Хранители хаоса

Калбур-Ллон не знал, что ответить. Он понимал, что патриарх дал ему шанс выжить, но благодарить за такой шанс он не хотел.

«А теперь уходи. И никогда не возвращайся. Никогда, слышишь? Тошия для тебя больше не существует». – Калбур-Ллон слышал эти слова, скрываясь в тайном ходу, которых в замке патриарха было пруд пруди, и которые он знал, как свои пять пальцев.

Ему повезло – из порта как раз отходило торговое судно на материк. Он попросился на него пассажиром за кругленькую сумму и к вечеру уже был далеко от Тошия и от своей прежней жизни. С семьей он так и не попрощался.

Следопыт снова глянул на единственную луну и нервно сглотнул. В горле пересохло, как после буйной попойки. Он сорвал флягу с ремня, отвинтил крышку и жадно приложился губами к горлышку. Вода, теплая и невкусная, потекла по горлу, совершенно не утолив ни жажду, ни голод.

Нет. Никакого превращения не будет, твердо сказал себе следопыт. Это невозможно. Чтобы стать цивилизованным ликантропом, он прошел через такие страдания, что лишний раз вспомнить об этом – уже подвиг. Он не мог снова вернуться в прежнюю форму. Деградации, конечно, бывают, но только не в его случае. Нужно постоянно злоупотреблять превращениями, подолгу находиться в облике зверя, не есть ничего, кроме свежего мяса. И даже тогда шанс снова стать диким невероятно мал.

Тогда, может, он всего-навсего подхватил простуду? Эта мысль показалась ему еще более бессмысленной – оборотни невосприимчивы к любым человеческим болезням. Поэтому остается только одно – признать, что у него начинается неконтролируемое превращение.

Бен-Саллен сжал начавшие увлажняться ладони в кулаки и стиснул зубы. В голове раздавался вой. Пока еще тихий, но не сулящий ничего хорошего. Потом начнут путаться мысли, голод станет сильнее, а во всем теле вспыхнет боль. Хотя боли, наверное, не будет. Его мышцы и кости уже привыкли к метаморфозам и вряд ли отреагируют на очередное, пусть и неконтролируемое, превращение сильной болью.

А потом он увидел в нескольких шагах от бивака шевеление. Как будто само пространство колыхнулось. Следопыт вскочил и огляделся.

Ничего.

Конечно же, ему все пригрезилось. Иногда так случается при превращениях. Мерещится всякая чепуха.

Но он снова увидел шевеление. Тьма словно обрела форму и ожила.

Бен-Саллен наклонился к своим вещам и извлек из кобуры огнестрел. Подумал с мгновение, сунул обратно, и со звоном вытащил из ножен катану. Лезвие блеснуло в отсвете костра. Снова осмотрелся.

Жар и озноб никуда не делись, но следопыту как будто стало чуть легче.

Шевеление во тьме не прекращалось. Складывалось впечатление, что вокруг бивака водили хоровод молчаливые тени.

А затем Бен-Саллен услышал шепот: монотонный, гудящий и словно идущий откуда-то извне, из иной реальности. Следопыт остро ощутил чье-то присутствие – за ним наблюдали, изучали его. Эти тени в ночи – он их почти не видел, но чувствовал, что они рядом. Кружат вокруг него, как вороны над падалью. Чего-то ждут.

Да, с этим островом определенно что-то не так, теперь Бен-Саллен был полностью в этом уверен.

– Ты их видишь? – раздался тихий голос. Сначала следопыт не узнал его, но потом с удивлением понял, что он принадлежал Айлин.

Опустил взгляд на девочку, выглянувшую из палатки и смотрящую на него с таким испугом, будто он уже перевоплотился в оборотня.

– Кого?

– Тени. Тени в ночи.

Следопыт осмотрелся снова. Шевеление в темноте никуда не делось, но стало менее заметным. И нечеловеческий шепот тоже стал стихать.

– Вижу и… слышу, – произнес он и снова посмотрел на Айлин. Ему вспомнился случай на корабле, когда он впервые понял, что девочка что-то ото всех скрывает. – А у тебя есть маленький секрет, не правда ли?

Девочка долго глядела в глаза Бен-Саллену, а потом кивнула.

– И ты знаешь больше, чем остальные, верно?

Опять кивок.

Удивительно, но озноб стал спадать, а голод, требующий свежего мяса, начал быстро улетучиваться. И шевеление в темноте все замедлялось и замедлялось, будто ночные хороводники медленно засыпали.

Бен-Саллен убрал меч в ножны и пристально поглядел на девочку.

– Со мной что-то происходило. Что-то нехорошее. Это из-за теней?

– Не знаю, – покачала головой Айлин. Ее глаза все еще хранили испуг, а пепельные волосы из-за темноты казались черными.

– Что они такое, эти тени?

– Это фантомы, – с неохотой ответила девочка.

– Фантомы? Призраки, что ли?

– Нет. Правильнее будет сказать, тени призраков.

– Откуда ты знаешь?

– Они сами так сказали. Ну не сказали, а дали понять.

У Бен-Саллена по спине пробежал холодок. Фантомы, призраки. Он ненароком вспомнил давнее событие, когда нарвался на сильного волха в заброшенной крепости. Но он быстро отогнал от себя неприятные воспоминания. Сейчас его занимало другое – странные изъяснения девочки. Ее открывшийся секрет.

– Ты можешь понимать призраков?

– Айлин, – раздался сонный голос Деваны из палатки. – Ты почему встала?

Почти угасший испуг в глазах девочки вспыхнул с новой силой. Но теперь это был другой испуг, какой обычно появляется на лицах нашкодивших детей. Она глянула на Бен-Саллена и приложила указательный палец к губам.

Следопыт кивнул, и девочка нырнула в палатку. Послышался возмущенный голос Лесной Феи, Айлин что-то ответила. И снова настала тишина.

Тени во тьме тоже пропали. Бен-Саллен прислушался к ощущениям, и понял, что ему стало намного легче. Жар спал, от волчьего голода не осталось и следа, да и в голове прояснилось. Но что-то внутри следопыта, спрятанное в глубинных недрах души, трепетало от волнения и предчувствия скорой беды.

Эти тени появились неспроста. Что-то должно произойти. Он чувствовал это так же, как минутами ранее ощущал неизбежность неконтролируемого превращения.

Полы палатки, где спала Айлин, распахнулись, и из нее вылезла Девана. Вскользь глянула на Бен-Саллена, потом опустила взгляд на костер. Лицо ее было помятым, волосы слегка растрепаны, глаза уставшие и красные, как у человека, не знавшего сна несколько дней подряд. Она присела рядом со следопытом, подбросила пару веток в костер и задумчиво уставилась на языки пламени, радостно накинувшиеся на новую жертву. Бен-Саллен заметил, что из сапога Лесной Феи торчит рукоять кинжала. Благо, что лук не прихватила.