Хранители Мультиверсума. Книга пятая: Те, кто жив

Историограф. «Щенки войны»

Вечером мы собрались на природе – популярный вид досуга в этом не испорченном интернетом обществе. Ольга, я, Борух и Андираос Курценор по кличке «Коллекционер», которого все, кроме меня, звали запросто «Андрюхой». Я его не звал никак. Что не помешало ему прийти и занять моё место возле Ольги. Мы, конечно, расстались без обид и всё такое, но базовые мужские инстинкты никто не отменял – на каком-то уровне (чуть ниже пояса) я воспринимал его как соперника. Поэтому мне всё время хотелось ему нахамить, но я сдерживал этот порыв как неконструктивный. Если это будет продолжаться и дальше, много мы такой компанией не наработаем.

– Мы отличная команда! – мысли она, что ли, читает? – Идеальный состав для экспедиции, сбалансированный, с проводником и оператором.

– Двумя операторами! – вроде бы невинно уточнил Андрей, и я опять еле сдержался.

Хотелось сказать «полуторами» – но я не был уверен в существовании такого слова. Ну и прозвучало бы уже совсем по-детски. А я всё же почти школьный учитель. Это, знаете ли, взрослит человека.

– Ты уверена, – я специально обращался лично к Ольге, как будто никакого Андрея тут не было. – Уверена, что тебе нужен именно я? Возьми, вон, Дмитрия – у него и опыта больше, и боец он серьёзный…

– Я знаю, что боец ты никакой, – ну спасибо, бывшая дорогая, могла бы и помягче как-то сформулировать, – но мы и не воевать собираемся. Мне нужен не только и не столько оператор, сколько, не знаю даже как сказать… Человек, способный сделать выводы из того, что мы там увидим.

– Кто-то умный? – не удержался и съязвил я, но Андрей даже не моргнул своими белёсыми ресницами на невозмутимой блондинистой роже.

– Наша задача пока – осторожно посмотреть. Наблюдать, делать выводы. Никаких боестолкновений, никаких диверсий. Если нас заметят – тут же уходим. И вот тут нам даёт преимущество проводник!

Андрей церемонно раскланялся.

«Клоун какой-то, – раздражённо подумал я. – И что она в нём нашла?».

Хотя я, разумеется, знал, что. Он проводник. Говорят, чуть ли не лучший в Мультиверсуме. А главное – он готов быть её личным проводником. А я не готов быть её личным оператором. Такая вот фигня.

– Они знают, что мы работаем с реперами, и не ожидают, что мы сможем уйти через кросс-локусы.

– Так что, ты с нами?

– А куда ж я, блин, денусь… – ответил я так, как от меня ожидали. Попробовал бы я отказаться! Если Ольга что-то хочет, она это получает.

Но я согласился не ради её больших и красивых… Ну, например, глаз. Просто эту чёртову войнушку надо заканчивать. Детей жалко.

– Ну, коммунары, готовы вопросы? – в отличие от нормальных лекторов, я не заканчивал лекцию ответами на вопросы, а начинал.

Так я давал детям время на осмысление того, что я рассказал в прошлый раз. Повод лишний раз подумать во время дежурств или трудовой практики. Это вряд ли сработало бы в моём бывшем срезе – там слишком много медийных раздражителей и отвлекающего информационного шума, да и мотивация к познанию целенаправленно блокируется специальными педагогическими приёмами. Впрочем, там бы я и не смог преподавать. Я не переоцениваю свои педагогические способности.

В Коммуне же моя лекторская деятельность шла по разряду «общественной нагрузки» – самое обычное здесь явление. Почти все кроме основной занятости делали ещё что-то общеполезное – от разведения цветов на газонах и постройки детских площадок до спортивных секций и технических кружков. Ну и лекции, да – те, кому было что рассказать детям, и кто умел это делать более-менее складно, выступали этакими «учителями-общественниками». На этом фоне я стал публичным лектором по расплывчатой теме «материнский срез – как там чего вообще», постоянно сползая на более абстрактные аспекты из области истории, социологии, антропологии и философии. А всё благодаря детским вопросам, дисциплинировано записанным в тетрадочках карандашиками. Вопросам иногда наивным, но от этого не менее глубоким.

– Вы вчера говорили, что люди всегда воевали, и это для них нормально. А почему люди не могут не воевать?

– Доброе утро, Настя, – поприветствовал я белобрысое чудо, неизменно сидящее прямо перед лекторской кафедрой. – Это довольно сложный вопрос. Я хотел рассказать сегодня немного о другом, но, если всем интересно, можем обсудить и его.

– Интересно, интересно, расскажите про войну! – раздались голоса в аудитории.

Не знаю, как здесь обстоит дело у штатных учителей – давно собирался выяснить, да как-то недосуг, – но у меня как у «общественника» никакого «учебного плана» нет. То есть, могу рассказывать именно то, что детям интересно в данный момент. А поскольку сейчас у всех в голове война – то неизбежно будем возвращаться к ней снова и снова. Чем дальше я на это смотрю, тем отчетливее вижу, как быстро она меняет стерильный «заповедник хороших детей», которым до недавнего времени была – или, по крайней мере, казалась, – Коммуна. И, чёрт меня побери, как же мне это не нравится! Здешнее небольшое общество не выработало иммунитета к идеологическим вызовам внешней агрессии, и война его необратимо изменит. Нет, определённо, её надо как можно быстрее заканчивать!

– Что такое война? – начал я ab ovo – Давайте запишем определение: «Война является коалиционной внутривидовой агрессией, которая связана с организованными конфликтами между двумя группами одного и того же вида».

Дети послушно заскрипели карандашами в тетрадках.

– Ключевые слова «коалиционная» – то есть, в условиях объединения групп для общей цели, и «внутривидовая» – то есть, в пределах одного биологического вида. И то, и другое по отдельности встречается в природе довольно часто – и совместные действия (например – стайная охота), и внутривидовая агрессия (конкуренция из-за самок, к примеру). Но сочетание этих двух явлений характерно только для двух групп животных. И одна из них – приматы, к которым относимся и мы.

– А вторая? – спросил кто-то из детей.

– Муравьи, – ответил я. – В этом мы на них похожи больше, чем на любых других живых существ.

– Ничего себе… – вздохнул спросивший, а я невольно задумался о том, есть ли тут муравьи. Хотя они везде есть, наверное. Живучие твари. Совсем как люди.

– Но муравьи – отдельная история, а что касается приматов… Учёные считают, что разум развился в человеке в первую очередь как средство социального взаимодействия. Инструмент манипуляции соплеменниками, позволяющий передавать свои гены дальше не только самым сильным, но и самым умным. Альфа-самцом, а потом и вождём племени, становился не тупой амбал, а тот, кто смог объединить вокруг себя других и уговорить их на совместное отстаивание интересов. То есть, создавший условия для коалиционной внутривидовой агрессии.

Так что ответ на вопрос «почему люди воюют» простой: «потому что они люди». Война является нашим базовым видовым признаком. Неизбежным порождением нашего разума. Обратной стороной нашей способности объединяться, дружить и работать вместе.

– Неужели нельзя просто договориться? – спросила расстроенная Настя.

– Можно, – утешил её я. – История знает множество примеров, когда племена и даже целые народы забывали про свои распри и объединялись.

– И что для этого нужно?

– Общий враг!

На выходе из аудитории меня поймал Борух.

– Интересно рассказываешь, даже я заслушался, – сказал он таким неопределённым тоном, что я напрягся.

– Что-то не так?

– Нужно ли впаривать детишкам этот взрослый цинизм? Оно, конечно, всё чистая правда: и жизнь не пикник, и мир не полянка с цветочками, и люди те ещё поцы, – но не в этом же возрасте?

– Знаешь, Борь, давать ребёнку ложные сведения об устройстве мира – это, как по мне, просто предательство. Это как карта минных полей с ошибками. Мир достаточно опасен сам по себе, не надо усугублять. Обычные песни: «на нас хороших-идеальных напали злые-мерзкие они!» – им и без меня споют. Да уже спели, чего там.