливо щёлкая зубами, громадный медно-коричневый череп, то выныривавший из серой глуби, то вновь исчезавший в мареве.

Звонарь умирал, по сердцу Фесса словно провели затупленным, иззубренным клинком. Несчастный расставался с жизнью мучительно и страшно, его затягивала едкая мгла, жадно высасывая тепло, душу, жизнь…

На плечо Фессу словно кто-то положил твёрдую руку. Как-никак он оставался некромантом. И мог использовать чужую смерть, чтобы пополнить собственные силы, как бы кощунственно это ни звучало. И чем мучительнее была гибель жертвы, тем больше сил открывалось некроманту, если он успеет вовремя.

Так, наверное, грифы, пожиратели падали, пируют над неживой добычей, невольно подумал Фесс. Фесс, Фесс, кем же ты сделался и где берёшь силы…

Однако выучка Даэнура сказалась – Фесс не дал предательской слабости распространиться дальше. Он будет сражаться как бы то ни было. И пока эти чудища стоят…

Сила вольно вливалась в него, он словно бы и сам отрывался от земли, забывая обо всём, даже о столь некстати пробудившихся воспоминаниях, – и оттуда, сверху, видел сразу весь Кривой Ручей, мелькающие во дворах и подле домов серые тени, серый их фронт, надвигающийся на церковь, покосившуюся колоколенку, почерневшие перила, через которые перевесилось тело несчастного звонаря.

И нависшее над ним серое облако с притаившимся в его глубине живым черепом.

Тугая волна ярости поднималась в груди, соединяясь со вновь обретённой силой.

Неважно, где ты черпаешь силы, некромант, – важно, на что ты их тратишь.

Фесс чувствовал, как за его спиной словно бы разворачиваются шеренги его собственных легионов, – и на сей раз его оружием не было мёртвое, ещё мертвее. Боль, страх, ужас конца, провала, когда душа расстаётся с телом, – все, что пережил бедолага-звонарь, обращалось сейчас в полную противоположность самой сути наступающих призраков.

Они были изгоями ещё при жизни, оставаясь таковыми и после смерти. И сейчас против них поднималась, расправляя плечи, высокая фигура воина Тьмы, не той, что стала синонимом беды и горя, а той, что сулит отдых и покой.