Хранитель волков

Браги остался без оружия, все, что при нем было, потерялось в жаркой схватке, правая рука превратилась в кровавый обрубок, вместо лица было красное месиво. Но он улыбнулся князю.

— Всю жизнь я мечтал вот так биться с тобой бок о бок. Стоит тебе сосредоточиться на враге, и ты превращаешься в великого воина. Но все-таки будь поосторожнее с этими мухоморами берсеркеров.

Вали стоял перед ним, неуверенно покачиваясь.

Браги положил руку ему на плечо.

— Я горжусь тобой, князь. Ты могучий воин, ты согрел мне душу, показав, на что способен. Я с радостью бы лишился руки еще раньше, если бы знал, что за этим последует.

И Вали вцепился в него, прыгнув, словно дикий зверь, и впился ему в горло зубами. Браги по привычке потянулся за мечом обрубком руки, за ножом — уцелевшей рукой, но оружия не было. Он отпрянул назад, обливаясь кровью и пачкая ею молодого князя. Вали повалил его на настил, старик извивался, руки шарили по поясу, отыскивая меч, которого больше не было.

Даны, стоявшие вокруг, все как один решили, что Вали им не нужен, и хлынули на поврежденный корабль Бодвара Бьярки. Разбойники на втором корабле сочли это сигналом к новому наступлению и тоже полезли на корабль. Фейлег сражался как бешеный и потерял счет времени, а потом он увидел, как Вали, жутко скалясь, прыгнул между дерущимися.

Некоторые даны застыли на месте, замерли, словно обратившись в камень. Фейлег слышал от отца, что иногда люди цепенеют в разгар битвы, если Один спускается, чтобы помочь, и поражает противника. Но некоторые ничего не заметили и двинулись Вали навстречу. Завязалось кошмарное побоище. Люди падали, их протыкали мечами и втаптывали в окровавленные доски, в общей свалке друг убивал друга, но Вали был неуязвим. Враги отшатывались от него, словно снесенные ураганом, и бежали на свои корабли. Некоторым это даже удавалось. Те же, кто не успел, были раздавлены, разодраны и сломаны безжалостными зубами и руками Вали.

Фейлег получил удар в плечо и пошатнулся, а в следующий миг его противник упал, сраженный Бьярки. Сейчас он не был берсеркером — у него не было времени вознести клятвы Одину и напиться грибного отвара, поэтому, когда он заговорил, Фейлег счел его речь вполне разумной.

— Надо захватить один из их кораблей. А его оставить здесь. Я в жизни не видел такого берсеркера, как он, порешит ведь нас заодно с данами. — Бьярки был отнюдь не дурак и понимал, что общий враг может сдружить недавних противников. Он указал на корабль, где лежал Браги.

Фейлег кивнул и перепрыгнул через борт. Подошел к Браги. Рана у него на горле выглядела жутко, глаза затуманились. Старик шарил вокруг себя руками, словно отыскивая что-то. Человек-волк сразу же понял, что нужно, — недаром он провел детские годы рядом с берсеркерами. Он поднял брошенное копье и вложил в уцелевшую руку воина. Пальцы Браги вцепились в древко, и он притянул Фейлега к себе. Голос его звучал едва слышно, и Фейлегу пришлось наклониться, чтобы разобрать слова.

— Я многому его учил, — проговорил Браги, — но никогда не учил такому.

Браги засмеялся, но тут же замолк. Фейлег дотронулся до его лица. «Он умер так, как мечтают умереть воины его народа, — подумал Фейлег, — с оружием в руке и с улыбкой на губах».

На борту осталось всего несколько данов, и боевой задор покинул их. Увидев, как берсеркер и остатки его команды перелезают через борт и приближаются к ним, даны рванули на второй корабль по другую сторону от снеккара Бьярки, где еще оставалось несколько их товарищей. И Вали оказался один на среднем корабле между двумя отрядами. Даны прекрасно понимали, что перед ними не столько человек, сколько чудовище, и уже начали потихоньку перерезать веревки, которыми в самом начале привязали свой драккар к судну Бьярки.

Вали, оставшийся на корабле без весел, красном от крови, заваленном мертвыми телами, внезапно замер на месте, с недоумением озираясь по сторонам. Кто-то вдруг выглянул из бочонка, чуть приподнявшись над краем. Фейлег понял, что кто-то живой остался на том корабле.

— Давай, Велес Либор, сейчас или никогда! — прокричал Бьярки.

Купец встал в бочке, глядя на Вали и дрожа. Даже с двадцати шагов Фейлег видел, как он трясется всем телом.

Велес повернулся и посмотрел на корабль, где стоял Фейлег; он двигался медленно, как будто опасаясь привлечь к себе внимание. А затем с неимоверной быстротой торговец выскочил из бочки, подбежал к борту и перевалился через него, оказавшись рядом с берсеркером и волкодлаком, после чего распластался на дощатом настиле, как будто над ними все еще летали облака стрел. Бьярки довольно хмыкнул, а Фейлегу захотелось вышвырнуть купца за борт. К счастью для Велеса, волкодлака занимала в тот миг иная проблема.

— Мы не возьмем князя с собой? — спросил Фейлег у Бьярки.

Деловито перерезая веревки, берсеркер помотал головой.

— Он так и останется берсеркером. Мы пойдем по течению, стараясь не выпускать его из виду.

— А если мы его потеряем?

Бьярки пожал плечами.

— Мы запросто его найдем, если будем двигаться по течению. Но если я оставлю веревку, боюсь, народ взбунтуется. Князь околдован, и люди не захотят быть с ним рядом.

Их снова обступал туман, остатки отряда Бьярки последовали за данами, которые уже скрывались в туманном облаке. Вали стал похож на тень на призрачном корабле, но одна, последняя веревка пока еще соединяла его с кораблем Фейлега.

Веревку перерезали, и суда начали отдаляться друг от друга. Фейлег поглядел на мертвого Браги. Затем развернулся к Бьярки. Указал на тело старого воина.

— Расскажи о его подвигах, — попросил он, а затем прыгнул на корабль брата, и их поглотила белая пелена.

Глава 37 ОХОТНИКИ

Прошло уже три дня, как Вали очнулся, и чувствовал он себя до крайности странно. Он был необычайно энергичен: в нем бурлили силы, он почти не спал и не испытывал голода.

Его волновали ночные запахи, он сидел под звездами, вдыхая в себя бесчисленные ароматы корабля, пока Фейлег жевал сушеную рыбу из датских запасов. Дни тоже были полны новых впечатлений: солнце играло на воде, превращая море в россыпи бриллиантов, небо было бескрайним и завораживало синевой, а ветер, налетая, приносил тысячи запахов, каких Вали никогда не замечал раньше: гальки, сырых камней, птичьего помета и выброшенной на берег рыбы, — и каждый запах обладал собственными оттенками, собственным завораживающим узором. Когда на небе собирались тучи, Вали ощущал запах приближающегося дождя и понимал, куда повернет ветер. И все это не казалось ему странным, то есть, он понимал, что до сих пор не обладал столь утонченными чувствами, но не находил в их проявлении ничего подозрительного или неправильного. Жизнь с новыми чувствами казалась гораздо интереснее, чем с прежними.

Он вспоминал о Браги — иногда он не мог думать ни о чем другом. Неужели он убил его, как утверждает Фейлег? Человек-волк сказал, что он был «ослеплен яростью», но толком ничего не объяснил. Вали чувствовал себя настолько чуждым своему прежнему «я», что вполне допускал и такое… Но нет, волкодлак ошибся. Фейлег неверно истолковал то, что видел. Просто не разобрал в общей свалке.

А потом глаза подтвердили то, о чем настойчиво твердил нос: из отливающей металлом черной воды показалась земля, полоска ржаво-красных утесов. Вали взялся за рулевое весло, уцелевшее после удара вражеского корабля, и попытался взять курс на берег. Работа была не из легких. Течение несло их параллельно суше, и корабль неохотно выходил из него, если выходил вовсе. От Фейлега не было никакого толку — он застыл в своей обычной позе, опустив голову и уставившись на собственные ноги. Однако они понемногу приближались к земле.