Хранители равновесия. Дилогия

Даша кивнула.

Грива хотел сесть, но понял, что не сможет.

– Помоги мне встать, - попросил он.

Надо уходить. Что если смерть шамана не остановит людоедов, и они захотят спуститься сюда? Даша замотала головой.

– Пожалуйста, милая!

Даша обняла его, помогла приподняться...

... Нет, никуда они не пойдут. По крайней мере Грива. Одного взгляда на свою ногу Гриве было достаточно, чтобы понять: никаких шансов. Открытый перелом берцовой кости. И сломанные ребра. И, кажется, рука тоже сломана. Грудь, плечо, живот - все в крови.

«Надо остановить кровь», - мелькнула мысль.

Или - не надо. Все равно Артем - не жилец.

Артем поднял глаза на прекрасное, мокрое от слез лицо Даши... И увидел за ее плечом черную мерзкую рожу.

– Даша! Берегись!

Девушка обернулась.

Людоед, гнусная тварь, болтался на ремне напротив входа. Раскачивался, пытаясь дотянуться до «балкончика».

А Грива был совершенно беспомощен. Он не мог даже швырнуть в тварь камень.

Даша бережно опустила Артема на каменный пол. Людоед уже почти дотянулся до «балкончика», когда девушка подобрала обломок размером с кулак и с точностью истинной дочери палеолита метнула камень в людоеда. Булдыган угодил чернокожему в висок и отправил вслед за шаманом.

Грива облегченно вздохнул... И провалился в никуда.

... Трехглазый был точно таким, каким видел его Грива перед тем, как отправиться в прошлое. Только тогда он плавал в консервирующем растворе, а сейчас - просто в воздухе. На лбу его лежала полоска фиксирующей ленты. Не удерживала, а именно лежала. Ее оборванные концы свисали вниз.

Трехглазый выглядел точно так же, но что-то изменилось... Что-то очень сильно изменилось... Грива смотрел на существо и никак не мог понять, что именно. Но потом все-таки сообразил. Изменился не трехглазый. Изменился сам Грива. Его отношение к чужому... То есть нет, уже не к чужому - к своему. Потому что сам Грива стал другим. Он знал что-то, этот новый Грива... Но знание это было - как слово, которое, кажется, вот-вот вспомнишь... И никак не вспомнить. Только это было не слово. Слово Грива знал...

Он шепнул его, коснувшись плавающей в воздухе длиннопалой руки...

... И очнулся.

Боль навалилась внезапно и с такой силой, что Артем не сумел сдержать стон. От боли все вокруг было мутным и багровым. Но с болью Грива умел справляться. И справился. Зрение прояснилось - и Грива увидел Дашу. Даша смотрела на него. Слезы, серебряные капельки, выскальзывали из уголков ее широко раскрытых блестящих глаз и быстро, как крохотные живые существа, сбегали по щекам...

– Не плачь...
– прошептал Грива.
– Дашенька, не плачь. Ты такая красивая... Все будет хорошо...

Девушка качнула головой. Улыбнулась вымученной улыбкой.

– Ты сильный и храбрый, Ар Т'ом... Но ты умираешь. И я умру вместе с тобой.

– Нет, мы...
– В горле Артема было так сухо, что вместо слов получился невнятный сип.

Даша поднесла к его лицу руки, сложенные горстью. Струйка холодной воды потекла ему в рот. В голове немного прояснилось.

– Мы не умрем, - произнес он, вложив в эти слова все оставшиеся силы.
– Верь мне!

– Я тебе верю, любимый!
– плача, проговорила Даша.
– Я тебе верю...

Черты ее лица расплылись, и Грива снова потерял сознание.

Трехглазый был там же, где Грива его оставил. И Артем по-прежнему держал его за руку.

– Помоги мне!
– попросил Грива, вглядываясь в это нечеловеческое и вместе с тем почти родное лицо.
– Укажи мне путь!

Ничего не происходило. Длинное желтоватое тело плавало в воздухе. А внутри Гривы нарастало чувство: вот-вот, сейчас это произойдет... И - произошло!

Третий глаз на выпуклом лбу существа ожил «проступил» сквозь фиксирующую ленту, как жидкость проступает сквозь ткань. Глаз был синий, как вода горного озера. Или - как линза-концентратор в стволе импульсника. Да, именно так. Как линза. Казалось, за ним, внутри, в глубине, бурлит, умножаясь с каждым мгновением, заряд чудовищной энергии...

– Иди домой, новый человек!

– грянуло в мозгу Гривы.
– Иди домой - или у тебя не будет дома!

– Но как?
– спросил Грива, содрогаясь от той силы, что кипела внутри синевы.

– Отдай все!
– грянул Голос.
– Отдай все до конца!

– Но тогда... меня больше не будет?
– прошептал Артем.
– Я умру, да?

– Больше чем умрешь, новый человек!
– Голос рвал мысли Гривы, обращал их в разноцветные клочья, кружащиеся в ревущем потоке.
– Это больше, чем смерть, новый человек! Это - Исход! Иди домой. Домой!

– Да...
– чуть шевельнул губами Артем.
– Я иду...

Выпустил руку трехглазого и шагнул в бездну. Уже растворяясь в ничто, Артем успел почувствовать, как чьи-то пальцы сжали его ладонь...

Часть вторая

Глава первая ВОЗВРАЩЕНИЕ

Так бывает, когда без аппарата нырнешь на слишком большую глубину. Где-то наверху - перламутровая пленка поверхности. Тебя несет к ней, ты двигаешь руками и ногами, чтобы добраться до нее быстрее, отработанный воздух (его осталось совсем немного, и он так и горит внутри) рвется наружу. Но ты знаешь: поддаваться рефлексам нельзя. С каждым уходящим пузырьком ты теряешь плавучесть, а желание вдохнуть намного сильнее желания выдохнуть. В какой-то момент ты понимаешь, что можешь и не успеть. Чувства притупляются (остается только одно - дышать!), угол зрения сокращается, теперь в нем - лишь бесконечно далекая бликующая пленка... А потом приходит покой. Ты продолжаешь двигаться, но так медленно, словно каждая секунда - бесконечность. И тебе уже не важно, всплывешь ты или нет... Пузырьки воздуха выскальзывают у тебя изо рта и уходят к солнечной кисее над головой (совсем близко), и ты больше не приближаешься к ней, а через еще одно бесконечное мгновение начнешь удаляться...

... И тут пленка разлетается в клочья, тугая струя ударяет в тебя, бросая вниз, но цепкие крючья манипуляторов вовремя охватывают твое обмякшее тело, вздергивают его вверх, и ты повисаешь над водой - оглушенная рыба в лапе механического «альбатроса». Еще один рывок - и ты у него в брюхе: в реанимационной капсуле спасательной вертушки. Сквозь мерцающую пелену беспамятства до тебя доходит чужая мысль: «Успел...» И в следующий миг вся замороженная боль умирания взрывается у тебя внутри.

Артем Грива

– Артем... Артем Грива... Майор, ты меня слышишь? Если ты меня слышишь, мигни...

Мутная дымка перед глазами. В дымке - что-то желтое... Или розовое... Что-то постороннее - во рту, в горле, в теле... Чужеродное... Металл... Тело скручивает судорога, но результат - новая боль. И понимание - у меня есть руки. Только они не слушаются... Еще одно усилие...

– Проклятье! Держите его, держите!
– рявкает злой (и такой знакомый) голос.

Я пытаюсь что-то сказать, но что-то постороннее в горле мешает. Спазм. Желудок сжимается, в горле булькает слизь, ледяной воздух обжигает легкие...

Судорога, новая боль, еще судорога, треск, хруст, пронзительный надрывный вопль сирены, мутная пелена вспыхивает желтым огнем... И рассеивается.

Я - жив. Я сижу на краю кровати. Передо мной - белая стена. Справа панически верещит какая-то механика. Дышать по-прежнему трудно.

Ага, изо рта свисает какая-то трубка. Тяну. Трубка поддается неожиданно легко и оказывается у меня в руке. Она скользкая.

Нога!

Я смотрю на свою голень. Почему-то я знаю, что она должна быть сломана. Открытый перелом. Белая кость, торчащая из рваной раны... Ничего этого нет. Только розовое пятно шрама на загорелой коже.